Акт первый.
Лорд Владиморт играет с народом
«Ухо Москвы»! Мы узнаем обо всём первыми.
Новости.
Депутат Государственной Думы Гной Оксимилонов внес законопроект о признании «Властелина колец» и всех томов «Гарри Поттера» экстремистской литературой, так как в указанных произведениях оспаривается законная и легитимная власть Саурона и Волдеморта, имеются многочисленные призывы к сепаратизму и насильственному свержению существующего конституционного строя.
Гусева:
– А с вами Анна Гусева и передача «Особо опасен». Гость в прямом эфире сегодня – политический консультант в опале, заговорщик, астролог и конспиролог, жрец солнечного культа Станислав Желтковский.
Желтковский (с улыбкой Чеширского кота):
– Заговорщик, видимо, потому что лечу зубную боль заговорами. Это мой второй, и наиболее стабильный источник дохода.
Гусева:
– Что-то вы неважно выглядите. Простыли?
Желтковский (поглаживая пестрый шарфик на шее):
– Так простыл, что даже по дороге вам новый слоган придумал. «Ухо Москвы! Если болит горло – дышите через нос!»
Гусева:
– Слоганы – это именно то, что мы от вас и ждем в прямом эфире.
Желтковский:
– Моё чуткое ухо – не Москвы – будто бы уловило некий ехидный подтекст в вашей фразе, но я спишу это на побочные эффекты лекарства от простуды.
Гусева (строго):
– Никаких подтекстов. Оставьте их для художественной литературы и авторского кинематографа. Всё, что мы хотим сказать, мы заявляем громко и отчетливо.
Желтковский:
– Теперь уже вы заговорили лозунгами. Мы будто бы вернулись в счастливые девяностые с настоящей, открытой политической борьбой.
Гусева:
– Ой ли?
Желтковский (уверенно):
– Девяностые – было прекрасное время, и, кроме того, – единственный период за всю тысячелетнюю историю России, когда мы, населяющие её люди, были свободными. И только в последние несколько лет возникла настойчивая тенденция представлять это насыщенное свежим и сладостным воздухом время в виде жуткой эпохи разрухи и бандитизма…
Гусева:
– С чем это связано, как вы думаете?
Желтковский:
– Ну, тут всё совершенно очевидно: дискредитировать либеральную идею, нивелировать базовые принципы демократии, чтобы впоследствии постепенно урезать гарантированные Конституцией права человека. Когда Он пришел к власти, девяностые уже закончились, но Его первый срок ведь был ещё вполне прогрессивным и либеральным…
Гусева (резко прерывает):
– «Он»? Вы не называете его по имени?
Желтковский (поеживаясь):
– Боюсь ли я назвать его имя? Знаете, я маленький человек, у меня свои слабости и недостатки…
Гусева (напористо):
– Но трусость в них не входит?
