— Это не дерьмовое шоу. А называется хладнокровная месть.

— Ты все еще держишь на меня такую большую обиду, да?

Я смотрю на закрытые жалюзи и прекрасно представляю ее по ту сторону. Только она не та отчаявшаяся Николь, которая опустилась до работы ассистенткой.

Все, что я вижу, это девушка, которая превратила мою жизнь и жизнь моей лучший подруги в школьный ад.

Девушка, которая была на задании уничтожить все прекрасное, что я в ней хранил. Все… невинное.

Теперь она испачкана темно-красной кровью. Засохшей кровью, которая была больше гребаного десятилетия и отказывается стираться.

Но теперь я использую ее ради очищения этой крови.

— Это не обида, Нокс. Это чертова игра.

Как та, в которую она играла в свое время.

На этот раз победа за мной.

Глава 4

Николь

18 лет

Я делаю это.

Да, это неправильно. Да, я, наверное, пожалею об этом и прокляну все свои несчастливые звезды, когда наступит утро.

Но к черту все это.

К черту быть хорошей и просчитывать каждый шаг, прежде чем я его сделаю.

К черту быть счастливицей.

Я не хочу этого. Я никогда не хотела этого.

Все, чего я когда-либо хотела, это он и персики.

Но я потеряла их обоих.

В восемь лет моя аллергическая реакция на персики чуть не убила меня. Так что я больше не могу есть этот фрукт — если хочу остаться в живых, то есть.

Я даже не могу пользоваться духами с запахом персика, если в их составе имеется натуральный фрукт. Поэтому вместо этого я пользуюсь вишневыми духами и притворяюсь, что это мой любимый аромат.

Мой гардероб полон нарядов розового, персикового оттенка. Сумки. Туфли. Всё.

Просто потому, что я не могу потреблять данный фрукт, это не значит, что я не могу смотреть на него издалека.

То же самое относится и к Дэниелу.

С того дня у нас возникли самые напряженные отношения. Хотя называть это отношениями — преувеличение. В основном мы знакомые, которые ходят в одну и ту же школу и классы и встречаются на одних и тех же общественных мероприятиях.

В тот день я не могла сказать маме, что съела персики сама, иначе она убила бы меня вместо аллергической реакции. Поэтому она предположила, что Дэниел дал их мне, пошел по этому поводу к своей матери, и его наказали.

Он думал, что это я изобличила его. После этого я попыталась донести до мамы, что сделала это сама, но она не поверила, что такая «хорошая девочка», как я, могла сделать что-то настолько мерзкое. Она предпочитала верить поговорке, что во всем всегда виноват противоположный пол.

Всякий раз, когда я пыталась заговорить с Дэниелом в школе, он свирепо смотрел на меня и игнорировал.

Я продолжаю скучать по нему. По каждому шансу. По каждой встрече. По каждому чертовому дню.

В конце концов я прикусываю губу и задыхаюсь от невысказанных слов, которые он отказывается слышать. Он сказал Хлое, моей близкой подруге, что я должна гнить в аду.

Я подождала, пока не осталась одна в туалете, и заплакала.

Вот что я делаю, когда этого становится слишком много. Я прячусь и плачу там, где никто не видит, как я порочу образ хорошей девочки.

Хорошие девочки не плачут.

Хорошие девочки не позволяют людям увидеть их слабыми.

Но за эти годы этого стало слишком много.

Когда нам было по одиннадцать, мы пошли в гости к одной из мам, и я могла следить за Дэниелом издалека. Иногда мне просто хочется понаблюдать. Ничего страшного, если он не хочет со мной разговаривать. Я не собираюсь заставлять его, я просто хочу его видеть.

Я видела, как он украл торт и отнес его другим мальчикам. Наши взгляды встретились, и он сделал паузу, его голубые глаза мерцали.

— Не смей ничего говорить, Персик.

Так он называл меня с тех пор, как нам исполнилось восемь, но только когда не злился на меня. Только когда он действительно разговаривал со мной, а не игнорировал.

И я думаю, что с того дня я влюбилась в этот фрукт еще больше.

