– Мужчины – редкие гости в моем доме, – старая цыганка поставила чайник на газовую плиту, затем достала из недр старого кухонного байбака две миниатюрные глиняные чашки кофейного цвета и в тон к ним малюсенькие блюдца. Она двигалась достаточно проворно для слепой старухи, извлекая на стол по очереди сахарницу, пиалы с вареньями, блюдо с печенюшками причудливых геометрических форм и вафлями всех мастей, а также маленькие ложечки, словно предназначенные для кукол, а не для людей.

– Видите ли, несколько дней назад у вас была моя жена, – смущенно, заливаясь краской, пробормотал молодой, лет тридцати, мужчина с аккуратной бородкой. Он топтался на пороге, чувствуя себя огромным медведем на этой опрятной кухоньке рядом с высохшей старушонкой.

– Да ты садись, Алексей, садись, не стой на пороге, – цыганка уже держала как по волшебству появившуюся банку натурального молотого кофе. Аккуратным привычным движением она положила по ложке с горкой в каждую из чашечек, не просыпав ни грамма. В этот момент засвистел чайник, заставив вздрогнуть гостя, чувствовавшего себя все более неловко. Алексей осторожно сделал шаг по направлению к столу, и уселся на табурет, который издал жалобный скрип под его весом.

– Вот и кофе, – старушка поставила две чашки с ароматным напитком на стол. – Клади сахар, помешивай, да рассказывай, а я послушаю…

– Хм…. – мужчина откашлялся, казалось, что в его голубых глазах бьется недоумение от нелепости происходящего. Он – директор крупной компании, светило науки, и сидит перед гадалкой, пытаясь выяснить, что же случилось с его любимой женой, почему внезапно и без предупреждения, она уехала. И где искать ее, да и надо ли искать? А за окном солнечными лучами сквозь зеленую листву сочился май. Через приоткрытую форточку проникали запахи пыли, цветов сирени и большого города. Звуки Москвы не проникали во внутренний дворик, куда выходили окна этой странной игрушечной квартирки, отчего возникало еле уловимое ощущение, что все это происходит не в родном городе, а значит и не с ним.

– Я не для себя пришел, мне бы узнать, зачем супруга моя приходила к вам несколько дней назад,– Алексей опустил кусочек рафинада в чашечку, взял ложечку двумя пальцами, и аккуратно, как только мог мужчина его габаритов, начал помешивать горячий напиток.

– Так о супруге и расскажи, я ведь не вижу ничего уже давно, мне бы вспомнить ее. Ко мне женщины всех возрастов приходят, и не одна за день, так что рассказывай, как познакомились, да кофе помешивай и пей маленькими глоточками. А как рассказ свой закончишь, я посмотрю, что в гуще кофейной творится, а потом и карты раскину, помогу, чем смогу.

И Алексей начал рассказывать. Сначала сбивчиво, смущаясь и отхлебывая маленькими глотками густую жидкость, но постепенно история его набирала силу, и вот уже перед цыганкой проносились картины чужой жизни.

Сентябрьское солнце заливало аудиторию, переполненную студентами. Лекция еще не началась, поэтому в помещении стоял шум, больше напоминающий гул пчелиного роя. Группа парней, человек 5-6, сгрудилась у окна вокруг гитариста, а тот лениво перебирал струны и мурлыкал что-то себе под нос. Алексей сидел тут же, на подоконнике, не вслушиваясь ни в разговоры однокурсников, ни в ленивую мелодию своего лучшего друга Кольки.

Августовское еще вчера солнце лениво припекало Челябинск, в его свете все цвета казались немного приглушенными и пыльными. В университетском дворике толпилась молодежь, кто с гитарами, кто с картами, а кто и просто так. Алексей засмотрелся на белое облако причудливой формы. Ему вдруг стало безумно важно понять, что же это такое, похожее и на профиль девушки и на лодку под парусами одновременно. Его мечтательное настроение прервал Колька:

– Леха, смотри какая «газель», нам непременно нужно с ней познакомиться, – и Николай ловко соскочил с окна, перекинул гитару за спину и направился к группе девушек, не оборачиваясь на Лешу, твердо уверенный в том, что верный друг последует за ним.