Желтковский (раскрасневшись):
– Хорошо, Владиморт! Видите – не боюсь, произнес. Это не так страшно ровно с того времени, как его персонифицировал – а абстрактный страх в тысячи раз сильнее – Рэйф Файнс, сыграв его в фильме…
Гусева (уверенно):
– «Гарри…
Желтковский (довольно улыбаясь):
– «Кориолан»! Неожиданный поворот, да? Вы предполагали другое. Но именно там и рассказана настоящая Его история. Как Он победил на войне. Или сказал, что победил. Потому что когда бородатые Вольски носятся с гиканьем по Москве и палят в воздух из калашей на каждой свадьбе – странная роль для побежденного народа! Но, тем не менее, на фоне военных успехов он выиграл – первый раз ещё законно – выборы, а затем плавненько так, незаметно установил диктатуру. Народ, подогреваемый либералами и нормами действующей Конституции, вышел на улицы, на Болотную площадь, начались волнения. Очень хорошо Файнсу удались сцены, когда он отзывается о народе, о плебсе, а лицо его в этот момент искажается всполохами нечеловеческого презрения: «Понацепили гондоны!», «Бандерлоги!» Ну, и в итоге он начинает войну против собственного народа в союзе со своим бывшим врагом, а ныне главным пехотинцем – лидером танцующих с ножами лезгинку вольсков в исполнении бородатого харизматичного Джерарда Батлера, который впоследствии становится неуправляемым, видя всюду предателей народа и врагов веры (которые почему-то сразу радостно извиняются направо и налево помимо своей воли). Ну а поначалу, псевдогерои позорной войны довольно уверенно и быстро на пару подавляют народные волнения и уничтожают последнее инакомыслие. Кульминацией гражданского порабощения стала эпическая сцена. Люди бородача-пехотинца расправляются с героем на Немцовом мосту. Правда в фильме они зарезали самого Файнса/Кориолана/Владиморта. А у нас, в жуткой тошнотворной действительности, был расстрелян настоящий герой, мир его праху. А Владиморт в этот момент смотрел из башни Кремля на эту казнь и пускал слюни, или ещё что другое от возбуждения…
Гусева (испуганно):
– Стоп, стоп! На этом месте я вынуждена ограничить поток вашей бурной фантазии, нам ещё работать в эфире…
Желтковский (примирительно поднимая руки):
– Понимаю, понимаю, хотя фантазии здесь мало, просто интерпретация фактов, основная работа политолога в опале. В любом случае место убийства показательно: так кошка приносит хозяину на кровать убитую мышь, чтобы продемонстрировать лояльность вождю, лидеру стаи.
Гусева:
– Очень мрачную картину вы набросали такими жирными мазками. И что же со всем этим делать?
Желтковский (хитрой улыбочкой демонстрируя ямочки на упитанных щеках):
– Есть одна гениальная мысль, я не хочу приписывать ее себе, но буду совсем не против, если вы так и подумаете, так вот: Владиморт не человек, Владиморт – символ. А символ не может быть в чем-то виноват, символ не может ошибаться. Более того, символ не может быть избран, или переизбран, или, сейчас скажу самое страшное и кощунственное, – НЕ избран. Поэтому института выборов как такового в нашей стране не существует. И, будучи мирными законопослушными гражданами, мы не можем призывать к насильственному противодействию власти, поэтому сделать что-либо со сложившейся политической системой по сути нельзя. Если только….
Гусева (оживленно):
– Если только?
Желтковский:
– Не появится герой с небольшим симпатичным шрамом на лице от зеленки с кислотой …
Гусева:
– Шрам в виде молнии?
Желтковский:
– Вполне возможно. Только он знает, где спрятана смерть Кощея, простите, крестраж Владиморта. И лишь он настолько бесстрашен, что может пойти в открытый бой с диктатором и тираном.
Гусева:
– А что же сам угнетенный народ?
Желтковский (разводя руки):
– А народ, как всегда, безмолвствует…
Гусева:
– Даже когда последователей героя избивают, в том числе и металлическими предметами, по всей стране?
Желтковский:
– Хорошо и то, что свободолюбивые люди вообще объединились хоть в какое-то подобие организации, и, заметьте – по всей стране.
Гусева (ожесточенно и напористо):
– Да, и теперь их жестоко избивают. Что это – заказ Кремля? Садистский, бесчеловечный план, спущенный из центра?
Желтковский:
– Не думаю, что это какой-то единый, продуманный план. Как сказал один мой коллега, это не многоходовка, а многоножка, одна нога которой не знает, что делает другая. Внешнему наблюдателю может показаться, что все действия согласованы и координируются из единого центра. Вертикаль власти, как добротный осиновый кол, умасленный кровью и иными человеческими выделениями, насадила на себя всех. И они теперь как куклы только открывают рот, а мы на самом деле слышим голос чревовещателя из Кремля. Но в данном случае пресловутые перегибы на местах злят центр посильнее даже, чем взволнованную общественность.
