– Да, да, – Валентина не уразумела, но машинально покачала головой.

– Ты это заметила? – забеспокоилась та.

– Да, очень хорошо. М-м, гостиница, туристы… очень хорошо учили…Да, вы очень умная, госпожа Мария, – Валентина все еще пребывала в волнении, что порой мешало понять правильно собеседницу.

– Я поняла, моя куколка, – облегченно вздохнула, лицо расплылось в улыбке. —Я помогу тебе принять первую группу отдыхающих. И не стесняйся, звони, если возникнут проблемы.

С этого дня Валентина ступила на трудовую стезю. Гостиница стала ее вторым родным домом. Утром спешила сюда, а поздним вечером с неохотой расставалась с ней. Работы было много. Они вдвоем с Екатериной «вылизывали» каждый метр номеров. С метелкой и совком носились по территории вокруг гостиницы и по пляжу. Драили, мыли, вычищали. Из боязни не успеть к прибытию первой группы туристов на время отпросилась с курсов. В итоге к намеченному сроку гостиницу привели в полную готовность.

Наступил волнительный день. Валентина надела строгий костюм. Стоя вместе с госпожой Марией в ожидании прибытия группы, не давала покоя своим рукам. Наконец, появился автобус.

– Моя куколка, будь спокойной и изобрази любезность, – ласково заметила ей Мария. Валентина до упора растянула губы в улыбке.

Под началом госпожи Марии она приняла и расселила первых туристов. Подавляющее большинство контингента отдыхало здесь не в первый раз, по причине чего не нуждалось в разъяснениях. Знаменательное событие, вопреки ее беспокойным ожиданиям, свершилось скоро и успешно. Через короткое время прибывшее общество под радостные восклицания спустилось к морю.

– Я не могу здесь больше находиться, сердце мое разрывается, мне лучше уйти, – опечалилась госпожа Мария, когда остались одни. Она искренно переживала расставание с делом всей жизни. Валентина не устояла и обняла ее, выразив тем самым свое признание и благодарность. Эта многоопытная, хитрая, но с душой, не способной навредить, женщина произвела на Валентину благоприятное впечатление.

Валентина проводила милую старушку. Вернувшись, поднялась в служебное помещение – в свою комнату. После нервной суеты решила побыть наедине с собой. Однако быстро поняла, что не найти ей скорого покоя после столь эмоционального перенапряжения. Внизу убиралась Екатерина: оживленные жильцы успели наследить и намусорить. Валентина взяла свою швабру и спустилась на помощь старушке.

Взошедшие ростки успеха заронили в ней неизведанное прежде чувство – чувство хозяйки собственной судьбы. Она знакомилась с приятным ощущением и, исполненная оптимизма, уже в ином статусе вела в мыслях нравоучительную беседу с Вадимом. За весь этот хлопотный период она не общалась с ним. Когда поздним вечером возвращалась с работы, заставала спящим в постели. Демонстративное безразличие, безусловно, задевало самолюбие, в то же время воодушевление, которое царило в душе, умеряло обиду. «Пройдет эта непонятная блажь, откроет глаза, увидит иное и перестанет дурью маяться», – не сомневалась Валентина. Поведение Вадима списала на странности мужского характера.

ГЛАВА 8

А Вадим, как запрограммированный, каждое раннее утро бесшумно вставал с постели, крадучись одевался, осторожно открывал наружную дверь и выходил к уже поджидавшим его собакам. Втроем, словно заранее сговорившись, молча, направлялись к воротам. Вадим отпирал калитку, после чего троица трогалась в путь.

Маршрут их пролегал к морю. Одна собака медленно трусила впереди, другая сопровождала хозяина. Вся округа спала. Безлюдные улицы пребывали в покое. Отдалившись от дома, Вадим нарушал молчание

– Это был не я! Это случилось не со мной. Ибо не могло случиться по определению. Случилось с лысым пьяницей. Я только наблюдал со стороны. Это был не я! Это не случилось со мной… – несложные фразы повторял, будто произносил мантры. Собаки привыкли к его монотонному тихому голосу и, наверное, воспринимали непонятный шепот хозяина в виде необходимого элемента утренней прогулки.

Эти три души, скрепленные единой сцепкой, продвигались как неделимое целое. И только передняя собака, иногда « расслабляла» незримую цепь. Она останавливалась в определенных местах, оглядывалась на своих попутчиков, затем, когда те подходили близко, снова пускалась в дорогу.

