– А мне нет до них всех никакого дела, – отрезала Алина. – Пусть умирают. Мне важно, что ты, наконец-то отметил моё совершенство, как сам только что сказал. – И, повернувшись к подруге, сказала: – Пойдём, Катюша, к тебе. Не будем отвлекать учёного всякими пустяками.

Совершенство

Если кому захочется посмотреть на женское совершенство, то я очень рекомендую взглянуть на Алину и вовсе не потому, что так охарактеризовал её Роман. Юная Алина, которой только-только стукнуло шестнадцать лет, что было зафиксировано получением паспорта, о чём речь впереди, на самом деле представляла собой образец женской красоты.

Нет-нет, она не пользовалась ещё косметикой, не носила юбки короче, чем позволяли её физиологические достоинства, не уподобляла себя героиням телесериалов. Она была красива сама по себе.

Средний рост Алины едва позволял ей дотягиваться макушкой головы до плеча Романа. Однако для российской девушки такой рост считается вполне нормальным. Это в Англии полагают, что стандартно красивая женщина настолько длиннонога, что легко сядет верхом на коня, не утруждая себя помещением ноги в стремя. В России другие критерии красоты.

Разумеется, глядя на девушку издали, мужчина сначала оценивает стройность её ног, затем бёдра, талию, груди и то, как это всё сочетается с одеждой, с походкой, умением чувствовать себя свободно в окружающем мире.

В этом отношении у Алины было всё в порядке. Части тела отвечали необходимым пропорциям. Икры ног выделялись ровно настолько, чтобы придавать ногам этакую изящную стремительность в движении, не выступая таким образом, чтобы придавать голеням извращённую массивность. Хотя не могу не признаться, что понятие красоты и вот именно изящности весьма относительно. Ибо, например, крепкие женские ноги с очень заметными икрами имеют свою притягательную силу, поражающую воображение мужчин надёжной устойчивостью. Однако ножки Алины, казалось, были выточены умелым мастером с особой любовью к плавным переходам без каких-либо резкостей в изгибах. Такие ножки, наверное, понравились бы самому Пушкину, большому знатоку женских прелестей.

Объёмы груди, талии и бёдер у Алины были в классическом соотношении шестьдесят-тридцать-шестьдесят сантиметров. Роман не производил замеры и не думал о них, но пропорциональность девичьей фигуры подсознательно отмечалась в мыслительных тайниках исследователя, и он любовался девушкой как произведением искусства, никогда, впрочем, не признаваясь себе в этом.

Да, но об упомянутых достоинствах мы говорим, когда смотрим на даму издали. А настоящее знакомство с нею начинается лишь тогда, когда она приблизится достаточно, чтобы вы смогли увидеть её глаза. Не губы, не щёки, не нос в конце-концов, а глаза, поскольку именно они являются той сутью, что способна полностью изменить отношение к человеку. Пустой, ничего не выражающий взгляд, как ненужная обёртка от съеденной конфеты, которую сразу выбрасывают, может заставить сразу же забыть о красоте, приводившей только что в восторг.

Французский поэт Жак Превер замечательно с фотографической точностью начинает своё восприятие женщины с глаз:

Три спички, зажжённые одна за другой.

Первая, чтобы увидеть твои глаза.

Вторая – чтобы увидеть твои губы.

Третья – чтобы увидеть лицо твоё всё целиком.

И чтобы помнить, тебя обнимая потом,

непроглядная темень кругом.

Глаза – это первое, на что обращает внимание мудрый человек. В них всё, что вы хотите узнать, если умеете читать эту сложную книгу. Не случайно иные люди прячут свои глаза от собеседника, если не хотят выдать свои чувства и мысли.

Глаза Алины большие с чёрными зрачками выказывали огромное любопытство ко всему происходящему, готовность понять собеседника с полу слова и придти к нему на помощь в любое мгновение. Они радовались жизни и хотели жить.

Роман не был поэтом, но стихи любил и некоторые знал наизусть. При мыслях о глазах Алины ему вспоминались строки Есенина из «Персидских мотивов»:

И ответил мне меняла кратко:

О любви в словах не говорят.