Алексей действительно пошел, рассматривая попутно ту саму «газель», на которую положил глаз его товарищ. «Газель» оказалась высокой и стройной, простое ситцевое платье выгодно подчеркивало ладную фигурку девушки, а синие глаза казались огромными под черными подведенными ресницами. Алексей не любил таких, общепризнанно красивых, выпячивающих свою красоту напоказ. Все в ней: и вздернутый носик, и блестящие ровные зубы, и локон, словно случайно выбившийся из высоко поднятых волос, и туфли на каблучке, все кричало: «Я – совершенство, я – самая красивая, любуйтесь мной, любите меня…»

Но Николая к таким тянуло, да и характер его был под стать, вечный балагур и весельчак. Вот и сейчас он уже стоял, опустившись на одно колено перед девушкой и, наигрывая на гитаре какой-то испанский мотив, повторял:

– Богиня, Богиня…

Богиня рассмеялась и протянула руку:

– Алёна!

И вот уже они сидят в ряд, Николай, Алексей, Алёна и её подружка Маша.

– Лучший человек на свете, но потеряна для мужчин, её сердце принадлежит науке, – так представила Алёна свою подругу парням. Маша была самой обыкновенной девушкой. Странно смотрелась она рядом со своей красавицей-подругой, как ребенок, которого случайно привели на совершенно взрослый бал. В отличии от подруги, Маша не пользовалась косметикой, ее платье не подчеркивало фигуру, светло-зеленые глаза под пушистыми ресницами не притягивали взор, а длинная коса до пояса превращала ее в простушку.

«Как они только сошлись?» – не переставал удивляться Алексей тогда. Хотя с другой стороны, они с Колей тоже странная пара. Коля – весельчак, душа компании, белобрысый и симпатичный пробивной парень. Алексей же, будучи выше его почти на голову, оставался в его тени уже несколько лет, они дружили с 7 класса. Лёха занимался спортом, Коля предпочитал шумные компании, Лёха из благополучной семьи, с четким пониманием будущего, расписанного чуть ли не по дням, Коля рано лишился родителей, воспитывался бабушкой в любви, но в явном недостатке строгости, и не представлял, что будет с ним завтра.

Но все эти мысли вскоре выветрились из головы Алексея, пришел профессор, Андрей Николаевич, и начал свое повествование, увлекая студентов в занимательное путешествие мира костей и камней – археологию.

Они были героями второго плана. Маша и Лёша. Их роман начался не внезапно, а постепенно и логично, как у двух из четверых друзей, проводящих очень много времени вместе. Вместе в университете, вместе после, большую часть выходных так же вместе, то на вылазках на природу, то в походах в кино или театр. Никто из однокурсников не помнил, когда они стали парой, зато все значимые даты Коли и Алёны если не помнились с точностью до дня, то узнавались по времени года.

Стоял ноябрь, холодное крошево сыпалось с набухшего неба, ветер хлестал веткой по стеклу. Алёна сидела на окошке в грязной общажной кухоньке и рыдала. Тушь черными разводами растекалась по её красивому точеному лицу. Маша стояла тут же, обнимая подругу за худенькие плечи и молча гладя по голове. Лёша из дверного проёма молча наблюдал картину девичей жизни. Студентки суетились вокруг Алёны, кто-то протягивал чай, кто-то капал валерьянку в граненый стакан, кто-то просто пытался сказать что-нибудь успокаивающее.

– Я пропала, – шептала периодически Алёна, и снова рыдала в голос. В тот день она ещё не знала, что через неделю, когда вся группа будет отмечать «экватор», Коля сделает ей предложение, как и водится, ярко и напоказ. Через две они уже сыграют пышную свадьбу, которую удастся ускорить благодаря связям отца Алёны и «особым обстоятельствам». Именно эти обстоятельства послужили причиной таких безудержных слез. Алёна «залетела».

Лёша запомнил именно тот ноябрьский день, потому что в одно мгновение он понял, что любит свою избранницу, понял нутром, как не понимал раньше. Спокойная и выдержанная Маша смогла и утихомирить студенток, и успокоить подругу, и ему между делом сказать, чтобы он немедленно отправлялся на поиски Коли. И все это как бы само собой, будто и не было её в этот момент, вряд ли остальные свидетели сцены, вспоминая тот день, отдавали себе отчет, что Маша была героем дня, что с её легкой руки все утряслось, прекратилась истерика, явился новоявленный отец, и потом все пили чай и даже смеялись.