— И не такие прятались. Найдем, — пообещал оптимистичный напарник следователя.

— Ваше положение катится по наклонной, - добавил Влад. - Избавившись от меня, вы лишите игрока лишь одной шахматной фигуры. Главной, конечно, но не настолько, как предполагаете.

***

— Витя…

В ответ фигурист, после того как Юлия произнесла его имя, подтвердил это улыбкой.

Женщина ощутила, как подкашиваются ноги.

Родные ладони опустились на ее плечи. Теплые, нежные, красивые ладони, дарившие ей ласку с самого начала.

Юлия просто резко прижалась к мужчине.

— Прости меня. — Никифоров обхватил её.

Они совсем потеряли ночь, что предназначена для сна.

Включенный на кухне свет, греющийся чайник, родные стены квартиры и поволока усталости.

***

Холодные сумерки растекались по улицам. Неоновые огни бросали свет на мокрый асфальт, но дождь смыл краски отражений.

Юрий тоже застыл в этом вечере. Мужчину будто приколотили ступнями к мостовой, искалеченной трещинами, а голову захламили ворохом мыслей.

Спортсмен не разделял красоту сумерек один. Копаясь в куче раздумий, он слушал своего ученика Макара вполуха. Юноша встретил тренера случайно, когда прогуливался вдоль реки.

— О чем задумался, Юрий? Нет, дай угадаю… Что-то не так с делами? Кстати, все прошло хорошо?

Но ответ — без единого намека на спокойствие:

— Да… То, что я планировал сделать, выполнено наполовину. Наши тренировки возобновятся завтра.

Плисецкий опустил взгляд на речную рябь, в которой плясало отражение полной луны. Тучи ушли к горизонту.

Сейчас Юрий просто не хотел никуда идти.

Останавливает себя и мысли, прокравшиеся в сердце, фигурист закрыл на мгновение глаза.

***

Семья Никифоровых воссоединилась, и супруги уже крепко спали.

Таня одна сидела на кухне и пила чай. Девушка была морально и физически истощена. Она смотрела заспанным взглядом в окно, падая в усталость. Пар оседал на стекле, и свет ночных огней расплывался в туманном ореоле.

Когда ресницы сомкнулись окончательно, девушка вспомнила о Плисецком.

========== Глава 21 ==========

Две недели спустя…

Юрию казалось, что он вернулся в прошлое. Что ему, как прежде, пятнадцать и он неимоверно зол. Что он стоит за бортиком, дышит льдом и смотрит за тем, как легенда фигурного катания в который раз шлифует свое мастерство.

Точно человек на ледяном пустыре, избавляющийся от одиночества таким образом.

Сейчас все целиком и полностью принадлежало настоящему. Эти стены, этот каток, этот воздух.

Даже приближаясь к порогу сорока лет, Виктор оставался неотразим. Он катался на льду, как будто решил вспомнить былое. Не настолько изящные прыжки, потому что травмы и операции сделали свое дело.

Закончив импровизировать, Виктор осмотрелся по сторонам. Его взгляд, удивленный, а потом полный радости, остановился.

— Юра! Как давно мы не виделись!

— Виктор… — шептал себе парень, не веря глазам.

Никифоров приближался с улыбкой, которая, как всегда, излучала доброту и тепло. Юрий помнил себя мальчиком, встретившим эту легенду. Стоящий с ним наравне, он пытался его обогнать и перегнать, превзойти во многом.

Судьба опять свела их на этом катке. В старом добром Клубе Спортивных Чемпионов.

Когда Виктор снимал с ног коньки, то вскользь осмотрел Плисецкого, потом, вздыхая, сложил коньки в сумку.

— Ты уже в курсе всей этой истории…

— Я стал ее частью.

Юрий смотрел исключительно на каток, облокотившись на бортик.

— Это только четверть всего, что произошло, — ухмыльнулся Виктор, сидя на скамейке. — На самом деле, я тоже не знаю, что остается в тени от нас, но мой друг сейчас занимается этим. Отабек сказал, что это будет их совместное сотрудничество. Ради блага людей, которые не должны пострадать…

В голове рисовались картины ушедших лет. Подростковая черта, именуемая вспыльчивостью, ни на процент не утратила себя.

Юрий еле сдерживался, когда обернулся к мужчине.