В конце шествия, на пригорке у моря, откуда открывался обзор на каменистый небольшой берег, теснимый к воде скалистой стеной, связь обрывалась. Первая собака, виляя хвостом, ускоряла бег. Оторвавшись от идущих за ней следом, быстро сбегала по склону, возбужденно подбегала к низкому валуну, обнюхивала его вкруг и лишь потом с чувством исполненного долга садилась на задние лапы возле камня.

На пригорке Вадим замолкал. Он спускался к бережку, подходил к охраняемому собакой валуну и садился на него. Животные располагались напротив – так уж повелось.

С удовольствием потирая руки, Вадим хитро прищуривал глаз и задавал неизменный вопрос:

– А догадайтесь, Ромео и Джульетта (надо заметить, что животные охотно и с благодарностью откликались на данные прозвища), что за прелюбопытные подробности вспомнил я? Ну-ка пораскиньте мозгами.

На команду хозяина, точнее от прямого взгляда, собаки опускали морды, от чего могло показаться, что погружались в глубокие размышления.

Каждодневные представления Вадима мало в чем разнились. Молчаливые и внимательные слушатели по минутам знали, что увидят и что услышат. И все равно до жути было интересно.

Глазами незримого зрителя просмотрим одно из представлений театра одного актера.

Собаки терпеливо ждали, уткнувшись взглядом в землю.

– Хорошо, не буду испытывать ваше терпение, – прервал затянувшуюся паузу. – Слушайте! – прозвучал сигнал, наученные опытом собаки вскинули головы. – Как обычно, начну с самого начала, – тут Вадим хихикнул от удовольствия, видя две пары внимательных собачьих глаз. – Как вы неоднократно слышали, этого горе-героя, лысого мужичонку, привезли ночью в освещенную луной и занесенную снегом рощу. Никак не в дремучий темный лес, мои любезные. Везде светло, ярко светит луна, видно, понимаете, как днем. А наш горе-герой почему-то, образно выражаясь, наложил полные штаны. Мне посчастливилось лицезреть со стороны его объятое страхом лицо. Картина, признаюсь вам, редкостная. Одна смехота! Охвативший его ужас – ха-ха, оказывается, с рождения был очень впечатлительным, – так вот, ужас с такой силой подмял его волю, что в сознании единственная мысль «выжить бы» забилась в судорогах. Не возроптала, не осмелилась, а была подобна подрагивающему конечностями умирающему петуху. Вот так, смотрите, – Вадим наклонился вбок, задергал обеими ногами.

Собаки, подчиняясь природному инстинкту, разинули пасти, учащенно задышали.

– Поберегите смех, не спешите, дорогие мои. – Вадим в радости сделал предостерегающий жест руками. – То ли еще будет! Слушайте дальше. Значит, стоит он, трясется мелкой дрожью. Весь онемевший, с застопорившимся, ха-ха, взглядом.

А я скрытно, из-за дерева, наблюдаю за ним. Любопытство так и разбирает, что будет дальше, интересно ведь.

Вдруг вижу, как один бугай, ну из тех, кто с ним приехал, резко хватает, – Вадим выбросил руку, вцепился пальцами в загривок Ромео, тот моментально « захлопнул» пасть, – вот таким образом взял за шиворот горе-героя и силой повлек за собой, – Вадим сильно сжал пальцы, Ромео взвизгнул от боли.

– Смотрю, – Вадим отпустил собаку, – бугай волочит его в сторону какого-то домишки. Слежу за ним, а сам насилу сдерживаю смех: он выделывал такие выкрутасы ногами, что невозможно словами передать. Лучше изображу.

Вадим в рывке встал, принял полусогнутое положение тела:

– Вот под таким углом горе-герой плелся за бугаем. А тропинка обледенелая, скользкая. Он бьет каблуками об лед, чтобы удержаться от падения, а они, непослушные, разъезжаются. Ударяет – они опять врассыпную. Просто клоун на льду, ха-ха. И, что интересно, руки при этом тянутся к земле, пардон, к тропинке. Если не догадались почему, раскрою секрет: тянутся, потому что он лелеет надежду опереться на них и засеменить на четвереньках. Ну, чтобы не обременять ведущего, задобрить его, а заодно и заслужить похвалу. Знаете, кто втюхал ему в голову плутоватую задумку? Не знаете? Так и быть, скажу – страх, этакий разбитной малый. И все для того, чтобы поразвлечь меня и тех троих, которые шли следом. Досадно, что проделка не удалась, не засеменил горе-герой на четвереньках, и не потому, что у этого трусливого существа поднялась гордость и воспротивилась унизительному, надо сказать, проступку. Нет! Тянущий его за шкирку слишком спешил, вот в чем причина. Жаль, а то позабавились бы на славу. Страх на выдумки горазд.