– Правильно, всё правильно, – Артак усмехнулся, – вы всё говорите правильно, но только его физическое тело об этом не знает, – дракон тихонько засмеялся, и вместе со смехом тьма, самым что ни на есть волшебным образом, немного отступила, – нам с вами, в отличие от его тела, нет надобности ни в каком электричестве. Электричество необходимо лишь материи, электричество необходимо лишь телу, которое способно чувствовать боль. Электричество необходимо лишь телу, которое способно умирать, в конце концов.

– И что?

– Мы же с вами есть порождение другого уровня. Вы – порождение культуры, плод буквенной абстракции, созданной многими поколениями человечества, и ваша сила заключена в энергии времени всех этих поколений, а уж это много больше чем энергия времени одного лишь человека, я же… – Артак внезапно замолчал, – я же… Впрочем, неважно… Мы вернемся к этой теме, когда достигнем квантового уровня. Сейчас нам важно одно – ни вам, ни мне недоступно ни ощущение боли человеческого тела, ни ощущение даже его смерти. Ведь ни слова, ни мысли не способны ощущать. Они способны создавать то, что порождает ощущения, понимаете? Мы с вами – порождение и проявление более тонкого уровня – уровня создающих, в уровне более плотном – в уровне создаваемых, то есть в уровне телесных воплощений.

– Поэтому мы остались в темноте?

– Поэтому мы остались. Разве это непонятно? Поэтому мы просто остались. Мы остались там же где и были, мы – есть, а его – нет. Точнее, нет его тела. Темнота лишь показывает нам состояние этого тела, но мы от него не зависим. Ведь, повторюсь, нам с вами нет никакой необходимости в электричестве, питающем материю, а у его тела такая необходимость есть. Мы – даже наоборот – мы даже способны некоторым образом производить это самое электричество, – Артак усмехнулся.

– Хм… – пробормотала про себя Агафья Тихоновна, – хм… Производить то, что питает тело? – она выдержала вопросительную интонацию, хотя по всему было видно, что вопрос гипотетический и в ответе нет никакой необходимости, – чем дальше – тем темнее, – акула глубоко вздохнула, а Артак, тем временем, продолжал:

– В мире, где живут люди, а точнее – в мире, где они предпочитают жить, – дракон думал неторопливо, подбирая слова, – всё еще продолжают существовать объекты, которые выполняют строго определенные действия. Так, например, существует человек, который спит, как и существует собака, бегущая по дороге, или птица, летящая в небе. А в следующем витке мироздания, на следующей его ступеньке, – Артак на мгновение задумался и замолчал, но встряхнул головой, и спустя всего лишь пару мгновений продолжил:

– Даже не так. Не в следующем витке и не на следующей ступеньке. Просто, с ростом понимания сознанием некоторых элементарных вещей, сам мир, освобождаясь от никому ненужной материальной шелухи, начинает открывать своё истинное, своё чистое и честное лицо. И на этом лице нет места ничему что можно было бы назвать именем существительным. Сам объект пропадает. Любой объект просто пропадает. Нет его. И судя по всему – никогда и не было. Остается одно лишь действие. Остаётся лишь глагол без имени существительного, и этот глагол определяет и необходимость наличия самого объекта, производящего действие. Объект становится вторичен, он становится словно порождением действия, понимаете? А в мире людей и предметов вторично само действие, но первичен объект, производящий оное. Ведь на самом деле – голое, ничем не обременённое, и поэтому безупречное и безошибочное действие – основа вещей. И здесь, – Артак оглянулся вокруг, – здесь темно именно потому что нет никаких действий, а предметы не в состоянии осветить ни этот, ни какой-либо другой мир.

– Вы сказали – глагол определяет объект?

– В настоящем, в действительном мире – да. В настоящем мире действие определяет сам предмет и обязывает его выполнить себя самое, а в вымышленном – наоборот – предмет выбирает себе действие и выполняет его. В настоящем мире действие – есть основа, фундамент и, если хотите, только это действие, только эта основа и существует. Всё остальное, включая предметы и тела, кажущиеся важными там и абсолютно неважные здесь – они лишь подтягиваются под необходимость выживания жителя этого мира, подтягиваются под необходимость того, что определённое действие должно быть выполнено, а поступок совершён. И всё это лишь для того, чтобы объект мог считаться живым, хоть и иллюзорно живым, но живым! Среди точно таких же иллюзорно живых и в действительности мёртвых объектов.

