– То есть, если ты дернешь указательным вверх – почту проверишь, вправо – сообщение напишешь, а влево – камеру включишь? – предположил я.

– Да! Прикинь, сколько лишних телодвижений убирается!

– Блин, мне бы такая функция на работе пригодилась, – сказал Макс. – Вечно завал, а когда звонят, отрываться приходится.

– Так отрежь себе руку тоже, – предложил я.

Макс засмеялся.

– Я лучше дождусь какой-нибудь подобной перчатки.

Принесли наш с Максом кофе и пиво для Вовы. Кофе был не слишком горячим и меня это не слишком радовало. Макс – наоборот, сделал глоток и сказал:

– Вкуснотища! Надо купить домой кофемашину.

– Я говорил, что рукой можно управлять домашней техникой на расстоянии? – опять начал Вова.

– Говорил. Скажи лучше, ты что-нибудь ей вообще чувствуешь? Кода касаешься там чего-нибудь. Да и вообще, как ты ее чувствуешь.

– Знаешь, саму по себе я ее не чувствую. Чувствую, когда двигать ей начинаю. Например, сжимаю что-нибудь. Чувствую давление. В ней нет нервных окончаний, и информацию в мозг могут отправлять только суставы, когда работают.

– Ты к этому привык уже? – спросил Макс.

– Честно? Пока не очень. Если я просто сижу и ей не шевелю, я понимаю, что у меня нет руки. Ну, настоящей руки. Я поэтому регулярно шевелю пальцами, чтобы что-то почувствовать, там. Прошу прощения, – у Вовы зазвонил телефон, и он, ткнув пальцем в засветившийся дисплей на запястье, принялся с кем-то болтать.

– Блин, даже не верится, что сейчас уже такое делают. Думаю, скоро все сможем так проапгрейдиться. Прикинь, сможем быть лучше, работать эффективней! – воодушевлялся Макс.

– Ты готов отрезать свои руки и заменить их искусственными? – спросил я.

– Знаешь, все имеет свою цену. Да и если бы новые руки чувствовали, как старые, я бы задумался.

– Это ты сейчас так говоришь.

– Я считаю, что во всем надо к лучшему стремиться. Сейчас мне этого никто не предлагает, но если бы в будущем появилась подобная возможность, я бы всерьез задумался.

– Макс, ты со своей работой скоро забудешь о том, что такое быть человеком. Ты не думал, что при таком развитии техники твоему работодателю будет проще не тебе руки новые пришить, а вместо тебя робота купить?

– Ты преувеличиваешь! Нет еще никаких роботов, да и человека ничто не заменит.

– Роботов нет, а их руки уже здесь.

– Хорош спорить! – Вова вернулся к нам. – Я говорил, что у меня будут брать интервью?

– Не. А кто? – поинтересовался Макс, сделав глоток кофе. Сделал он это небрежно, и несколько капель упало на стол.

Его любознательности я мог только позавидовать. Он быстро переключился с нашей с ним легкой перепалки на новую интересную для него тему, облокотился на стол и снова слушал рассказы Вовы. Они стали болтать об интервью и еще о чем-то, а я сидел и смотрел на поблескивающую в солнечных лучах черную руку. Создавалось странное ощущение, что кто-то принес с собой часть манекена или какой-то нелепый сувенир из магазина подарков. Она была чужой. Ее выдавало и то, что, несмотря на активную жестикуляцию Вовы оставшейся рукой, эта не двигалась, а когда во время своих эмоциональных речей ее хозяин все же был слишком подвижен и тянул ее в сторону, она мертвым грузом влачилась за ним по столу и издавала легкий скребущий звук. Но Вова не замечал этого.

Я еще какое-то время глазел на этот шедевр инженерной мысли. Потом мы болтали, а точнее, слушали о работе Макса. Одна из причин, почему я не слишком много общаюсь с ним. Он даже не догадывается, насколько мне все равно. Раз уж на то пошло, то меня вообще мало что интересовало из общения с моими приятелями. Интересовало меня чудо техники, которое теперь вынуждено везде таскаться со своим безалаберным хозяином, а все остальное просто прилагалось. Странно все получается: я зачем-то встречаюсь с людьми, общение с которыми надоедает всего через двадцать минут. Наверно, боюсь одиночества. Или просто скучно.

