Таня села возле окна, созерцая мозаику города. Светящийся в ночи рисунок на обширной земле. Но даже такой завораживающий вид не успокоил.

Она похищена и практически одна. Даже обходительная стюардесса не сумела утешить, ведь той женщине просто заплатили, чтобы она обсуживала её.

Казалось, ее тут ждали и даже называли по имени, но, опуская глаза, откидываясь на спинку кресла, Таня отвечала отказом.

— Вам удобно в кресле? Может, хотите чаю?

Таня завернулась в плед, который принесла ей стюардесса.

Внезапно из колонок стал доноситься голос:

— Таня… Не бойся ничего. Теперь я рядом.

Застывая, девушка, не успев опомнится и перевести дыхание, видит…

Дверь, ведущая к кабину пилота, открывается.

Шаг. Взмах длинных ресниц. Падающие на левый глаз серебряный пряди, отдающие блеском при свете ламп. Длинные руки, касающиеся проема двери. Улыбка, расколовшая теплом глыбу боли.

И… Светлый взгляд голубых глаз. Таких же, как и у Тани.

Сделав еще один шаг, мужчина дает выход дыханию. Дает выход словам:

— Я вернулся к тебе, доченька.

========== Глава 20 ==========

— Я понял, спасибо.

Отабек убрал телефон, смотря на присутствующих. Когда все уставились на следователя, по воздуху проскочил ток напряжения.

Он коснулся каждого, но Плисецкого — больше всех.

— Ну что там? Какие новости? — поинтересовался Данил, изучая образец шпионской техники.

— Я связался с авиадиспетчером, — констатировал Отабек. — Самолет принадлежит не Владу.

— Чего? — взвизгнул Влад, находящийся за прутьями решетки.

Не оборачиваясь на задержанного, Отабек перевел дыхание.

— По сообщению самого пилота… Виктору Никифорову.

Вмиг - каленым железом по сознанию других.

— Виктору? — переспросил Юрий.

Не ожидал никто, даже сам Отабек, что последствия будут такими и никто не знал, что за несколько секунд мир поменяется.

— Дрянь! — выкрик Влада, в бешенстве бьющего ногой непокорные прутья.

— Получается, сейчас отец и дочка вместе, — задумался Данил, обхватив подбородок пальцами. — Тогда беспокоиться не о чем. Татьяна в безопасности.

Пропуская через себя эти слова, Юрий ощущал легкость. Тревога сошла с сердца, захватив остальные переживания.

— Ну и что нам с тобой делать, шпион? — Отабек ходил вдоль решетки, как укротитель, следящий за поведением разъяренного зверя.

Несмотря на сложность и комичность ситуации, казах понимал, что дело куда шире и больше. Влад что-то шипел, хрипел, как будто обратился в оборотня. Когда к решетке приблизился Плисецкий, это добавило ярости.

Полная яда усмешка скривила его губы, добавила искр в глаза.

— Я в детстве просто желал запереть тебя где-нибудь. Ну а теперь… — стоя в проеме, Юрий обернулся, прежде чем оставить парня в пустоте, — тебя ждут места не столь отдаленные.

***

Рассыпана, разбита, опустошена… Но благодаря этому голосу, словам, улыбке — дышащая будто бы заново.

Вскакивая с кресла, Таня налетела на отца, обхватывая его руками и ощущая, насколько знакомы эти объятия, насколько легок воздух и насколько жива она.

— Папа… папочка… — концы слов тонут от переизбытка радости, от недостатка дыхания.

Тонкие пальцы бороздили складки мужской одежды, хватались за нее так крепко, будто больше никогда не отпустят. Лишь бы снова не потерять.

Уголком глаза Таня замечает, как уголки губ отца растягиваются. Сквозь кожу и кровь проходит тепло и охватывает. Нежное дыхание, срывающееся шелестом, касалось каштановых волос.

— Таня… ты не представляешь, как я виноват перед вами.

Виктор проводил руками по волосам дочери, чтобы прочувствовать, насколько ему легко — одного прикосновения к своему ребенку хватает для отрады.

В родных глазах, в таких же голубых, блестящих от слез, высекались искры раскаяния. Лбом и ладонями спортсменка упиралась в туловище отца, чуть завертев головой.

