Затем, Монро переменит свой тон с насмешливого – на заботливый:

– Может, тебе вызвать такси? Отправишься домой?

А после – музыка начёт умолкать. Постепенно, ты выйдешь из-под её магического влияния; и ответить на вопрос русского:

– Да, было бы неплохо. Но я надеюсь, что мы с тобой ещё увидимся в будущем.

– Столкнёмся ещё как-нибудь, – кивает Монро, будто совсем не захмелел, – хоть это и не точно. Будущее, друг мой – та ещё стервозная штука.

Уже стоя на улице под свежими каплями дождя, Монро поцелует тебя в щеку и скажет:

– В моём мире – простой люд закидал бы меня камнями.

Ты едва сможешь стоять ровно сам. Но, не смотря на это, ты скажешь, сквозь туман в своих глазах:

– Путь погибнет, провалившись в сортир – ваш загадочный русский мир.

После этих слов – русский повернёт к тебе голову; он будет смотреть на тебя с жалостью – с гневом и пониманием. В голове у тебя пронесётся мысль, что тебе следует поторопиться – и что ты с большим удовольствием никогда в жизни не встретишься с этим извращённым русским, испортившего свою жизнь и бизнес дорогими развлечениями.

Ты подумаешь: «А что будет дальше?». Просто приедет такси и заберёт тебя? А что, если те люди, что будут гнаться за тобой – знают, где ты живёшь?! Что будет, когда они придут к тебе? Но ты решишь, что в любом случае – уже ничего не сможешь изменить – классическая стратегия для… Ты подумаешь: «Во что превратилась моя жизнь?». Но какой она могла бы быть? Скоро – приедет такси. Ты снова погрузишься в свою реальность – ведь у тебя ещё будут дела.

– Пока, Монро, – скажешь ты.

Он лукаво улыбнётся.

– До встречи, – скажет, – но только – не в этом баре. Всё равно – здесь баров больше, чем в старом-добром токийском Синдзюку.

Он будет махать тебе рукой, пока его образ не сольётся с каплями дождя, падающими на машинное окно перед глазами маленького, двадцатисемилетнего тебя – ещё совсем мальчика, которому предстоит жизнь.

– Куда едем? – донесётся из далека голос водителя.

Ты назовёшь ему адрес.

– А-а, – спросит, – оплатить-то ты сможешь?

Ты достанешь две добротные купюры из большой пачки и скажешь:

– Сдачи не надо!

– Понял, шеф, – он отдаст тебе честь и добросовестно начнёт исполнять свою работу.

В этом районе – баров действительно будет больше, чем в токийском Синдзюку, в котором тебе – не удастся побывать никогда. Город будет грязным, величественным. В нём – всё уродство преисполнится немыслимого достоинства. К тому моменту – ты не посетишь ни один другой город – ни разу не убежишь дальше десяти километров от черты своего дома. Но ты мог бы сказать тогда: «Я был во всех городах мира». Потому что не останется ни одного места на Земле, до куда не доползли бы щупальца твоего города – и которое он не смог бы впитать в себя. Дворцы и трущобу – одноэтажная империя на семи северных холмах; и шестидесятиэтажные жилые небоскрёбы в южных низинах. Старый центр в архитектурном стиле, как будто срисованном с купюры в двадцать евро. Двадцать тысяч рабочих, которые будут мыть дороги жидким мылом – и всё равно не смоют и десятой доли грязи. И население – которое будет равно всему славному румынскому народу – в черте одного города.

Куда бы ты ни поехал – ты всё равно попадёшь домой. Монро скажет: «Это твоё проклятие». Ты захочешь всё понять – и не поймёшь ничего. Для этого – я здесь. Отдаю себя в заточение лесу и снегу, чтобы писать о тебе и о городе внутри тебя – внутри каждого жителя, как бы далеко он от него ни ушел. Ты поймёшь всё только тогда, когда все твои злоключения приведут тебя ко мне. И перед самой смертью – ты почувствуешь настоящую жизнь.

Ты захочешь, что бы мир был таким: что бы в нём – не пришлось ничего доказывать. Но будет так – как и всегда – смотря на него, ты ничего не сможешь понять. Этот дождливый пейзаж за окном – будет как листок с записью о содержании сна, увиденного в одну безымянную ночь полтора десятилетия назад. Ты не узнаешь ни слов оттуда, ни образов. И тебе покажется, что этот город да и ты сам – снился не тебе. А ты – всего лишь свидетель, который ничего не может изменить в его картине. Поэтому – ты станешь художником – потому что не сможешь не сражаться с этим миром до самого конца.

