– Как ты съездила? – поинтересовалась Света, – нормально?

– Плохо.

Света присела на бортик ванны.

– Так уж и плохо?

– Сама всё видела, – безразлично пожала плечами Рита, – не доставай меня!

– Кого только сегодня я не достала! – вздохнула Света, – один примчался – ой, помоги! Другая звонит – ой, выручи! А потом выясняется, что обоих я достаю.

– Кто к тебе примчался?

– Серёжка! Жоффрей, по его словам, опять сильно лаял, глядя туда, где стояла ты. Но тебя там не было. Там был тот, кто убил собаку. Серёжка в этом уверен.

Сделав затяжку, Рита вручила окурок Свете. Та его унесла, а потом вернулась и вновь уселась на бортик.

– Значит, я не могла уйти от него, – задумчиво проронила Рита, выдернув пробку, – кто он такой? Ты можешь хотя бы предположить?

– Риточка, там не было никого! Ты была одна!

У Риты дёрнулся рот.

– Я не убиваю собак! Я лучше убью себя, чем собаку.

– Никто с тобой и не спорит. Жоффрей ведь лаял не на тебя. Ты пришла потом. И ты там была одна.

– Откуда ты знаешь?

Света сочла этот вопрос странным, а Рита – важным. Она заткнула отверстие в ванной пяткой, чтоб лучше слышать ответ.

– Я своим глазам доверяю, – сказала Света, – стоя на остановке, я вижу номер трамвая уже тогда, когда стоящие рядом еще не видят и самого трамвая!

– А ты при этом сам трамвай видишь? – спросила Рита, вновь открыв слив.

– А как можно видеть номер, если не видишь трамвай?

– Да элементарно. Надо смотреть на вывеску остановки.

Света зевнула. Виски стремительно штурмовало её сознание.

– Идиотка, – пробормотала она, – ты шла от метро по другой дорожке! Зачем свернула на эту?

– Мне захотелось взглянуть на место убийства.

– И что ты там обнаружила?

– Очень многое.

– Например?

– Отстань, – с кроткими глазами взмолилась Рита, – очень прошу! Отстань!

Но Света не унималась. Ей не терпелось перейти к главному. А для этого было необходимо как-нибудь вывести из себя эту оглушённую курицу. Как иначе?

– Я всё забыла! – трагически заплескалась Рита, напоминая попавшую на крючок рыбёшку, – как только я очутилась там, на меня напал дикий ужас! Моё сознание раскололось! Я ощутила себя безвольным предметом – куклой, лишённой имени, возраста, интеллекта, моральных качеств!

– Это не ужас, Риточка, – перебила Света, – это прозрение. Впрочем, одно другое не исключает.

Вода убулькала. Голая и бледная Рита, сидя на дне опустевшей ванны, жалобно прижималась грудью к коленкам. Её подруга, не получив ответ на свой осторожный выпад, свирепо спрыгнула на пол.

– Гнида! Из-за тебя я бросила университет! А ты меня прокатила?

– И то, и другое – наглая ложь, – пожала плечами Рита. Такая аргументация не могла погасить конфликт. Внимательно выслушав контртезисы, от которых треснул слой краски на потолке, Рита дотянулась до душа, взяла его и пустила Свете в лицо мощную струю ледяной воды. Света убежала и легла спать. Рита ещё долго сидела в ванне, клюя своим длинным носом. Ей было лень вылезать. Когда она всё же переместилась в постель, за окнами было уже светло, и город шумел. Ей приснился тот, от кого она не могла уйти. Во сне это сделать было ещё труднее.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Через два дня Света приступила к работе в школе. Свидетельство ИНН, трудовая книжка и паспорт у неё были, так что мотаться по разным учреждениям не пришлось. Галина Сергеевна, или, как все её называли за глаза, Галька, представила коллектив и Свету друг другу. Это произошло в учительской на втором этаже. Была перемена. Стоя перед сидящими в креслах учителями и слыша гам детворы за дверью и под окном, Света не могла прогнать ощущение, что ей вовсе не двадцать лет, а двенадцать, и что сейчас её будут психологически изводить за слабую успеваемость. На душе от этого было гадко. И как назло, складывалось всё наихудшим образом.

