«Меня утешает лишь одно: то, о чем я написал,

дурак читать не будет, а умный и подавно.

И ты не смей читать».

Из неотправленного письма П.Я.Чаадаева брату Михаилу

(Спецархив города Сараевска)

К.А.К.А.

Сколько лет Нисиму, в Горемычном толком никто сказать не может. Впрочем, как и сам Нисим. Потому как он не помнит…

Аккурат на праздник Песах в местечко Горемычное (в 23-м переименовано в Счастливку) черный «Ситроен» доставил Председателя ГубЧК товарища Жухарова и остановился возле синагоги. Жухаров вылез из машины и по крыльцу взбежал в молельный дом.

За всю историю местечка чекист стал первым гоем, своим приходом осквернившим синагогу.

Войдя в молельный дом, Жухаров сдвинул в сторону раввина, руководившего богослужением, и по-хозяйски занял его место.

– Товарищи евреи! Решением уездного Совета рабочих и крестьянских депутатов отныне ваша синагога будет называться «Красным Антирелигиозным Клубом Атеистов». Сокращенно – «КАКА». Вопросы будут?

Вопросов не было.

– Тогда, кто «за», поднять всем руки! – приказал Жухаров.

Прихожане посмотрели на раввина. Тот за кончики подергал пейсы, снял кипу, вытер лысину платком и робко поднял руку. Прошептал на идише: «Всевышний, прости нас грешных» …

Прихожане проголосовали. Все, кроме одного.

Жухаров вздернул брови.

– Ваше имя, гражданин?

– Нисим.

– А ну-ка встать, когда перед тобой стоит начальник ВЧК! – закричал чекист.

Непроголосовавший иудей продолжал сидеть.

– Он не может, – объяснил раввин. – Он увечный. У него сломана нога и руки перебиты.

– Чем?

– Косой.

– На сенокосе? Какой в апреле сенокос?!

– Я вам позже объясню, товарищ гражданин начальник…

– Хорошо, потом доложишь. А сейчас приступим к лекции.

– Этот гой будет нас учить!… – проворчали прихожане.

– Итак, для начала задаю вопрос: кому принадлежат слова «Религия для народа – опиум»? И для евреев тоже, – добавил от себя чекист. Выждав паузу, ответил: – Ленину! Ребе, – обратился он к раввину: вы согласны с Лениным?

– Конечно, я согласен! – Подтвердил раввин и произнес на идише молитву, якобы, обращенную к вождю. (К счастью для раввина Жухаров идиша не знал). «Прости, Отец наш, ибо мы грешны перед тобой. Помилуй нас, Владыка наш, ибо преступны мы. Ведь Ты – добрый Бог. Благословен Ты, Господь милосердный и всепрощающий».

Прихожане вторили раввину.

– Верно! – заявил чекист, сделав вид, что понимает идиш. – Кстати, знаете ли вы, что все свои статьи на эту тему товарищ Ленин написал исключительно на идише?

– Знаем, товарищ гражданин начальник. Мы их по шабатам в синагоге обсуждаем.

– Ну, то-то же! – похвалил Жухаров.

Но тут лекция неожиданно прервалась. К синагоге на взмыленном коне подлетел красноармеец в пыльном шлеме, соскочил с седла и ворвался в синагогу.

– Товарищ председатель ГубЧКа! Велено сказать, что в вашем кабинете вас дожидается Феликс Эдмундович Дзержинский.

– Дзержинский?!

– Так точно! Он.

– А ты не перепутал часом?

– Никак нет! Вот вам крест, не перепутал. Невысокого росточка, пышные усы, как у товарища Буденного, в очках и с тросточкой. Хромает. Вылитый Дзержинский. Я как раз в сортир бежал по коридору, ну и напоролся на него. «Куда торопишься, солдат?». Я растерялся: как сказать Дзержинскому, что бегу в сортир? Говорю, что направляюсь в Красный уголок на политчас. Занятие ведёт Жухаров? – спросил Дзержинский. Никак нет, отвечаю. Он в синагоге на молитве. Евреев агитирует за коммунизм.

– А по какому делу он приехал, Дзержинский не сказал? – Спросил Жухаров.

– Он мне не докладался.

– Опять, небось, с инспекцией … – Чекист с досады сплюнул на пол синагоги.

– Товарищи красные евреи! Лекцию придется закруглить. В городе меня Дзержинский дожидается… Вот только как до города добраться? – Жухаров почесал затылок. – У меня в машине колесо спустило.

