Сизоносый отчаялся уложить в картину своего расцвеченного нектаром мира ещё и какого-то брата. На всякий случай кивнул, хлебнул, рыгнул и снова отчаянно замотал головой.

– Да забей, – устал объяснять украшенный плющом. – В общем, губошлёпый пропал.

– Как пропал? – удивился бойкий.

– Так же, как и прежний вестник, – слегка размазывая слова, ответствовал собеседник.

– А, губы-в-вареники! Конечно, п-помню! – очнулся, наконец, одутловатый. – Как п-пропал, ик?

– Так же, как и прежний вестник, – подсказал бойкий бог.

Чувствуя, что разговор пошёл по кругу, тот, что с венком и с маслеными глазками, решил внести ясность:

– Совсем пропал! Никто его не видел!

– Даже б-брат, ик? Который с нами на симпозиум не п-пошёл? – изумился сизоносый.

– Я говорю – никто, – раздражился рассказчик. – И что ты к брату прицепился?

– Как что? Его б-близнец п-пропал, а он и н-не чешется! – Помотал головой, на этот раз выражая неодобрение. – Да и обидно, ик: т-так его звали и на рыбалку, и на ш-шашлык. Гнилой этот б-бог лени, вот что я в-вам скажу.

Бойкий успел принести новый круг напитков, потому что терпеть не мог ждать, пока обслужат. Даже стол сам протёр.

– Так что там с вареником? – уточнил он, опасаясь, что пропустил что-то важное.

– П-пропал, так же, как и п-прежний вестник, ик, – любезно ответил сизоносый. Сделал исполинский глоток нектара и мягко положил голову на стол, едва оставив место для кружек товарищей и маленькой корзиночки с сухариками. Задремал с улыбкой на глянцевом лице. Взявшийся ниоткуда бог-официант споро уложил его в облачный кокон и отправил спать.

Теперь разговор пошёл куда живее. Карри Линг за соседним столиком все свои силы направлял на то, чтобы не думать, а только слушать.

– А при каких обстоятельствах пропал? – допытывался бойкий, теребя широченные брови.

– Никто не знает. Вечером был – на утро нет его. И знаешь, что самое интересное?

Венок съехал набок, и нетерпеливый бог заботливо поправил украшение собеседника.

«Что?» – вылетела у Карри Линга непокорная мысль. К счастью, вопрос бойкого бога прозвучал с ней одновременно, так что лишнего участника разговора не заметили.

– Что это ещё не всё. Пропала одна из богинь флоры. Страшненькая которая.

– Ну и ладно, всё равно страшненькая. И ныла постоянно. Что мало разнообразия в цветочках-лепесточках, что нет вдохновения для букетов, что хочет поэкспериментировать, создать хищные растения, а ей Совет по мироустройству запрещает.

Увенчанный плющом поперхнулся, откашлялся.

– Кхе! Так бог а-ван-тю-риз-ма тоже то и дело жаловался, что ему здесь скучно! И ещё несколько богов исчезло, из не слишком заметных, но вечно недовольных.

– Кто? – поинтересовался шустрый бровастый бог, всё больше наливаясь нектаром, говоря всё четчё и отрывистее.

– Компашка старичков, которые постоянно бузили, гульбища и попойки устраивали, дом Совета по ми-ро-ус-трой-ству разнесли. И Совет их потом на исправительные работы отправил, на производство облачных единиц, так что полвечности они не видны, не слышны были.

– Помню-помню, как же! – сказал бровастый, снова поправляя украшение на челе товарища.

– Ещё один, качок такой. Точно не знаю, чем занимался, ЗОЖем, кажется. Но уверен, что, если покопаться, у него тоже были ше-ро-хо-ва-то-сти с Советом.

Произносить длинные слова становилось всё труднее. Бог с маслеными глазами думал последовать примеру одутловатого друга и тоже прилечь. Вот тут, на полу должно быть довольно уютно.

Бровастый, не дожидаясь официанта, мухой метнулся к барной стойке, притащил пару довольно чистых облаков. Как любящий отец, мгновенно взбил облака, слепил из них кокон – анатомический гамак с высокими бортиками – и помог приятелю туда улечься. Залепил края, как у пельмешка, оставив проём для головы, и отправил кокон под высокий потолок нектарной, где уже покачивалось десятка два таких же отдыхальщиков, в том числе и сизоносый. Расплатился и, насвистывая, ушёл искать новых собеседников покрепче и новые сплетни позабористее.

