СЕРГЕЙ КОВАЛЬ
СИМВОЛ
Книга посвящается отважному читателю
ГЛАВА 1
ДОЧКА, МАМА, ТЫ И Я
– Мама, а где папа? – спросила девочка.
– Папа в командировке, дорогая.
– А он скоро приедет?
– Сарра, – медленно говорила мама, – смотри мультики.
Девочка с очаровательными глазами в вязаной крючком маечке сидела на ковре перед телевизором, в котором крутился мультфильм с привидениями. Перед ней разметались тетради, ручка и карандаш с колпачками в виде цветочка.
–
Мама, папе нравится работать пожарником?
–
Пожарный – хорошая профессия. Требуется громадная стойкость, чтобы тушить пожары, вытаскивать людей из огня.
–
Мама, а если пожарный будет тушить огонь и не успеет спасти людей?
–
Пока половина команды будет гасить огонь, остальные пожарные смогут вывести людей из горящего дома.
–
И можно сразу потушить огонь и спасти всех жильцов.
В халате со всяческими рисунками солнца с зигзагообразными лучиками мама стояла у гладильной доски и с легкостью избавлялась от мятых вещей.
– Да, цветочек. Пожарные похвально справляются с работой. Если что-то загорится, пожарная машина вспучивает много-много воды и пеной тушит огонь.
– А если загорится пожарная машина?
– Машина не загорится. Там работают старательные дяденьки, такие, как наш папа.
Через несколько минут мама вернулась с двумя кружками чая, одну поставила на дневник возле дочери, у которой уже назрели вопросы о пропадающем отце.
– Мам, а когда папа вернется?
– Не знаю, Сарра, надеюсь, мы его скоро увидим.
– Он трудится, чтобы нам было хорошо.
– Верно, солнышко, без папы нам было бы очень тяжело.
Мама сделала глоток из кружки и поставила горячий чай на подлокотник кровати у гладильной доски. Зашарканная дверь бесцеремонно отомкнулась, обнародовав коридор общего пользования. Мама усердно старалась примирить дверь с косяками. Возвращаясь к глажке, она растирала руки и зевала.
– Мама, папа может меня излечить?
– Ну, он откладывает тебе денежки на лечение, птенчик, так что можешь не волноваться, ты будешь здорова, как орел.
– А моя болезнь растет?
– Нет, милая, что ты. У тебя скоро все пройдет, папа только достанет лекарства.
– Да, но сейчас я сильнее болею, чем раньше? Я это чувствую.
Мама вздохнула, стала гладить медленнее.
– Успокойся, Сарра, ты скоро выздоровеешь, – она хотела вселить в дочь хоть какую-то надежду. – После чаепития покажешь мне выполненные задания. Ящик лучше выключить.
На экране телевизора текли слезы со сморщенного мужского лица, прикрываемого трясущимися руками.
– Почему он грустит, мам, у него же есть руки?
– Некоторые не дорожат тем, что имеют, поэтому грустят о том, чего у них нет.
Обернувшись на показавшийся ей, как подумала Сарра, опечаленный голос мамы, она увидела каменное лицо, обращенное на движимый ею утюг.
– Мама, люди заслуживают лучшего.
– Что, дорогая?
– Мы это в школе проходили. Нам учительница говорила, что люди заслуживают лучшего.
Набирая кипу белья, мама старалась не упустить услышанного.
– Все правильно, золотце, хорошие люди заслуживают лучшего.
– Нет, мамуль, все люди заслуживают лучшего. Учительница говорила, что каждый человек достоин лучшего, чем он имеет.
– Как же плохие люди? Разве они заслуживают лучшего?
– А плохие люди заслуживают лучшего характера.
– Гм, – согласилась мама.
Она разгладила все мятые вещи, теперь убирала их в шкаф, на стеклянных полках которого стояли фотографии родственников семьи. Глаза девочки вперились в экран телевизора, думала она о своем.
– Ма, воровать гнусно? – спросила Сарра, когда мама вернулась с тряпочкой в руках.
– Да, гнусно. А почему ты спрашиваешь?
– Просто так, мам.
Мама, прекратив вытирать пыль, заметила, как глаза дочери опустились.
– В смысле просто, Сарра? Не знаешь, что воровать запрещено?
– А я и не ворую, мам.
– А кто ворует?
Сарра делилась:
– Из кабинета старшеклассников мой одноклассник стащил пробирку с шипящей настойкой. Когда я спросила его, что это, он попросил меня подержать пока пробирку у себя. Он хороший мальчик, но дружит с хулиганами, то-то после пропажи учителя обыскивали его. Потом он забрал у меня пробирку и разбил ее в туалете, из-за чего поднялся горький дым. Всю школу вывели на улицу.
