Часам к трем дня Михальченко покинул последний кооператив. Ничего...
А в это время Левин заканчивал разговор с Чекирдой у себя в кабинете.
- Вернемся к началу, Артур Сергеевич. Груз вам вывозят машиной. Чья машина?
- По договору мы арендуем "Камаз" у автопредприятия номер 12149. Шофер один и тот же.
- Фамилию его знаете?
- Лукашин Антон Данилович.
- Он знает заранее о прибытии вашего груза?
- Нет. С вечера мы заказываем машину, а на следующий день утром Лукашин едет на склад.
- Сколько человек знает, что это груз вашей фирмы? И кто именно?
- Лукашин, конечно, завскладом - как приемщик. И еще мой зам.
- А кто ваш зам?
- Человек абсолютно надежный. Мы знаем друг друга много лет, еще со школьной скамьи. К тому же он муж моей сестры.
- Вы предъявили претензии завскладом?
- А что толку? "Заявляйте в милицию, - говорит. - Пусть ищут". А почему вас интересуют конкретные люди: завскладом, шофер и мой зам?
- Так уж я устроен, с детства любопытен.
В кабинет вошел Михальченко. Чекирда поднялся, поклонился, Михальченко ответил кивком.
- Ну? - Левин поднял глаза на Михальченко.
- Пустые хлопоты.
- Я вам еще нужен? - спросил Чекирда. - У меня деловое свидание.
- Пожалуй нет, Артур Сергеевич. Если что - я вам позвоню.
Когда Чекирда ушел, Михальченко, потирая больную руку - это стало у него уже привычкой, стыли пальцы, - сказал:
- Подведем итог. Сперва о базе. Там сам черт ногу сломит. Склады идут на сотни метров: обувные, верхняя одежда, электрорадиотовары, химтовары, канцтовары и прочее и прочее. Терминалы заставлены контейнерами. Протиснуться невозможно. Одни разгружают, другие загружают. База-то оптовая. Наверное, тысячи контейнеров. Беспрерывно подъезжают машины, автопогрузчики. Завскладом бегает от машины к машине, оттуда в конторку, из конторки снова на терминал. Весь в мыле. Мат стоит, хоть топор вешай. Я понаблюдал. Уволочь оттуда можно, что угодно. Охрана - говно: какая-то старуха, все время жует. Я говорил с завскладом. Плачется, разводит руками, мол, такого не бывало, чтоб так по-крупному. Понимает, что для него это кончится худо. В лучшем случае выгонят... Я вот о чем подумал: ну объездил я городские кооперативные гаражи, что толку? Ведь в каждом райцентре области их тоже немало. Но не гонять же по всей области!
- А что, если похищенное вывозили вообще за пределы области?
- Не исключено, - ответил Михальченко.
- Я попробую проверить через ГАИ, не было ли подозрительных задержаний... Ну что, по домам? Все-таки суббота...
7
В конце дня, когда Костюкович делал записи в чьей-то истории болезни, в ординаторскую вошел следователь ГАИ старший лейтенант Рудько. Костюкович узнал его.
- Я к вам опять, доктор, - сказал Рудько.
- Догадываюсь. Садитесь, слушаю.
- Как там Зимин? Мне дело закрывать пора, побеседовать с ним надо коротенько. Возможно?
- Умер Зимин.
- Да вы что! Когда?
Костюкович назвал число.
- Меня-то не было девять дней, к матери ездил в Винницу... Что же это с ним?
- Инсульт...
Когда Рудько поднялся, Костюкович вдруг спросил:
- Прошлый раз, когда вы были у меня, вы упоминали, что за полгода до этой аварии Зимин тоже попал в аварию?
- Да.
- Вы с ним разбирались потом?
- А как же!
- И как он объяснил? Вы говорили что-то о внезапной потере зрения.
- Когда я приехал к нему в больницу брать объяснения, он сказал, что его за рулем вдруг замутило, на секунду потерял зрение и врезался.
- А в больницу он как попал? В какую?
- Мы вызвали "скорую" и его отвезли сюда к вам. Кажется, в 1-ю нейрохирургию. У него было сотрясение мозга.
- Вы не могли бы установить месяц и число, когда это случилось?
- Попробую, если нужно. Я позвоню вам.
В пятницу, когда Костюкович закончил обход, позвонил старший лейтенант Рудько:
- ДТП произошло 19 января.
- Он был один в машине?
- Нет, с дружком. В деле есть его показания. Тоже спортсмен: Владимир Анатольевич Покатило.
- Спасибо, старший лейтенант.
- Пожалуйста, если для дела - всегда готов.
- У меня тоже автомобиль есть, - засмеялся Костюкович.
- Тогда тем более.
- Еще раз спасибо, - Костюкович опустил трубку, - "Володя Покатило... Это тот парень, который был в приемном покое, когда я принимал Зимина", вспомнил Костюкович. Что-то в обрывочных сопоставлениях не вязалось. Поразмыслив, он отправился на шестой этаж в 1-ю нейрохирургию.
Завотделением была у себя, мыла руки, когда вошел Костюкович.
- Здравствуйте, доктор, - поприветствовал он.
- Здравствуйте. Вы ко мне? - куцым вафельным полотенцем она принялась протирать каждый палец.
- Я к вам с просьбой, - и он рассказал, в чем дело.
- Когда он к нам попал?
- 19-го января.
- Хорошо, я узнаю, у кого он лежал, поднимем из архива историю болезни.
- Буду очень признателен.
- Позвоните мне в конце дня, часа в четыре.
К трем Костюкович уже освободился, мог бы идти домой, но он ждал назначенного нейрохирургом времени. Около четырех раздался звонок.
- Слушаю, - сказал Костюкович.
- Доктор Костюкович? - спросил мужской голос.
- Да.
- Это из первой нейрохирургии Лернер. Вас интересовала история болезни Зимина? Она у меня, можете подняться, я в ординаторской. Только, пожалуйста, не задерживайтесь, мне нужно уходить, - все это было произнесено недовольным голосом. Костюкович знал доктора Лернера. Они встречались, когда Лернер приходил консультировать в неврологию или когда в нейрохирургию на консультацию вызывали Костюковича, сталкивались они и в приемном покое. Это был угрюмый раздражительный человек, постоянно чем-то недовольный, неуживчивый; коллеги его недолюбливали, но при этом признавали, что Лернер высокого класса оператор, золотые руки, хотя имел лишь вторую категорию...
- Вот, - Лернер указал на тоненькую папочку на столе, едва Костюкович переступил порог.
Зная его характер, Костюкович даже не удивился, что тот не поинтересовался, в чем дело.
- Он был ваш? - спросил Костюкович.
- Разумеется, - усмехнулся Лернер, - коль скоро мне было велено рыться в архиве.
Костюкович сел, начал читать. Ничего особенного: сотрясение мозга, поступил с высоким артериальным давлением - 180 на 80, что в этой ситуации объяснимо. Выписали Зимина через три недели. Артериальное в норме: 120 на 70...
