В этот день Свиридов еще обогнал всех в бассейне на стометровке, а вечером в закрытом помещении были назначены соревнования по боксу и борьбе.

– Слушай, Анатолий Иванович, ты, что же, хочешь за всех один отдуваться?

– А что, Борис Всеволодович, это запрещено правилами? А если я универсал?

Боксировать Свиридову было неинтересно. Соперник прыгал вокруг него, размахивал руками, но его удары не достигали цели – почему-то они попадали по перчаткам Свиридова.

Наконец Свиридову это надоело и его соперник получил прямой удар в челюсть.

И упал.

Судья начал считать, но на счет шесть соперник Свиридова встал.

Двигался он значительно медленнее, и Свиридов обозначив удар по корпусу, а ударил его опять в лицо, а слева добавил по корпусу.

Соперник рухнул, а понимающие зрители сразу провозгласили «аут!»

Судья сосчитал до десяти, но соперник подняться не смог, и его унесли секунданты.

По правилам Свиридов должен был боксировать еще с двумя, и этих он уложил опять в первом раунде.

В раздевалку к Свиридову зашел главный судья.

– Анатолий Иванович, вы профессионал?

– В молодости у меня был юношеский разряд кандидата в мастера, но потом я прекратил занятия и получил звание судьи. Можете уточнить в федерации.

А рядом начинались бои без правил, и некоторые из его участников видели Свиридова на ринге и поделились впечатлениями с другими.

– Боксер … может быть даже профессионал. Аккуратнее, ребята.

Но предупреждение помогло мало. Свиридов протягивал к сопернику руку, тот, защищаясь выбрасывал свою навстречу …

Свиридов захватывал руку соперника стандартным милицейским приемом и аккуратно укладывал того на помост.

Зрители недоумевали – ну, почему он так легко ложится, даже не сопротивляется!

– А ты пойди и попробуй сопротивляться – он как прессом механическим прижмет тебя, и тебе п…дец!

Поэтому повторных схваток не было.

На стенде для стрельбы по тарелочкам, как всегда, было чинно и неторопливо.

Свиридов расчехлил свое ружье и знатоки зацокали языками – «Benelli» – этот понимает в оружии!

Его не сразу узнали в черных очках под низконадвинутым козырьком бейсболки, а когда узнали, то многие приуныли.

Встав на место Свиридов повесил переломленное ружье на плечо и вскрыл пачку патронов.

И когда подошла его очередь, он зарядил оба ствола, защелкнул ружье.

«Дай!» и только два розовых облачка обозначили место разбитых тарелочек.

«Дай!» – и снова тарелочки даже не успели отлететь подальше.

«Дай!»

«Дай!»

«Дай!» – и несколько франтоватых участников стали чехлить свои ружья.

Перед пулевой стрельбой судейская комиссия проверяла оружие участников и тут белой вороной было оружие Свиридова – обыкновенный российский трехлинейный карабин, правда ухоженный и зачехленный.

Но пять выставленных мишеней Свиридов расстрелял не переводя дыхания.

Движущиеся мишени он укладывал, не давая им пройти и половину пути.

А в тире на его мишени не было ни одной дырки, а была начисто выбита середина.

В бассейне на Свиридова поглядывали – участники с опасением, а некоторые женщины любовались его фигурой, хотя он не особенно выделялся от остальных пловцов.

Но обогнал всех почти на секунду.

На теннисном корте первым против Свиридова выставили мастера спорта среднего возраста, привыкшего и к белой спортивной форме, и неторопливому обмену ударами.

Для начала Свиридов заставил его побегать – он направлял мячи все время в разные участки поля. А когда его соперник окончательно запыхался Свиридов стал «стрелять» – его удары были настолько сильны, что несколько раз соперник не смог отбить мяч. И еще Свиридов умудрялся, отбивая мяч с самой дальней позиции, послать его противнику так, что мяч падал, едва перевалив сетку.