– А вы возьмите моего коня! – Предложил красноармеец.

– А как же ты?

– Пёхом пошагаю. Вчера товарища Орлова за доблестную службу сапогами наградили. А они не лезут на него. А завтра ему нужно ехать в Харьков на съезд отличников чекистов. Вот он и приказал мне сапоги его до завтрева разнашивать.

– Только гляди, не перестарайся. Ты вот что, – Жухаров почесал затылок. – В город ты нескоро возвернешься, пёхом сорок верст – не шутка. Как только в город доберешься, ко мне зайди. Я тебе за это время успею Грамоту оформить.

– Служу трудовому народу! – Прогорланил вестовой.

– Каков орел! – Жухаров вскочил в седло.

На крыльцо вышел раввин. Протянул чекисту сверток.

– Товарищ гражданин начальник, в честь праздника могу я попросить вас передать товарищу Дзержинскому пасхальную мацу? Пусть не побрезгует. Она кашерная.

– Надеюсь, кровь младенцев в мацу не намешали, инородцы? – Гоготнул чекист и натянул поводья. – Ты, раввин, не обижайся. Пошутил я. Так и быть, давай твою мацу, передам товарищу Дзержинскому.

Жухаров принял от раввина сверток и, огрев коня кнутом, исчез за поворотом.

Рыба еврейской национальности

Теперь, почему Нисим не смог голосовать за КАКУ.

Начнем с истории пятилетней давности.

Приближался Песах. Накануне праздника Нисим выловил в речке Горемычке огромную породистую щуку и зафаршировал ее к пасхальному столу. Нисим был убежден, что настоящую еврейскую гефилте фиш можно приготовить исключительно из щуки.

В те времена в речке Горемычке щук было вдоволь. Руками загребай. Это потом, назло евреям, черносотенная банда местных «ихтиологов» истребила щук как чуждый православным рыбий класс, оставив в речке только пескарей и костистых карпов. Именно к такому выводу впоследствии пришел Нисим.

А тогда, как и сейчас, Нисим, отмечал пасхальный Седер. Стол уставил яствами во главе с графинчиком кашерной водки. Дождался темноты и, как только зажглась на небе первая звезда, приступил к чтению пасхальной Агады.

Седер, как всегда, отмечал в полном одиночестве. Много лет назад он схоронил жену Ахаву. Завести детей молодая пара не успела. Жениться вновь Нисим не захотел. С тех пор жил холостяком.

Завел традицию: как только прочитает Агаду, подходил к окну, выглядывал одиноких путников и приглашал к пасхальному столу.

Вот тут-то в дверь и постучали. На пороге стояла незнакомая старуха в черном балахоне, на голову, по самые глаза, нахлобучен капюшон.

– Я к тебе, Нисим, – сказала гостья. – Пустишь?

– Конечно, заходи и садись за стол! Только сними свой черный балахон. Ты ведь не хоронить меня пришла, а веселиться.

– Погоди, Нисим, не суетись, – прервала его старуха. – Сейчас не время веселиться. Я и вправду хоронить тебя пришла.

– Ты кто?! – вскричал Нисим.

– А ты еще не понял? Я смерть твоя с косой.

– Но я не звал тебя!

– А это мне решать, за кем придти.

– Ну что ж, – сказал Нисим, – Перед смертью выпить не грешно.

Оприходовал рюмашку, крякнул, закусил фаршмаком. Налил старухе:

– Выпей за компанию…

Старуха оттолкнула рюмку:

– На работе я не пью.

– Тогда вместо тебя я выпью.

Пока он допивал вторую рюмку, старуха подняла косу и замахнулась на Нисима. Но тот был начеку и резко опрокинул стол. Со стола слетела щука и шмякнулась на пол с такой невероятной силой, что у нее отлетела голова. Зашевелились жабры и вспучились глаза. Из брюха вылез фарш.

Вслед за щукой в обнимку с фаршмаком стремительно полетела вниз старуха. Нисим выхватил у нее косу. Распластавшись по соседству с рыбой, старуха обхватила сапоги Нисима, и жалобно взмолилась:

– Не губи! – И поползла к двери.

– Забери косу, старая тетеря! И чтобы больше я никогда тебя не видел. Когда нужно будет, сам вызову тебя. – И с силой пнул ее в костлявый зад.

Старуха кое-как переползла через порог и сгинула в ночи…

…Спустя два года Смерть снова объявилась.