— Ну… сам себя не похвалишь, что я дочь Никифорова, поэтому я благодарю, что вы это сделали за меня. — В этот момент Таня улыбнулась. — Я горжусь этим. Я родилась Никифоровой и буду ей всегда, а любое “если бы” бессмысленно, ведь это уже всё случилось со мной. На последний вопрос не смогу ответить.

Таню оставили в покое, но внутри еще пульсировало от волнения.

— А теперь вы можете задать несколько вопросов самому тренеру — Юрию Плисецкому!

Вот здесь внимания было куда больше.

— Юрий, какие трудности возникают во время работы с учениками? Можете ли вы сказать, что ваша методика работает согласно вашим ожиданиям? Насколько вы оцениваете эффективность подхода?

Плисецкий прочистил горло, приближая губы к микрофону.

— Особого секрета здесь нет. Я не могу похвастаться методикой. Здесь все слишком прозаично. Скорее, я выделю желание моих учеников трудиться и работать над своими ошибками, чем методику. Самое главное в нашем — не завышать себя и постоянно совершенствоваться. Мы учимся всему всю жизнь. Трудности возникают всегда — они вполне типичные, и в них я ничего сложного не вижу.

— Вы планируете посвятить себя ученикам или спустя какое-то время вернуться к спорту?

— Я ничего никогда не планирую. В дальнейшем мне, возможно, предстоит стать тренером сборной России, и вот уж тогда давления и нагрузок прибавится в разы.

Но последующее стало большой неожиданностью.

— Вы не подумывали над тем, чтобы тренировать фигуристов, занимающихся парным катанием?

Юрий принял этот вопрос, осмыслил, причем достаточно быстро, и вскоре из колонок полился усиленный динамиками голос, от которого таяли преданные воздыхательницы:

— Чтобы танцевать на льду, двое должны чувствовать. А так не всегда бывает. Они по большей части играют. А на деле должны проживать эти минуты. Они должны быть по-настоящему вдвоем. Они должны жить на льду, а не существовать. Я никогда не занимался парным катанием и потому этих самых чувств не испытывал. Было бы интересно самому уйти в парное. Но чтобы чему-то научить, это нужно хорошо знать. Поэтому вряд ли буду тренировать парных фигуристов.

Он опустил взгляд, как будто был чем-то удручён.

***

Ветер ласково трепал каштановые пряди, рябил образовавшуюся после дождя лужицу.

Таня вспоминала то, что было неделю надад.

Тогда по трибунам пронесся гимн Германии. Флаги поползли вверх, самым главным оказался черно-красно-желтый. Но это не было столь важно…

Все как один говорили о внезапном подъёме Татьяны Никифоровой на второе место, а внимание прессы было как нельзя сильным.

Таня сама была удивлена, что смогла превзойти саму себя. Она всё ещё вспоминала эту пресс-конференцию, где ей задали очень колкие вопросы.

Внезапно молодой незнакомец в пиджачном костюме приветливо улыбнулся Никифоровой. Его скулы были обтянуты гладкой, слегка смуглой кожей, а темно-русые волосы блестели под лучами солнца.

— С выигрышем вас поздравить будет как-то поздновато, правда? Да и наверное вы очень расстроены, что не смогли получить золото?

Таня настороженно посмотрела на парня.

— Не всегда же быть первой. Когда-то нужно и уступать.

- Но не зависит ли это от тренера?

Таня ещё больше напряглась.

Молодой человек продолжал, только с нажимом:

— Юрий как тренер хромает на обе ноги. Признайтесь, он вообще вас не мотивирует, а просто делает вид, что он отличный тренер.

— Откуда вы…

— Я знаю его. Это вы не знаете.

— Да кто вы вообще такой? К чему вы это клоните?

Парень перешёл на агрессию.

— Я тот человек, который может поднять вас в рейтинге! Во всяком случае, мое отношение к ученикам более снисходительное.

В груди вспыхнуло от возмущения, чуть ли не заставило задохнуться.

Собирая остатки терпения, Таня в недоумении спросила:

— Почему я должна вам верить?

— Этому придурку вообще нельзя верить.

Это был голос Плисецкого.

К горлу девушки подскочило.

Обернувшись, фигуристка столкнулась с зеленым взглядом, буквально распаляющим. Там полыхало пламя.

— Юрий… Вы все слышали?

