И да, даже кошку, Лолли, пришлось взять с собой. Джей настоял на том, чтобы не оставлять ее одну.

Лолли.

Господи, мать твою. Николь не может быть более предсказуемой, чем преступник, пойманный с поличным и признающий свою невиновность.

Кошка мяукает, вероятно, пытаясь привлечь мое внимание, поэтому я вздыхаю и опускаюсь, чтобы погладить ее. Она мурлычет, ударяясь головой о мою ногу, а затем запрыгивает мне на колено.

— Дай тебе сантиметр, и ты возьмешь километр, а?

Она только мяукает в ответ, и это звучит почти как скулеж.

Какого черта я делаю?

Господи.

Я открыл двери своей квартиры не только для Николь, но и для ее брата и кошки.

И самое ужасное, что моя квартира кажется… заполненной. Нет ни пустоты, отражающейся от стен, ни жгучей остроты одиночества.

Хотя эта жуткая атмосфера возвращается после того, как я отвожу их домой. Что противоречит всей цели моего отказа от поездки в их ужасный район, который в любую секунду может превратиться в место преступления.

Тем не менее, я не могу позволить им взять такси.

Не ночью, когда психи и хищники выходят поиграть.

Достаточно того, что она сбежала из Англии. Однако что-то подсказывает мне, что это произошло не только из-за Джейдена.

Дядя Генри видел синяки на ее лице, а не на лице ребенка. Она была единственной, кто пострадал.

Я не спрашивал, потому что она бы отмахнулась от меня. В последнее время это ее привычка во всем.

Точнее, с тех пор, как я вскользь упомянул, что хотел бы ее трахнуть.

Ну, не так уж и случайно, учитывая, что я хотел поставить это условием сохранения ее работы.

Домогательства? Возможно.

Я должен быть в черном списке адвокатского сообщества, а не на обложках всех его журналов.

Работа все равно была ее, а секс это мой способ заставить ее почувствовать, что она ничего не значит.

Она значит.

Вот почему я должен обладать ею, дабы доказать свою точку зрения. С тех пор как она снова ворвалась в мою жизнь, я постоянно напрягался, как подросток с гормональными проблемами, и воздерживался, как чертов священник.

Теперь я мог трахнуть случайную брюнетку. Как те две девушки, которых я выгнал в тот день, когда она пришла сюда, и я коснулся ее метки красоты.

В тот момент я был положительно тверд, но не для них или их менее чем тонких ухаживаний. Я был тверд для нее.

Девушки, которая сводит меня с ума и становится проблемой в моей схеме захвата мира. Простите, имею в виду, в возвращении контроля над своей жизнью.

И мне пришлось кончить на руку, как пещерному человеку, потому что Николь не была в восторге от моего предложения выебать ее из моей системы.

Ей это было противно.

Я видел эти эмоции, написанные на ее тонких чертах лица, и слышал, как она произнесла свою знаменитую фразу:

— Фу, мерзость. Не в этой жизни, неудачник.

И я мог бы стать колоссальным придурком в ответ. Либо так, либо перегнуть ее через стол и взять ее сзади, как животное во время течки.

Мне нужно разобраться с этим делом как можно скорее. Чем больше она будет таиться в моих фантазиях, тем труднее будет ее прогнать.

И это должно произойти в ближайшее время. Сегодня, если мой член будет в этом участвовать.

До суда по опеке над Джейденом осталось несколько месяцев, и после этого я собираюсь направить ее в другой филиал У&Ш в каком-нибудь другом штате.

Я не могу жить с Николь в одном городе и при этом надеяться, что смогу нормально дышать.

Этого просто не может быть.

— Ты ей нравишься. — голос Джейдена прерывает мои недоуменные размышления, когда он стоит передо мной, указывая на Лолли, которая практически спит у меня на коленях. — Даже больше, чем я, предатель.

Я ухмыляюсь.

— Я симпатичный тип.

— Не для Никки.

Этому маленькому придурку нужно быть менее прямолинейным в своих словах, иначе я заклею ему рот скотчем.

— У твоей сестры ужасный вкус, — говорю я достаточно громко, чтобы она меня услышала.

Если и так, то она этого не показывает, потому что все еще увлечена планшетом.