Дочь… Как же Никифоров скучал по ней. По их вечерам на кухне, по кривляньям перед телефоном, по походам в парки и поездкам к Кацуки Юри…

Будто пытаясь загладить вину, просил прощения, плавя в нежности сердце Тани.

Воспарившая душа, некогда порванная, но теперь — прочная сшитая вновь, рассылала счастье в каждую клетку.

— Неужели я обнимаю тебя? — Мужчина крепко прижимал дочь к себе.

По его лицу скользнула улыбка — точно луч солнца мелькнул в сумерках и прорезал тьму.

— Почему все случилось так? — всхлипнула фигуристка. — Почему, папа? Почему?

— Чтобы спасти вас, — шепотом ей в волосы.

Вдруг кто-то нарочито прокашлялся. Одновременно обернувшись, отец с дочерью поняли, что это была стюардесса.

— Что-нибудь еще? — услужливо спросила она.

— Ах, да, — вспомнил Виктор, тихо рассмеявшись. — У вас есть горячий чай?

— Для тебя, Вить, все что угодно.

— Благодарю.

— Может, дочка что-нибудь хочет? А то она вечно отказывается.

— Уже нет, — улыбнулась Таня. — Мне тоже чай. Зелёный.

— Сейчас все приготовлю, — кивнула женщина, оставив семью наедине.

Вернувшись на свое место возле окна, Таня закуталась в плед. Виктор сел на соседнее кресло.

— Ты так повзрослела… — не мог не заметить он, глядя на дочь.

Но тут взгляд остановился на ее шее. Когда Никифорова поняла, куда смотрит мужчина, в груди стянуло узлом испуга.

Она как будто бы вновь почувствовала руки похитителя, прижимающие ее стене и лишающие ценной вещи.

Убеждаясь в этом, Виктор дотронулся до свитера дочки, не ощутив под ним ничего.

— Я так и знал. С тебя все-таки сорвали цепочку.

***

Расположившись в личном кабинете казаха, Плисецкий пребывал в прострации. Тяжести добавляла тишина, в которой можно услышать собственное дыхание.

Мужчина пытался все расставить на свои места. Он хотел стать частью истории, которая происходила вне его жизни. Он пытался убедить себя, что не чужой, ведь как-то, пусть и косвенно, связан с судьбой Никифоровых.

Парень сидел на диване, осматривая помещение, и держал в руках цепочку, на который чуть позже перевел внимание.

— Откуда это у тебя? - Отабек застал друга за изучением вещи.

— Вещь Тани… — ответил фигурист, не поворачиваясь, — я нашел её в квартире.

Юрий вертел цепочку с мелким украшением, словно подражая сыщику, пытающемся разглядеть в предмете что-то необычное.

— Непонятно многое. Почему Влад сорвал с нее украшение? Таня говорила много раз, что это талисман. Он очень значит для нее.

— Интересно… — Отабек протянул руку. — Дай мне взглянуть.

— И что ты сделаешь? — Юрий передал казаху украшение.

Усевшись за стол, Алтын включил лампу и принялся внимательно ознакомляться с цепочкой. После пяти минут исследований казах наконец поймал взглядом Плисецкого.

— Вещица сама по себе красивая, но ее предназначение куда лучше. Так спрятан жучок. С помощью него можно знать, где находится объект. Возможно, слушать, что он говорит.

— Виктор следил за собственной дочерью? — Недоумение прокралось в душу Плисецкого.

— Не оспариваю, — Отабек передал вещь другу. — Но, скорее всего, это связано с тем, что если бы не данная вещь, Виктор не узнал, что его дочь похищена. И не спас бы. Как говорится, что ни делается, то к лучшему.

Принимая ответ, Юрий снова остановил взгляд на цепочке.

***

— Пришлось сделать так, чтобы в украшении на цепочке был жучок. Мне в этом посодействовал знакомый, — объяснял Виктор дочери.

— Ты следил за мной постоянно?

— На самом деле, не всегда. - Виктор старался не испугать девушку. — Жучок всего лишь отслеживает, где ты сейчас. Твоих разговоров я не мог бы услышать по-любому. Я это сделал потому, чтобы не нарушать личное пространство.

Даже если и так, то Тане пока ничего не понятно до конца. Сил почти не хватало, но все-таки она решилась:

— Расскажи мне все с самого начала.

Никифоров оставил стакан с чаем на столике.

— История долгая, так что тебе придется долго слушать.