— Не буду, — прошептала я, улыбаясь.

Это был один из тех случаев, когда я чувствовала себя такой чертовски гордой. Потому что Дэниел доверил мне секрет. У нас было что-то общее, и я намеревалась сохранить это.

Однако вскоре после этого кто-то донес на него, и он подумал, что это я. Я покачала головой и подошла к нему, но он толкал меня до тех пор, пока я не ударилась спиной о дерево.

— Держись от меня подальше, Николь, или я сделаю тебе больно в следующий раз.

— Это… была не я.

— Конечно, была не ты. Так вот почему ты улыбнулась, сказав, что не станешь говорить. Тебе нравится заставлять людей доверять тебе только для того, чтобы ты могла причинить им боль, не так ли?

Мои глаза защипало, но я не могла позволить слезам вырваться наружу. Я не позволяла Дэниелу видеть, как я плачу, когда он причинил мне боль раньше, и это не изменится.

— Ты чертов идиот.

— А ты сука.

Так он начал называть меня после этого. Сукой.

Все стало еще хуже, когда моя сводная сестра Астрид переехала жить к нам после смерти ее матери, когда нам было пятнадцать.

Дядя Генри сказал мне взять ее с собой на

вечеринку по случаю дня рождения Хлои, чтобы она завела новых друзей.

И угадайте, кто стал ее единственным другом?

Дэниел.

Они вместе упали в бассейн, а потом, смеясь, исчезли там, где я не могла их найти.

С тех пор они стали неразлучны.

С тех пор я была вынуждена видеть, как он приходит в наш дом, заставляет меня чувствовать себя невидимой и заботиться только об Астрид.

Иногда мне казалось, что он меня не видит. И он делает это только тогда, когда я плохо отношусь к Астрид.

Мама не любит ее, потому что она из среднего класса и не из нашего социального положения. Поначалу она мне была безразлична, но ей просто нужно было сблизиться с Дэниелом.

Ей пришлось подружиться с ним за один гребаный день, в то время как я безнадежно пыталась в течение семи лет.

Однажды я спрятала ее альбом для рисования просто потому, что хотела, чтобы она переживала. Но именно Дэниел разозлился на меня, набросился и сказал:

— Неужели твоя жизнь настолько скучна, что ты находишь удовольствие в том, чтобы превращать жизнь других людей в ад? Почему ты должна быть сукой?

Потому что он видит меня только тогда, когда я веду себя, как сука.

Это не значит, что я причиняю кому-то физическую боль. Я просто устала быть хорошей, устала чувствовать себя счастливицей и привилегированной.

Дэниел ни разу не увидел меня за все те годы, что я была хорошей. Черт, он ненавидел меня за это, так что, возможно, это не ответ.

Может, все, что мне нужно, это стать такой плохой, чтобы он смотрел только на меня.

Даже если это с неодобрением и пристальными взглядами. Таким образом, он, по крайней мере, смотрит на меня.

Так что я продолжала грубить Астрид, особенно когда он находился рядом. Я продолжала быть занозой в ее боку и делала ее жизнь такой же несчастной, как и моя.

Я ненавидела ее и ревновала к ней. Я завидовала ее беззаботной энергии и тому, как ей было наплевать на роскошную жизнь, в которую ее втянули.

Я завидовала ей за то, что она заставляла Дэниела улыбаться и показать ямочки на щеках.

Он никогда не направлял эту улыбку на меня.

Никогда.

Я могла наблюдать за этим только издалека. До сих пор.

Я должна положить конец этим злополучным отношениям. Должна помешать Дэниелу неправильно понимать меня.

Что он смотрит куда угодно, только не на меня.

Что сделал меня невидимой.

Сегодня мы на вечеринке, отмечаем победу футбольной команды.

Капитан команды Леви Кинг устраивает вечеринку в особняке своего мега-богатого дяди.

Всем из школы пришлось ехать несколько часов, чтобы добраться до места назначения. Автостоянка заполнена всеми видами роскошных немецких автомобилей, которые родители покупают для своих детей.