— Вслушивался и делал выводы.

Только сейчас Юрий смотрел не на девушку, а на прицепившегося к ней шатена.

— Нехорошо бросать камни в чужой огород. Вместо этого послушай и хорошенько вникни. Для тебя я, может, и ужасный тренер, ужасный фигурист, но я сам знаю, как их тренировать. Мне лестно, что ты так отзываешься обо мне.

Шатен, поправляя пиджак, вымолвил:

— Эта девушка такой талант… Она бы могла получить золотую медаль! А в итоге на втором месте! Она заслуживает большего. Я могу ей этого дать.

— Хм, звучит неубедительно. Так ты ее хочешь переманить?

— Я…

— Таня, у нас тренировка, пошли.

Девушка молча последовала за Плисецким, но с тех пор не могла забыть этого странного парня. Он был слишком непонятный. Зачем он хотел переманить её?

***

Нежно-розовый закат смягчал, расслаблял натянутые нервы. По кронам выдохнул пробежавший ветер.

Идущие бок о бок и обступающие лужи, тренер и фигуристка возвращались по домам. Сегодня они решили пройтись пешком и поговорить.

Все ушло под асфальт, источавший запах воды. Потерянность, страх и волнение исчезли. Поглядывая в сторону мужчины, Таня чувствовала себя спокойно.

— Вы выручили меня.

— Не благодари. Этот тип всегда и везде сует свой нос. С ним быстро наживешь врагов.

- А кто он?

- Лучше тебе не знать об этом…

Затем Юрий бросил взгляд на заходящее солнце и снял с себя куртку, накинув на плечи девушки.

Пальцы, касающиеся девичьих плеч, застыли. Остывшие, как и кровь, текущая внутри.

— Юрий… — глубоко вдыхая, девушка позвала его. И, как от безысходности, повернулась и уткнулась лбом в грудь, чем вызвала у Плисецкого удивление. — Пожалуйста, не уходите… Мне тяжело. Очень тяжело… Всё это происходит сейчас со мной… Я так больше не могу.

— Что? Что случилось?

Плисецкий приобнял девушку. Только внутри, как ни странно, росла паника. Ее порождали колючие мысли, как терновник, скользящий по коже.

Таня выдохнула.

— У меня уже нет сил.

Да и румянец на ее коже выдавал многое. Полный тревоги взгляд.

Глядя на что-то пытающуюся выдавить из себя девушку, Юрий чувствовал… Боль.

Неотвязную, рвущую, безбрежную… совсем необычную для себя. Поверх его кожи, состоящей из холодных плоти и крови, прошлась дрожь.

Ветер спустился на землю. Светлые прямые пряди взлетали и опускались, поблескивая золотом в закатных лучах.

Он внезапно увидел прошлого себя, который также в юности говорил, что у него нет сил. И всё, что с ним происходило, вынуждало сдаться.

Теперь Таня говорит то же, что и он когда-то. Сейчас она на пределе.

Тревога, некогда закравшаяся в грудь, уже не имела власти над парнем. Юрий стал увереннее и лишь крепче прижал к себе ученицу.

Тогда тишина сомкнулась вокруг.

Ветер взметнулся, поднимая волосы вверх, развевая их, путая. Темные пряди девушки вновь соприкоснулись с пшеничными прядями Плисецкого.

***

К казаху моментально подбежал напарник, наклонившись к экрану ноутбука.

— Отабек, что случилось?

— Виктор нашёлся.

========== Глава 12 ==========

Ручка царапает бумагу, отражает звук в пустоте. Пространство заполнено и другими звуками, которые пропускались мимо ушей.

Текст, по мнению Плисецкого, был вообще никакой. Как обычно, скомканная бумажка метко капитулирует в урну. Сколько же там стихов, сколько чувств, смятых и растоптанных.

Сегодня Юрий не был похож на себя. Это было не так заметно, но если присмотреться…

Солнечные лучи лились из окна, но волнение, прогрессирующее неделю, заслонила его сердце от спокойствия.

В руках — музыкальный инструмент. Фигурист натягивал не только струны «подруги», но и нервов. На них играть было проще и, конечно же, больней.

Пальцы не слушались — не хотели брать даже элементарные аккорды, которые фигурист знал как дважды два. Прекрасно зная, что Плисецкий с гитарой практически неделимые с шестнадцати лет, можно было сразу бить тревогу.