Он хватает меня за плечи, и я вскрикиваю, когда он прижимает меня к скамейке. Я лежу на спине, а персики разбросаны вокруг нас, как убитые падающие звезды.

Дэниел нависает надо мной, поставив колени по обе стороны от меня, и смотрит на меня с яростью воина.

— Ты думаешь, я могу принять тебя за кого-нибудь, когда ты сводишь меня с ума?

Мое сердце начинает взмывать к небесам, и в нем возникают те самые заблуждения, которые оставили его с многочисленными пластырями. Поэтому я зажимаю свои чувства в его неуместных надеждах и принимаю свой сердитый тон.

— Я свожу тебя с ума? Кто бросил другого после того, как трахнул его до бесчувствия без презерватива?

— Астрид попала в аварию, потому что находилась под кайфом от препарата, который я ей дал. — он говорит так низко, что я чувствую его шипение на коже. — Думаешь, я был в настроении трахать злую сводную сестру, которая стояла за всей этой гребаной идеей с наркотиками?

— Кто тебе сказал, что я позволю тебе прикоснуться ко мне снова? Это было один раз, так что не льсти себе.

Мой голос пронизан холодным ядом, но, должно быть, он так же резок, как и его слова, потому что его челюсть сжимается.

— Поэтому ты переходишь к Леви?

— Это не твое дело.

— Я делаю это своим делом. Если ты делаешь это, чтобы причинить боль Астрид…

Я делаю это, чтобы причинить тебе столько же боли, сколько ты причиняешь мне. Но я не говорю этого, предпочитая хранить молчание.

— Ты чертова зануда, Николь.

— Твой орган так не думал, когда был во мне.

— Горячая неприятность, и в последний раз повторяю: это называется член, а сам акт называется секс, мисс Невинность. — в его тоне слышится веселье. — Ты ведь не отсасывала у Леви, почему?

— Откуда ты знаешь, что я этого не делала?

— Коул был там и рассказал мне реальную историю.

Я смотрю на его нечитаемое лицо.

— Почему ты спросил?

— Потому что. — он крепко сжимает мою руку. — Ты пришла к капитану, но выглядела отвратительно, так сказал Коул.

— Коулу нужны очки.

— Так ты предпочитаешь, чтобы тебя называли шлюхой вместо того, чтобы говорить правду?

— Я предпочитаю, чтобы ты оставил меня в покое.

— Я не могу.

Он делает паузу, глаза расширяются, словно он так же удивлен сказанным, как и я.

— Ты… не можешь?

Он качает головой.

— Ты активно работаешь над тем, чтобы превратить жизнь моей лучшей подруги в ад, и я хочу придушить тебя за это, но я не могу оставить тебя в покое.

— Три месяца, в течение которых ты даже не посмотрел в мою сторону, свидетельствуют об обратном.

— Может, это тебе нужны очки.

— Что?

Он вынимает леденец из моего полуоткрытого рта. Он оставляет липкий, морщинистый след на внутренней стороне моей щеки, и сладкая слюна собирается у меня во рту.

Прежде чем я успеваю подумать о том, что он делает, Дэниел засовывает его себе в рот. Движение настолько неожиданное и эротичное, что я задыхаюсь.

Он сосет сладкую конфету, втягивает щеки, прежде чем вытащить ее и провести языком, как он делал это с моей киской в тот день.

Снова и снова.

И снова.

Я глотаю, мои бедра сжимаются.

Затем он хрустит леденцом в течение нескольких секунд, раздавливая его, будто его никогда не существовало.

— Ты… должен смаковать его, — шепчу я, все еще не в силах выбросить из головы предыдущую сцену.

— Я предпочитаю быстрее добраться до сладкой части.

Он наклоняется и захватывает мои губы в медленном поцелуе.

Вкус персиков взрывается на моем языке.

Мой запретный плод и мой запретный человек.

Тело впадает в шоковую реакцию эмоций, от которой у меня перехватывает дыхание.

Дэниел хватает меня за волосы, его пальцы погружаются в них, когда он углубляет поцелуй.

Это безумие, и мы единственные люди в нем.

Только нам двоим разрешен вход.

Я поднимаю руку, собираясь прикоснуться к нему, слизать с него все персики, но что-то вибрирует.