– Учителю рассказывала?
– Нет. Как рассказать, если я тоже виновата?
С неряшливой, наскоро заплетенной прически дочки мамин взгляд скользнул на бесформенный мяч, который забился в углу с остальным хламом в ожидании часа быть использованным.
– Перед тобой, дочь, жизнь развернута, как шахматная доска. Прежде чем занимать позиции c2, e2, нужно думать наперед. Ты должна понимать, в каком порядке расставлять предпочтения, – мама старалась привить дочери принципы, которые сама не совсем усвоила, для зарождения маломальского благополучия. – Тебе следует помнить о горизонтальной линии отношений со сверстниками и о вертикальной линии, на которой слушаются родителей.
Мама обняла дочку за голову.
– Не расстраивайся, ма. У тебя же две ноги.
На стене комкался календарь, Сарра сказала:
– К бабушке скоро поедем. Через пару дней печем традиционный воздушный пирог.
– В этот раз не сумеем приготовить.
– Ты же говорила, что нельзя без гостинца в гости к женщине, которая подарила нам папу.
– Да ну. Значит, не поедем.
– Ну ма-а-ма-а…
– Сарра, не смотри так близко телевизор. Все излучение вредно.
Малышка взяла использованный как удобная подставка для лежачей ноги костыль и с помощью этой разрисованной розовым фломастером и опечатанной наклейками выручалочки она оторвалась от ковра. Маме не впервые открылся физический изъян дочери, при котором она не могла ступать как обыкновенная девочка, потому что одной ноги у нее не было, и она опустила жалеющий взгляд. Девочка пустилась к облезлым косякам, тоскующим по двери.
Менее голой, более обставленной казалась неприкрытая комната. Детская переполнялась веселыми игрушками, яркими плакатами и старыми комодами. На стенных полках стояли тонкие книжки и красивые куклы. Возле куклы с пышными блондинистыми волосами располагалась небольшая, украшенная резьбой шкатулка. Девочка достала ее и вынула крохотный позолоченный ключик.
Присев к широкой кровати, она откинула свисающий плед, чтобы заглянуть вниз. Под кроватью стоял кожаный с удобной ручкой сундук. Она вытащила его оттуда, вставила в ручку ключик. Отодвинув крышку, она всем корпусом наклонилась над сундуком. То, что находилось внутри, радовало ее глаза. В нем были погремушки, сувениры, альбомы.
Посреди неаккуратно разложенных предметов было кое-что особенное. Яркий свет отражали часы в ладонях над раскрытым сундуком. Часы были старинного происхождения, круглой формы. На правом ребре часов находился разводчик, прокручивая который, устанавливаешь время. К разводчику закреплена длинная золотая цепочка, свисающая с руки. Глядя на круглую крышку часов, Сарра немного видела отражение. На крышке выпирал неясный значок. На почти ровном круге возносились три остроконечные вершины.
Сверху на часах была маленькая круглая кнопочка, Сарра нажала ее – и крышечка распахнулась влево. На обратной стороне крышечки сверкало чистое золото, как зеркальце. На правой половине часов был с римскими цифрами по кругу циферблат, из центра которого исходят две тонкие стрелки. Пальцами ладони, на которой лежали часы, Сарра захлопнула их. Она любовалась часами, оставленными отцом перед тем, как он уехал. Но думала сейчас Сарра не о своем отце, а о брате.
Сарра обратно отодвинула сундук, но вернуть руки не смогла. Что-то холодное обволокло знобящиеся, дряблые кисти. Не энергично, не грубо ее затягивали под кровать. Ей в голову приходили сомнения о том, что это шутки брата, который только недавно укатил. Упершись в кровать плечом, она нагнулась и увидела захватившие ее кости, на которых раскидывались куски кожи, мышц. В некоторые места, где струилась кровь, падал свет, и она отливала блеском. Одна из костей переключилась на ногу Сарры, из-за чего ее стало легче тянуть. На крик девочки прибежала мать. Она ухватилась за дочку, когда ее чуть не уволокли под кровать. Мать ногами утыкалась в кровать, и она вытащила дочь из несуразной норы. Она бросила материнские силы, чтобы не дать дочке сорваться, а когда увидела разверзанные руки, ее хватка ослабла, и девочка оказалась под кроватью. Мама ринулась за ней, и ее рука наткнулась только на упертый к стене, окруженный пылью чемодан.
