-Ты чего?– сонным голосом.– плохо?

-Мань, я это…сейчас приду.– я высвободился и нашарил в темноте свои штаны.

-Не кури, только хуже будет,– предупредила она.

-Мань, я немного, не могу я,– я чувствовал себя виноватым, хз почему. Я курю почти десять лет, даже бабушка смирилась, и время от времени подкидывала мне денег на сигареты, и только перфекционистка Маша пыталась отучить меня от вредной привычки.

-Себе же хуже делаешь,– пробурчала Маша, закручиваясь в одеяльный кокон.

-Марусь, ну не обижайся,– подхалимским тоном попросил я.– мне и так хреново. Я покурю, и пройдёт.

-Давай лучше я тебе лекарство дам,– Маша сменила гнев на милость,– и пройдёт.

-Мань, а давай я покурю, а потом лекарство?– я никогда не теряю надежды.

-Граф, ты неисправим!– фыркнула Маша.– пошли, никотинозависимый, посижу с тобой.

Я докурил, выпил подсунутые Машей таблетки, и под конвоем поплёлся обратно.

-Мань, а Мань,– жалобно начал я, когда мы улеглись,– Мань, скажи честно, я тебя достал?

-Нет, с чего ты?

-Мань, выходи тогда за меня, а?

-Что, прямо сейчас?

-Завтра, утром. Поедем, заявление подадим…

-Да ну тебя,– Маша засмеялась,– ты бредишь, Раймон спи давай.

Я понял, что сейчас мне ничего не обломится, и заснул. Мне приснился огромный самовар, мать наливала всем чай. За длинным столом сидели отчим, младший брат, бабушка, Маша , девчонки, Лариса с Игорем, директор школы, завхоз, и ещё много всякого народу, мне незнакомого.

-Мам.– спросил я.– а чего это все тут?

-Так праздник сегодня.– удивлённо сказала мать,– свадьба!

-А кто женится?– не понял я,– за столом жениха с невестой не наблюдалось.

-Ты,– мать сунула мне чашку, я её уронил, и пошёл искать  Машу, чтоб спросить у неё, на ком мне надо жениться. В итоге я запнулся об чашку, и упал в яму. В яме сидела Альбина Занкевич с мольбертом и рисовала портрет президента. Президент стоял рядом, портрет ему явно не нравился.

-Хреново вышло.– высказался я.– я лучше могу. Особенно на потолке.

-А надо на полу.– строго сказал президент и ушёл в обнимку с синим шкафом.

Я оглянулся, Занкевич показала мне фигу, и улетела, громко каркая.

Бред какой, подумал я и снова проснулся. Голову малость отпустило, я обнял Машу покрепче, а то мало ли, и опять заснул. На этот раз до утра и без дурацких снов.

Я проснулся, и обнаружил нехватку чего-то очень нужного– Маши.  Потом я услышал приглушённые голоса с кухни, и успокоился – тут она. Пахло кофе и кажется, блинами…хорошо так пахло, уютно. Окно было заботливо занавешено, чтоб мне, болезному, солнышко в глаза не светило. Мать моя женщина, подумал я, хочу так каждый день! Давно не бывало такого, чтоб я проснулся, и завтрак готов. Обычно я просыпался, с ломом и такой-то матерью вытаскивал себя из постели и готовил завтрак сам. Сначала себе и бабушке, потом только себе…потом вообще забил на это дело, и обходился каким– нибудь бутербродом и чашкой противного растворимого кофе. Надо было побыстрее вставать, пока мою долю никто не сожрал. В дверь позвонили, и я понял, что спать далее просто нельзя – уже и гости подтягиваются! Точно, могу голодным остаться.

Я быстренько натянул на себя штаны и майку и вышел в прихожую.

-О, граф, ну ты и спать!– весело воскликнула Маша,– мы уж обедать хотели!

-Он только встал, что ли?– удивилась пришедшая Лариса,– вот это да! Сутки проспал!

-Какие сутки,– я ничего не понимал, откуда?

-Граф, ты вчера весь день спал, без просыпа,– объяснила Маша,– мы уж испугались, думали– сегодня не проснёшься, скорую вызывать будем!

-Ох, ё…– я был потрясён,– наверно, я за всю оставшуюся жизнь отсыпался. Пойду, хоть на себя погляжу, вдруг я уже двадцать лет проспал.

Я потопал в ванную, посмотрел в зеркало – нет, ни фига не двадцать лет! Рожа моя, помятая, заспанная и небритая, волосы всклокоченные – ну а что вы хотите, сутки с лишним проспать. Я привёл себя, красивого в божеский вид и явился на кухню. Есть хотелось просто до умопомрачения.

-Хозяин, хозяин!– радостно заверещали девы,– ты проснулся!

-С вами и покойник проснётся,– улыбнулся я,– а теперь меня надо кормить и поить! И пепельницу поближе подвинуть.

-А кто-то меня замуж звал…– мечтательно сказала Маша,– а сам продрых весь день. Значит не пойду я за тебя.

-Мань ты чего!– я был потрясён до глубины души,– надо было меня пинками поднимать!

-Неа,– Маша смеялась,– теперь по пословице– обещанного три года ждут! Вот и жди, засоня.

-Эх, нет в жизни счастья,– вздохнул я,– так и запишем– отказала в сто пятьдесят восьмой раз.

-Ты что, считаешь?– удивилась Маша,– зачем?

-Статистика, Марья, великая вещь!

-Мать вашу, хватит трындеть!– не выдержала Лариса,– ладно граф трепло, а ты, Маш! Новости расскажи ему!

-Какие новости?– я тут же навострил уши, и правда, чего это я? День же целый прошёл.

-Ты в курсе, что у Тамары Петровны сын ненормальный был? Умственно отсталый, и так далее?

-В курсе, а что?– так, я кажется, понял, куда потерялся мужик по дороге.

-Так он вдруг стал абсолютно нормальным,– Лариса смотрела на меня во все глаза.

-Я понял,– я кивнул,– это он там был, и за меня хватался, вот…– я подсунул ей под нос свои красивые синяки. Они малость пожелтели по краям, но всё равно смотрелись офигенно.

-Ну, вот…– разочарованно протянула Лариса,– я то думала ты хоть удивишься, ладно– имена троих последних детей я знаю точно, вот с первыми двумя– проблема. Наверное нужно поискать какие-то архивы, кто учился в пятидесятых годах, или стариков поспрашивать, случай-то неординарный– мальчик в школе умер, должны были слухи пойти, сто процентов должны! А с девочкой что делать, не представляю…сто лет прошло, тут уж никаких очевидцев.

-Сто лет?– Дунька как-то насторожилась,– а может, кто из наших знает? У нас память длинная! Только там наших нету, там страшно, и не живёт никто.

-А где живёт?– поинтересовался я,– может рядом, может кто чего слышал, видел, помнит?

-Не знаю,– девочка смутилась,– надо поискать. Тут вот в доме есть, только мы как-то опасаемся…мы вроде как тут чужие.

-Не чужие, а мои!– строго поправил я,– так и говорите– живём в пятой квартире, графа Раймона родственники!