— Ты пережил столько боли, и все еще скрываешь ее за улыбкой? Почему ты надеваешь маску радости? Почему ты никогда не показывал, что чувствуешь на самом деле?

— Ты такой забавный, Юрио, — ласково хихикнул Виктор. — По правде говоря… когда я так делаю, мне самому становится легче. На виду у миллионов зрителей, когда тебя восхваляют, когда тобой восхищаются, никто не видит слабых сторон. Мне всегда удавалось скрывать боль. Наверное, я просто никогда не хотел, чтобы кто-то видел мою слабую сторону.

Вынимая всю душу, он улыбался. Все равно. Несмотря на весь бренный и несправедливый мир.

— Ты не виноват, что твой отец стал таким. Ты — это не он. И если ты чувствуешь передо мной вину, не стоит. Я всегда буду уважать тебя, как человека и как достойного спортсмена.

Юрий опустил глаза.

— Виктор…

— Да?

— Насчет Тани… Она в порядке?

Виктор ничего не ответил. Лишь улыбнулся.

И, наблюдая за тем, как отупело смотрит на него Юрий, фигурист произнёс:

— Лучше я оставлю вас ненадолго.

Виктор ушёл. Юрий остался, понимая, что кто-то смотрит на него.

Он ждал.

Он слышал поступь ее шагов.

Чувствовал.

***

Она пришла к нему, как верующий на исповедь, но не знала, с чего все начать.

Только эта встреча была разделяющей границей, прежде чем девушка улетит в другую страну.

Черным по белому — им отведено несколько минут, чтобы попрощаться.

Не в силах принять этот факт, Плисецкий резко обернулся к Тане.

Тишина и большое напряжение были в них обоих.

Таня с трудом выговорила:

— Как быстро это всё произошло… Теперь я буду жить в другой стране, в другом обществе, у меня начнется новая жизнь… Но… карьеру фигуристки я ни за что не оставлю. Я все равно буду участвовать в Гран-При. Отец будет моим личным тренером, как раньше.

Она хотела сказать что-то ещё, но Юрий взял её руку и вложил в неё цепочку.

— Ты потеряла кое-что важное.

Юрий берег эту вещь все время, чтобы наконец отдать его девушке.

В тот миг он потерял сдержанность и сорвал поцелуй с мягких теплых губ. Со всем чувством. Таня лишь в ответ обняла фигуриста, обнимая за широкие плечи.

Пытаясь запомнить этот миг, чувствовала — её губы раскрываются в ответ.

Секунды удлинялись. Пальцы скользили по шее девушки, рассылая по коже море мурашек. Сердце Тани цвело розой, распустившейся для этого человека.

Обжечься друг другом, обжечься воздухом, разделенным на двоих. Вмиг — из поцелуя пропала нежность. Он стал намного чувственнее, обволакивал, как туман, без остатка.

Плисецкий, целуя девушку, понимал, что в дальнейшем все будет иначе. Он пытался прочно закрепить этот миг в своей памяти.

Умирал и воскресал, снова разрывался на части. Дышал с ней, нарушая устой безмолвия.

Дышал ей.

А когда отдалялся, желание накалялось сильнее, и он вновь целовал Таню, запуская пальцы в ее волосы.

Забываясь еще раз.

Потом его губы замерли в сантиметре от лица девушки. Юрий еще держал ее руку. Но когда фигуристка грустно улыбнулась ему, связывающий замок из пальцев разорвался на две части. Между ладонями пролетел холодный поток и украл тепло.

Пальцы зачерпнули пустоту, сомкнувшись в кулаке.

Молчание.

Никифорова, как белый парусник, отчаливала от полюбившегося берега. С каждым сделанным шагом — все дальше. Окончательно поднимая якоря и не пытаясь остаться, пусть и хотелось сильнее всего.

Юрий смотрел девушке вслед. Даже когда она закрыла дверь… все равно смотрел.

И это одинокое «до встречи», не сказанное, запоздало разлетается пеплом по воздуху.

Даже если ты будешь далеко, это ничего не изменит…

Ты осталась во мне.

***

Пара стаканов горячего шоколада сняла усталость. На самом горизонте, за окном самолета, полыхал рассвет.

Стюардесса, обеспечив пассажиров едой, оповестила их, прежде чем увезти столик на место.

— Через полчаса мы приземлился в аэропорту.