Это его телефон, понимаю я. Он стонет, но не отпускает меня, но мобильник вибрирует снова и снова, и он отрывается от меня со стоном.

— О, черт возьми! — он смотрит на то, что, как я предполагаю, является сообщением, затем снова перевод взгляд на меня с вожделением и трепетом. — Мне нужно идти.

Мое сердце, которое ненадолго ожило, снова трепещет.

— К Астрид.

— Она позвонила моему брату, чтобы он отвез нас домой.

Я отпихиваю его, мои конечности трясутся так сильно, что я удивляюсь, как они работают.

— Николь.

Он хватает меня за локоть, крутя меня вокруг себя.

— Что? Тебя ждет твоя драгоценная Астрид. Что ты хочешь от меня?

Взгляд проходит через его черты, и мне хочется использовать все желания и ламповых джиннов в мире, чтобы понять, что это значит.

— Мы с тобой… невозможны.

— Очевидно. Удачи тебе быть игрушкой Астрид.

— Ох, я тебя умоляю. Дело не в Астрид. Дело в тебе, Николь. Ты мстительная, злобная и вообще ты, сука. Я не хочу этого.

— Ясно. Судя по стояку в твоих джинсах.

— Физическая реакция.

— А те пять раз, которые ты трахнул меня той ночью, тоже были физической реакцией?

— Я был под наркотиками.

— Наркотик не заставляет тебя хотеть того, кого ты не хочешь, Дэниел.

— Да, заставляет.

Я вижу это. Он отчаянно хочет в это верить, он хочет верить, что если бы у него был выбор, он бы не прикоснулся ко мне и на десять метров.

Но он прикоснулся ко мне только что, и он трезв, вот почему он расстроен.

Я не знаю, смеяться мне или плакать.

Так что я довольствуюсь улыбкой.

— Что, если я скажу, что для меня это не так? Что, если я скажу, что я хотела этой ночи? Что я чувствовала ее как ничто другое?

— Тогда ты солжешь, потому что твоим планом был Крис.

Этот чертов ублюдок.

Я хочу ткнуть ему в глаза.

Вместо этого я довольствуюсь тем, что бросаю в него укол.

— Может, он все еще мой план, и теперь, когда ты его разрушил, мне придется работать вдвое усерднее.

В его голубых глазах загорается вспышка. Она настолько резкая и быстрая, что я физически напрягаюсь.

— Так вот к чему был эпизод с капитаном? Привлечь внимание Криса?

— Может, и так.

— Желаю удачи в привлечении чертовых неудачников.

— Похоже, у меня с ними рекорд. — я откидываю волосы. — Я считаю это работой на общественных началах.

Его глаза снова вспыхивают, он протягивает ко мне руку, но прежде чем она успевает коснуться меня, его телефон вспыхивает, он качает головой, затем разворачивается и исчезает.

Снова.

Оставляя меня позади.

Вновь.

И на этот раз я чувствую, что действительно потеряла часть его.

Которую я не смогу вернуть.

И все же, я облизываю губы и чувствую вкус персикового леденца, молясь о том дне, когда я смогу поедать настоящие персики.

Но это, наверное, так же невозможно, как и желание, чтобы Дэниел когда-нибудь принял меня.

Чтобы я понравилась ему.

Чтобы он захотел меня.

И чтобы он не испытывал при этом отвращения.

Глава 14

Дэниел

Настоящее

Мой кулак сжимается вокруг чашки с кофе, из которой я не сделал ни глотка, хотя я сжимал ее сильнее, чем нужно, затем я бросаю ее в мусорную вёдро.

Черт.

Чертов ад.

Прошел уже час с тех пор, как я уволил Николь, но пожар, вспыхнувший внутри, не собирается утихать.

Она просто должна была выговориться о том, о чем никогда не следовало говорить вслух. Как, черт возьми, она вообще узнала все эти подробности, когда моя собственная мать, брат и Астрид не знали?

Все думают, что я разборчив в еде, потому что мне трудно угодить, или что я специально веду себя как мудак.

Все смотрят на поверхность.

Кроме чертовой Николь.

Кроме предыдущей королевы красоты и злодейки моего детства и подросткового возраста.