Я сомневаюсь, что она вообще заметила, что Джейден отошел от нее.

— Нет. — он все еще обижается от ее имени, скрещивая руки на своей ужасно детской футболке с Миньонами. — Если ты ей не нравишься, это не значит, что ей не нравятся другие.

Я сужаю глаза, затем продолжаю гладить Лолли.

— Другие?

— Да, у Никки много мужчин, которые хотят ее.

Раскаленное чувство застилает мое зрение, и требуются все силы, чтобы не превратиться в горькую мудака, каким я был одиннадцать лет назад.

Когда многие долбаные дрочеры тоже хотели ее. Когда они смотрели на нее так, словно хотели, чтобы их маленькие члены оказались в каждой ее дырочке.

Но мне не приходилось особо беспокоиться об этом, потому что она всегда, без исключения, говорила им: «Фу, мерзость», и смотрела на них так, словно они были пылью на ее нетронутых туфлях.

Все.

Все до единого.

Делая вид, что я очарован черной пушистой головой Лолли, я спрашиваю:

— Она знакомила тебя с ними?

— Нет, она говорила, что у нее нет на них времени.

На его лице мрачное выражение. Чувство вины.

Ему жаль, возможно, он понял, что именно из-за него у его сестры нет времени жить своей жизнью. Этот мальчик слишком резок для своего собственного блага.

— У нее могло бы быть время для меня, — заявляю я ни с того ни с сего. — Учитывая, что мы работаем вместе почти каждый день.

Теперь очередь Джейдена сузить на меня свои карие глаза.

— Ты все еще не доказал, что достоин, Дэн.

— Я зарабатываю в три раза больше только на работе адвоката. Я работаю с мега-международными корпорациями и суверенной семьей в Европе, не говоря уже о том, что у меня больше денег, чем могли бы потратить десять поколений, даже если бы они полетели первым классом на Марс. Ох, и у меня модельная внешность и тело, от которого не перестают стонать фотографы. Я лучший выбор, который у вас есть.

Его глаза расширяются, но затем он прочищает горло.

— Это только на бумаге.

— Что это значит?

— Ты идеальный кандидат, за исключением одной маленькой детали. Ты все еще не нравишься Никки.

— Это неправда.

— Не думай, что я не заметил, что она избегает тебя при каждом удобном случае.

Я сжимаю кулак, не позволяя себе задушить Лолли и Джейдена вместе с ней.

— Это потому, что она играет в недотрогу.

Или ей действительно противно со мной, судя по выражению ее ужаса.

— Что это значит?

— Теперь не такая всезнайка, да?

Он поднимает свой маленький подбородок.

— Или скажи мне, или я не буду тебя поддерживать.

— Ты все равно будешь поддерживать меня, потому что знаешь, что я тот самый.

— Продолжай говорить себе это, доктор Зло. — он кладет руку на бедро, как Николь. — А что значит «играть в недотрогу»?

— Что она делает вид, что ей неинтересно, чтобы я больше за ней бегал. Девушки постоянно так делают.

— Почему?

— Не знаю. Спроси у них.

Он смотрит на меня немного.

— В таком случае, я предоставлю тебе шанс.

— Предоставишь?

— Да, считай, что ты на испытательном сроке.

— Это честь для меня, — насмехаюсь я.

— Как и должно быть. Я не всегда так поступаю.

— Ничего себе, Ваше Величество. Это так благосклонно с вашей стороны.

Он ухмыляется, показывая мне свои отсутствующие зубы. Затем возвращается к своему серьезному выражению лица.

— Эй, Дэн. Если ты обидишь мою сестру, я поцарапаю твой БМВ и сожгу твою роскошную квартиру.

— Я подам на тебя в суд за порчу имущества.

— Я несовершеннолетний. Ты не можешь подать на меня в суд.

— Еще как могу, и за это ты можешь попасть в колонию.

— Ладно. — он закатывает глаза. — Я заплачу кому-нибудь другому, чтобы он это сделал.

Я не могу подавить смех от того, насколько серьезно он говорит.

— У тебя все равно могут возникнуть неприятности, и в следующий раз не говори никому о своих планах, иначе это может быть использовано против тебя.