Я дам тебе разгадку: умный – смотрит на то, что спрятано под тенью этих слов. Так или иначе – ты найдёшь ответ. Но в каждой твоей жизни – он будет разным. Ты найдёшь свой ответ на все вопросы, когда настанет время. И уж поверь – оно настанет вовремя, и ни минутой раньше.

У тебя будет этот город: огни, неон, бары, бордели, трансвеститы, сутенёры, бездомные и бандиты; вот этот голый мальчик, полицейские, пробки, магазин, ещё один, скорость – двадцать миль в час, теперь тридцать – снова двадцать. Уличный волшебник, сумасшедший и проститутка, будут курить за гаражами. Сотни тысяч машин и сорокаэтажные дома – всё это персонажи одной и той же книги. И всё это – окажется у тебя за спиной. «Персона» – означает «лицо в маске». И тебя ждёт ещё много масок, которые нужно будет снять; и главное – не умереть после этого от страха. «Осторожно – чудовище» – будет гласить дорожный знак. Поэтому – всё нужно делать постепенно. Время у нас есть. И нам действительно – некуда спешить.

Ну, а потом: у тебя будет этот город. Ты поплывёшь по нему как яхта в море. Только это – море мрака.

Перед твоими глазами: будут мелькать жизни незнакомых тебе людей. Ты станешь наблюдателем их судеб. Ты не узнаешь: как это началось и чем это закончится. Люди будут кричать, целоваться, драться, играть, обниматься. Это – их жизни – их не будет смущать бедность. Душевно – они, как и твой автор – навсегда останутся бездомными.

Тебе будет казаться, что ты уже снял одну маску – я не стану тебя в этом разубеждать. Когда настанет время – посмотри на это лицо внимательнее; загляни ему в глаза. Ты увидишь тёмный город твоей души. Ты увидишь всю ослепительную яркость его извращённой, бунтарской души. Ты сможешь потрогать. Даже почувствовать; нарисовать – ты ведь будешь художником. Тебе захочется это изобразить. Ты достанешь блокнот и будешь работать – до того предела, пока не отточишь своё мастерство копировать образ; до того предела, когда человек становится богом.

Таксист обернётся. Затем – снова возвратит глаза дороге; он будет бубнить что-то на непонятном тебе языке. Ты подумаешь: «У него явно не всё хорошо с документами». Ты обратишь внимание, как он смотрит на частые полицейские патрули. Подумаешь: «Наверняка, он живёт в постоянном страхе». А значит у него проблемы – и с жильём, и с деньгами; а значит – и с долгами. Тебе станет жаль его. Перед тобой будет мелкая часть жизни одного человека, прочитать которую, однако – возможно даже по малейшему её фрагменту: одному случайному взгляду, жесту, намёку – как голограмму.

– Останови здесь, – скажешь ты ему.

– Но мы ещё не приехали.

– Всё равно – здесь.

– Как скажешь, шеф.

Перед тем, как уйти навсегда – ты спросишь:

– Откуда ты?

Он гордо ответит:

– Из свободной республики Каталонии. Я родился в Барселоне в 2001 году и мог видеть, как самая красивая и славная в мире страна отважно сражается за свою заслуженную независимость с проклятыми еспаньолс (испанцами – каталанский) в Барселоне, Мадриде, Брюсселе и…

– Но что ты тогда делаешь здесь?

Он пожмёт плечами в ответ на твой вопрос и скажет только:

– Времена…

Каталония – далеко не счастливая страна.

Дождь к тому моменту – давно пройдёт. Ты будешь идти по мокрому асфальту по одному тебе известной дороге, на которой, поделай ты – ни одна душа не найдёт тебя. Но цель у тебя будет одна – дом – только домой. И самое время будет из одного мира очутиться в другом. Потому что твой дом – тот ещё притон. И вдыхая бензиновый ветер – ты остановишься у порога общежития фрау Мушкель. И, улыбаясь, высоко подняв подбородок – богатый бедный художник – ты войдёшь в свой дом.

Надрыв Первый