Соперник сдался, а остальные участники просто не стали связываться со Свиридовым.

А в другом зале соревновались гимнастки, и Свиридов все время не упускал своих из поля своего внимания. И поддерживал их.

Наверное, поэтому никому неизвестные девочки завоевывали вторые места.

Все остальные соревнования планировались на следующий день, и Свиридов уже садился в машину чтобы ехать к себе в ЗАТО, когда его перехватил порученец Громова.

– Поздравляю, Анатолий Иванович! – пожал ему руку Громов. – Ты столько наград сегодня завоевал! Только возникает сомнение … У нас соревнуются, в основном, любители, а ты, выходит, профессионал. Честно ли это, Анатолий Иванович?

– Как сказать тебе, Борис Всеволодович. Ты же сам приставал ко мне, чтобы мы поучаствовали в областной олимпиаде. И профессионалов тут хватает – тебе, что, назвать их в твоих командах? А я профессионально занимался в молодости боксом. Ну, стреляю … так я же военный. В соревнованиях по теннису участвую первый раз – вот ей богу! Чем ты недоволен? Тем, что это все я один? Так у нас нет спортсменов в этих квалификациях, кого же мне выставлять? Да и завтра я буду участвовать и в инструментальном ансамбле, и в вокальном, и в танцевальном соревновании.

– И опять всех уделаешь?

– Так поглядим. Твой инструментальный ансамбль практически профессиональный, выступает в Москве, имеет дипломы, среди твоих певцов – лауреаты разных премий. Чего тебе бояться?

НА ДРУГОЙ ДЕНЬ

Утором на площадку, где стояли автобусы приехавших на олимпиаду спортсменов, вырулили два солидных «Икаруса». И встали рядом, дверь в дверь на расстоянии метра полтора. С одного конца образовавшегося коридора появились мобильные туалеты, а на другом конце – калиточка наподобие садовой и дежурный при ней.

А детишки сразу разбежались осматривать новое место.

Детский ансамбль лесной школы-интерната номер 47 завоевал третье место среди других практически профессиональных ансамблей, имеющих опыт выступления перед зрителями.

Но когда на сцене появились шестеро с гитарами, и среди них зрители увидели Свиридова, то тишина установилась мертвая.

Музыканты начали играть без предварительной настойки, без команды, без счета «раз, два, три» – они просто заиграли как единый инструмент.

А Свиридов запел

У гитары звук

Не такой от чьих-то рук,

Как твоих,

как твоих,

как твоих.

И не тронет дух,

Не споет гитара вслух

От чужих,

от чужих,

от чужих.

Он пел свободно, не напрягаясь, без микрофона.

А гитары пели!

Стоит только мне

Намекнуть, напомнить ей

О тебе,

о тебе,

о тебе.

Как изменит тон

Вдруг она

На нежный звон

В серебре,

в серебре,

в серебре.

Нет, гитары не играли как единый инструмент, они – каждая! – вела свою партию, вплетая свой голос в общий.

Гитара,

запоет гитара,

Запоет и оживет

Все вокруг,

все вокруг,

все вокруг.

А в повторе стали слышны голоса стоящих рядом со Свиридовым гитаристов.

Хлопать стали не сразу, но затем были не просто аплодисменты, была овация.

А где-то там, сзади, какие-то молодые люди что-то орали и оглушительно свистели.

Вокальный конкурс был организован серьезно, как в филармонии.

Все выступали в концертных костюмах и платьях, их выступления объявляли, после выступления каждому вручали букеты.

Один Свиридов выступал в обычном черном костюме – правда, весьма модном.

Дородная и голосистая ведущая объявила.

– Вадим Козин. Танго «Зима». Исполняет Анатолий Свиридов.

И установилась напряженная тишина.

Я увидал тебя впервые,

Когда красавица-весна,

Рассыпав звезды золотые,

Пришла и встала у окна.

Аккомпанировал Свиридову пожилой пианист, много повидавший и много выступавший с разными певцами.