Вскоре Макс сказал, что должен ехать за женой. Вова тоже засуетился, сказав, что должен еще с кем-то встретиться. Мы попрощались и разошлись.

У меня оставалась еще масса свободного времени. Сначала я зашел в пару магазинов неподалеку – давно хотел приобрести новые кроссовки. Однако, перемерив несколько пар, не смог подобрать ничего подходящего. Я решил пройтись до дома пешком. Хотя домой не хотелось, я не мог придумать, куда еще пойти. Я медленно плелся в направлении дома, выбрав маршрут подлиннее через спальный район, чтобы не слушать шум дороги. Я шел и тонул в своих мыслях. Не самых радостных мыслях. У меня впереди было еще много свободных дней, а я совершенно не знал, чем занять себя. Это угнетало.

Из всей этой вязкой трясины унылых размышлений меня вытянуло одно резкое чувство. Крайне простое и узнаваемое, заглушившее все эти никчемные мысли. Голод.

Не долго думая, я решил направиться в кафе, недалеко от того места, где я находился. Хотя, кафе это трудно было назвать. Скорее бар. Там всегда был хороший выбор пива и горячих закусок. Еще мне это место нравилось тем, что было сравнительно спокойным, даже несмотря на то, что собирались там в основном мужчины и все выпивали.

Шел я туда минут пять или семь. За это время голод только усилился. Я отворил дверь и почувствовал легкий аромат пива и чего-то жареного. Пока я шел к стойке бармена, чтобы сделать заказ, я заметил, что семь из девяти столиков уже заняты. «Отлично, мне места хватит», – пронеслось в голове. Голод пробудил во мне и жадность, так что я заказал большую тарелку куриных наггетсов и литр пива. Усевшись за один из свободных столов, я сделал несколько больших глотков холодного пива и почувствовал расходящееся по телу тепло. По телевизору на стене шла какая-то передача. Я не смог понять, о чем она, потому что мне лень было вникать в происходящее на экране. Я принялся за еду и стал рассматривать окружающих людей. Я часто так делаю, ведь если нечего делать, гораздо интереснее разглядывать человека, чем стол или стену. В отличие от пустых предметов, глядя на человека, его можно читать, как книгу. Не факт, что правильно, но для чего же еще нужна фантазия?

Столы стояли вдоль стен. Большинство из них были рассчитаны на двух-трех человек, но были и два больших, за которые могло усесться человек шесть или семь. За одним из них сидела компания из четырех студентов: два парня и две девушки. Они громко болтали о какой-то студенческой вечеринке и смеялись. На столе стояли наполовину пустые кружки с пивом и две тарелки чипсов. Одетые в яркую одежду, они содержали на себе все цвета радуги и некоторые особо ядовитые оттенки зеленого и оранжевого цветов. Особенно в глаза бросались кроссовки парня и девушки, сидевших в обнимку. Светодиоды на подошвах кроссовок девушки и подсвеченные эмблемы на щиколотках были ярко видны в тени под столом. У парня же сама обувь регулярно меняла изображение на себе. Сначала на них был изображен тигр, потом он растворился, и появился какой-то абстрактный рисунок. Я подумал, что, несмотря на всю вычурность их одежды, она является, пожалуй, самой безопасной для прогулок в темное время суток: любой автомобилист заметит такого яркого пешехода, если он при всем этом местами еще светится.

Парень, обнявший девушку, вытянул руку с телефоном и сделал несколько снимков себя и своей подруги. Очередное ненужное фото. Я подумал, что если когда-то у них будут дети, они вряд ли увидят девяносто девять процентов тех многочисленных фотографий своих родителей. Потому что их будет бескрайнее множество и кому-то просто лень будет разглядывать те из них, которые сохранились.

Парочка выглядела более активной, чем их друзья, сидевшие напротив. Наверно, они недавно вместе и чувства переполняют их. Влюбленные постоянно тискались и перешептывались. Их друзья на вид не были так близки и, несмотря на улыбки на их лицах, чувствовали себя слегка неловко.

Глядя на студентов, я стал представлять себе их студенческие будни, чем они живут, как проводят свое время, чем увлекаются. Между нами не такая уж и большая разница в возрасте, но между нашими поколениями она значительная.