– Это Светочка, – избрала слишком уж дружелюбный тон Галина Сергеевна, положив ладонь на её плечо. Этого еще не хватало! Света, конечно же, поняла, что это рука на плече – для того, чтобы она расслабилась, не краснела. Значит, все видят её смущение. И действительно, на всех лицах были улыбки. И как тут было не покраснеть до корней волос? Ужасно хотелось всем показать язык, да и убежать. Она едва сдерживалась.

– Светлана будет нам помогать поддерживать чистоту, – продолжала Галька, как будто никто ничего об этом не знал, – мне кажется, что с её стороны это более чем любезно. Не правда ли, господа?

– Бесспорно! – гаркнул Андрей Михайлович, обводя коллег грозным взглядом – что, мол, молчите? Все одобрительно разорались – и молодые, и средних лет мужики и тётки. Смысл галдежа сводился к тому, что, дескать, без вас так зарастём грязью, что СЭС прикажет школу закрыть, так что выручайте, иначе смерть. Молоденьких тёток было изрядное большинство. Три четверти. Верещали они нормально.

– А раньше вы где-нибудь работали, Света? – спросила, когда все стихли, одна из них – учительница русского языка и литературы, Ксения Николаевна, – или только учились?

– Нет, я работала и училась, – звонко пискнула Света, внезапно освобождённая от руки Галины Сергеевны. Та, присев на угол стола, гордо улыбнулась – вот, мол, кого я вам привела!

– А где вы работали? – вкрадчиво спросила математичка Ольга Петровна, худенькая блондинка лет тридцати пяти.

– Я работала в театре.

Тут, конечно, поднялся шум, как на стадионе после забитого гола. Света подумала, что едва ли стоит рассказывать, где училась, иначе ей устроят овации. Физик Виктор Борисович поинтересовался у Светы её специальностью.

– Я историк, – сказала Света.

– Ваш конкурент, Галина Сергеевна! – повела бровями биологичка Дарья Рустемовна, почему-то бросая взгляд на длинные ноги новой сотрудницы. Тридцатидвухлетний Виктор Борисович, также на них взглянув, вдруг провозгласил:

– Сегодня на Патриарших произойдёт замечательная история.

Все заржали. А до конца перемены, тем временем, оставалась только минута. Жестом восстановив тишину, Галина Сергеевна подытожила:

– В общем, мы друг другу понравились. Теперь к делу. Света! Сейчас, во время уроков, лучше тебе заняться спортзалом. Наша Наталья Владимировна пока ещё на больничном, так что тебе никто не будет мешать. Припрутся играть – гони.

– А где я возьму тряпку и ведро, Галина Сергеевна? – прозвучал от Светы вопрос с таким важным видом, будто речь шла о скрипке и смычке для сольного выступления в большом зале консерватории.

– Это всё Надежда Ильинична тебе выдаст.

Тут зазвенел звонок, и учителя поспешили в классы. Судя по уровню тишины, которая воцарилась после звонка, дисциплина в школе весьма хромала. Там, где училась Света, с этим вопросом было построже. Завхоз Надежда Ильинична повела её вниз, на первый этаж. Там, около спортзала, была подсобка.

– Это тебе, – сказала завхоз, вручив Свете ключ, – смотри, не теряй! И не отдавай никому.

– А что, могут попросить? – удивилась Света.

– Всё может быть. Во что ты переоденешься?

– Завтра что-нибудь принесу. А сегодня – так.

Надежда Ильинична удалилась, звеня другими ключами. В тесной подсобке хранились лопаты, грабли, вёдра, швабры и тряпки. Был там и кран с холодной водой. Наполнив ведро, Света потащила его в спортзал, прихватив и швабру с надетой на неё тряпкой. Когда она начала мыть пол возле шведской стенки, дверь кабинета открылась. Вышла Наташа в белых носочках, джинсах и свитере. По её лицу не трудно было понять, что она минуту назад проснулась.

– Привет! – воскликнула Света, разводя тряпкой большую лужу на половицах, – как у тебя дела?

– Ничего, как ты?

Света рассказала ей о своём соседе Серёжке с его бульдогом, который был единственным очевидцем последнего живодёрства. Риту в этой связи решила пока не упоминать.

– Очень интересно, – вымолвила Наташа, зевая, – кстати, Немова и Крапивина, слава богу, отдали того щенка.