– А что тогда тут, в этом настоящем мире, делают объекты?

– Объекты важны, но важны примерно так, как человеческие руки важны в мире людей, – Артак кивнул головой в кромешной темноте, – ведь именно объекты становятся инструментами для выполнения каких-либо действий. Объекты всегда вторичны, действия же постоянно на шаг впереди. И необходимость в лидере, необходимость в первичном и определяет то, что именно из вторичного будет воплощено в физическом, в материально-иллюзорном мире людей. Ну, или другими словами, в том мире, в котором люди предпочитают жить только потому, что они его якобы «видят». Видят своими собственными глазами и «видя» даже не сомневаются в реальности того что им удается разглядеть своим, специально усеченным природой, взором.

– То есть?

– То есть, нет и никогда не было, например, спящего человека – но всегда был и есть его сон, есть его дыхание и сердцебиение. Однако человеческий взгляд способен увидеть лишь спящего человека, но не растянутый во времени процесс. Нет бегущей собаки – но есть её бег, есть перемещение её лап и только, хотя глаза способны различить только движущиеся лапы бегущей собаки и её колышущийся хвост, а человеческий мозг тут же наделяет их правом производить эти действия. И делегируют им ещё одно право – право первопричинности, право быть источником, основанием этого действия – бега. Но, на самом деле – всё с точностью до наоборот. Есть бег, а собака появляется лишь для того чтобы удовлетворить возникшую природную НЕОБХОДИМОСТЬ в этом самом беге, – Артак говорил задумчиво и тихо, – подумайте тогда, реальна ли сама собака? Реальна ли, целостна ли эта совокупность соединенных между собой молекул, которую человеческая речь, полностью полагающаяся на человеческий взгляд, определяет как собаку? Я вам отвечу, – Артак хмыкнул в темноте, – нет, не реальна. Её попросту не существует. Нет никакой собаки. Есть просто бег. И нет никакого человека. Есть просто его сон. Да что там «его». Нет никаких притяжательный местоимений. Если бы мы с вами были людьми, то я мог бы сказать что нет ничего в мире, что можно было бы назвать моим или вашим. Потому что нет никого, кто мог бы что-то иметь. А есть только действие, есть процесс. И есть инструменты, необходимые для его производства и завершения. Без принадлежности к кому бы то ни было.

– И нет птицы в небе? – Агафья Тихоновна, хоть и находилась в кромешной тьме, зажмурилась, представляя новую для неё реальность. Ей было так удобнее фантазировать. Представлять.

– Нет, конечно, нет. Но есть полёт. Он более важен. А если быть точным – то только он и важен.

– И мы сейчас именно там где нет того, кто потерял сознание?

– Да, совершенно верно.

– А что же есть?

– Мы есть. Мысли и разговор. Рассуждения. Процесс. Ведь мы с вами не объекты, намертво привязанные к чьему-то телу, мы с вами и есть этот самый процесс, ради которого это тело, – Артак неопределенно кивнул головой, словно указывая направление, – это тело и было воплощено в видимой иллюзии. И есть природная НЕОБХОДИМОСТЬ в этих процессах – необходимость, которая удовлетворяется, используя его, – дракон ещё раз обвёл глазами пространство, – используя его тело как инструмент, а нас с вами – как необходимые процессы, которые и определили возникновение этого самого тела. И где-то здесь, наверное, должно быть и его потерянное сознание. Где-то рядом с нами. Потому как сознание – это прежде всего процесс и он может, даже должен существовать где-нибудь отдельно от тела или тел, как бы человеческий мозг не старался их соединить в единую суть. И если оно, сознание, потеряно – его можно и нужно отыскать. Его можно даже пощупать руками, если вдруг появится такое желание.