Карри Линг сидел, сладостно обмирая, поглаживая краешек кружки, не позволяя крылатым мыслям разлетаться из головы во всеуслышание. Неужели в этом болоте всё-таки будут новости?

Энергично встал, бросил в приёмник на выходе горсть облачных единиц и, дыша полной грудью, направился навстречу большой журналистике.

Только для влюблённых

Прохаживаться по галереям было не в обычае бога-дельца, но следя за тенденциями рынка, он не мог пропустить открытия выставки. Среди всего этого высокого искусства прятались небывалые возможности для талантливого предпринимателя, надо было только их разглядеть. Как у всякого практичного существа, у бога-дельца была выработана непроизвольная зевота при виде высокоумного продукта, не сулящего никакой прибыли. А вот приближаясь к перспективной вещице, энергичный молодой бог ощущал непреодолимое желание потирать руки. Этот рефлекс был выработан эрами учёбы в Академии коммерции и управления.

Прогуливаясь быстрым уверенным шагом мимо жемчужин современного искусства, бросая отрывистые взгляды то направо, то налево, то вверх, то вниз, ловкий воротила наконец ощутил заветное щекочущее чувство. Та-ак. Где? Ближе, ближе… Ага!

Потирая крупные руки, он подошёл к перламутровому шару. Мирок поблёскивал то загадочно, то маняще, то многообещающе-томительно. Возле экспоната витал то лёгкий запах сахарной ваты, то аромат асфальта после дождя, то намёк на только что потушенную свечу. Звуки тоже сменялись без определённой логики: тоненький звон музыки ветров, потом далёкий гул водопада, потом мелодия из детской шкатулки с танцующей фигуркой на крышке. Дельцу надоело вслушиваться и внюхиваться, он принялся читать аннотацию.

«Ля-ля, тополя… только для влюблённых… уникальная атмосфера… все грани романтики…» Понятно. Автор этого мира явно надеялся найти бизнес-партнёра. Он выбрал потребительскую аудиторию весьма удачно; теперь надо проверить, насколько удачным оказалось исполнение. Если так себе, попробуем купить у него идею и заказать мир для влюблённых у проверенного мастера.

Смотреть на экспонат снаружи можно было бесплатно, но чтобы попасть внутрь, предлагалось внести не слишком крупную сумму сильных эмоций. Делец с удовольствием сгрузил в пасть приёмника немало раздражения, скопившегося за время общения с нерадивыми подрядчиками. Приёмник сыто заурчал, свернулся калачиком и лениво повёл изумрудным хвостом: мол, платёж прошёл. Молодой предприниматель почесал мохнатого за ушком, склонился над перламутровым миром и мягко перетёк на его таинственные просторы.

***

Пригласить любимую на открытие галереи оказалось замечательной идеей. Юный бог-стажёр прямо-таки сиял от ощущения полноты и совершенства мироздания. И самое главное, рядом с ней незачем это сияние прятать. Незачем притворяться кем-то другим. Незачем давить из себя слова, которые всегда так тяжело ему давались. Можно просто молчать и наслаждаться.

Был, правда, неловкий инцидент возле приёмника, упорно дёргавшего рубиновым хвостом в ответ на жалкие подачки двоих влюблённых. И бог-стажёр, и богиня-студентка были существами жизнерадостными, незамутнёнными, поэтому расхожей валютой малообеспеченные. Хорошие эмоции ведь не захочешь отдавать. Но всё же вместе удалось наскрести: у неё были угрызения совести (намедни отказалась помочь сокурснице с затыком по учёбе, убежала на свидание), у него были всякие фрустрации (не получалась одна хитрая загогулина, без которой производство амброзии встанет намертво).

Наконец, они оказались в волшебном, желанном мире – вдвоём.

***

Бурогубая богиня-искусствовед строго качала головой. Тёплый ветерок перебирал короткие жёсткие волосы, ноги терялись в высокой золотистой траве. «Какая банальщина», – составила критик своё бескомпромиссное мнение об этом жалком мирке. Потом решила всё-таки немного осмотреться. Из двух слов рецензию не составишь: читатели будут не в восторге.