О любви вздыхают лишь украдкой,

Да глаза как яхонты горят.

Глаза – яхонты. Нельзя сказать, что Роман знал и мог оценить яхонт, но всё равно ему нравилось, как поэт описал глаза. Роману попали как-то в руки стихи неизвестного ему поэта, которые понравились и тем, что говорилось в них о глазах, и в то же время несколько необычной рифмовкой строк. Правда, эти стихи Роман никогда бы не рискнул прочитать Алине по той причине, что уж очень они совпадали с его собственными чувствами, о которых он боялся даже думать, но строки всё же выучил:

Целуя,

хочу я глаза твои видеть,

чтоб в их глубине утонуть, раствориться,

как в ласке бездонной,

тепле необъятном,

как в негу восхода

уйти безвозвратно.

Ревнуя,

хочу я себя ненавидеть

за то, что не тот я, в кого ты влюбиться

могла бы бездумно

любовью распятой,

что в душу бы дула

крестовой расплатой.

Ревность Роман воспринимал своим сознанием как явление отрицательное, присущее себялюбцам. Ревнуют, как он считал, собственники. Ведь, если любишь не себя самого, а того, кому признаёшься в любви или не признаёшься – не в этом дело, то хочешь всей душой, чтобы тому, другому, или другой, было хорошо, а, значит, всё для другого или другой делаешь даже тогда, когда видишь, что без тебя ему или ей лучше.

Но если любишь кого-то, ой как хочется, как мечтается, что бы и тебя любили. И уж тут от ревности так трудно избавиться, хоть плачь.

Глаза у Алины находились глубоко под бровями, прячась постоянно за длинными ресницами, что позволяло девушке спокойно обходиться без косметических теней, которые для того и пользуют женщины, чтобы убрать выпуклости и создать впечатление глубины.

Ресницы – ах, как они важны для женщин! Целая индустрия моды занимается изготовлением самых разнообразных ресниц. Их наклеивают поверх природных ресниц то игриво загнутыми кверху, то жеманно опущенными вниз.

Алине никакие ухищрения были не нужны. Её ресницы прекрасно скрывали глаза в минуты смущения, замечательно вспархивали, проявляя восторг или изумление, и всегда были заметны.

Роману нравились лаконичные строки стихов, относившиеся, по его мнению, именно к Алине:

– Для чего у девушки волосы

шёлком скользят на плечи?

– Чтобы спрятать лицо от любимого.

– Для чего ресницы, – ты спросишь, -

взлетают и опускаются вечером?

– Что бы спрятать глаза от любимого.

– А руки зачем?

– Если хочешь,

буду отвечать тебе вечно:

чтобы крепко обнять любимого,

чтобы долго потом стоять,

целуя опять и опять

губы любимого.

Вот именно. Всё в женщине подчинено одному – быть любимой для любимого.

Губы у Алины были достаточно полными и яркими по природе, так что опять-таки не требовали косметической помады для привлечения к ним особого внимания. Такие губы хочется целовать. Знаете почему? Потому что они тёплые. Потому что они нежные. Потому что мужские губы погружаются в них, как в негу, заставляя забывать всё на свете в этом поцелуе. Я не говорю о тех поцелуях, что демонстрируют сегодня актёры с экранов кинотеатров и телевизоров, изображая страсть, когда губы набрасываются друг на друга, как волки, которые собираются проглотить друг друга. Это всё искусственно и даже противно. Все чувства и действия влюблённых должны быть естественными, непроизвольными, не продуманными заранее, пришедшими спонтанно по зову души.

Нос на лице Алины выступал мягко, слегка прогибаясь у глаз, и не заострялся, делая лицо занудливо вытянутым, а слегка закруглялся на кончике, ровно так, чтобы не выходить слишком далеко, выглядя любопытным, но и не обрываясь какой-нибудь приплюснутостью, что меняло бы совершенно образ.

Круглые румяные без искусственных румян щёки не казались надутыми или излишне полными, быть может, благодаря едва заметным ямочкам, проявлявшимся особенно во время улыбки, которая казалась неотъемлемой особенностью Алины.