– Миша, тебе вечером удобно будет зайти ко мне?

– Во сколько? – вопрос прозвучал как готовность.

– Ну, скажем… – Пекарик приподнял руку и поправил браслет, – Часа… в четыре я, надеюсь, буду свободен. Может, и раньше получится? К двум мне к проректору по науке. А на сколько это затянется – не представляю. Давай, с поправкой на всякие мелочи, часам к шести… для надежности. Годится?

– Вполне. Я еще и домой успею.

– Ну, вот и хорошо. Как освобожусь – наберу. Все. Не задерживаю тебя больше, – по привычке прощаться с посетителями отрезал Вениамин Петрович к видимому неудовольствию Румана.

2.

День не предвещал Александру Дарскому никаких сюрпризов. Какие сюрпризы? Зачем? Именно из-за них, как известно, жизнь из пресной превращается в терпкую, кислую или соленую. Иногда, в виде исключения – в сладкую. Правда, ненадолго. Но вот с них как раз – с сюрпризов – все и началось. Сначала пришлось спускаться с восьмого этажа по лестнице: лифт почему-то молчал – и это оказалось только первой ласточкой. Выйдя из подъезда, с горечью оценил ситуацию. Перед его машиной – поперек – красовалась маленькая желтенькая «маздочка». Прикинув, понял – хозяин этого «цыпленочка», даже если и пошел, чтобы только что-то взять и спуститься вниз, в пять минут не уложится. Догадка же, что это может быть не хозяин, а хозяйка – и даже, скорее всего – перечеркнула все потуги линейной логики. Он тоскливо посмотрел на часы: ждать каких-то привилегий от судьбы, похоже, не стоило. По крайней мере, сегодня. Другой раз Александр даже не обратил бы никакого внимания на эту засаду. Но сегодня, как назло, надо ехать. Сегодня после занятий необходимо попасть в ту часть города, где нет метро. Отдавать бабло за такси – туда и обратно – жаба задавит. А добираться на перекладных – тоже не фонтан.

Простояв долгих минуты три, он уже было собрался уходить, утешаясь мыслью, что недалеко, и что «бэху» свою заберет после занятий: «Подумаешь: пару километров для собаки – не круг». И тут его ухо уловило звук открывавшейся двери, а боковое зрение – движение: из соседнего подъезда кто-то выходил.

«Неужели Шарикову свезло?» – он повернул голову в ту сторону. И на мгновение забыл и об университете, и о своей «пятерке», «ноздрями» уткнувшейся в бок желтенькой «мазды». И о себе самом. «Вот уж поистине – принцессу видно по походке», – сцена сознания всецело заполнилась восторгом. Но, правда, ненадолго. Его сменил жизнеутверждающий цинизм: «Падать ниц и целовать ноги… между ботфортами и подобием юбочки… Браво, Карл Густав Юнг… и вам, и вашей синхронии. Ну, кто бы сейчас поспорил со мной по поводу того, кто же хозяйка этого «цыпленочка»… или «канареечки»? – Александра снова охватило чувство восторга: желтенькая коротенькая курточка через узость талии подчеркивала шикарную округлость бедер, – Пожалуй, мне дважды свезло. И на машине поеду, и с девушкой красивой познакомлюсь». В последний момент ему показалось, что незнакомка все же собирается повернуть от него в сторону. «Не-ет… не-ет, не может быть. Надо, хоть познакомиться, – впорхнула в сознание отчаянная мысль, – Черт уже с ним, с этим универом… или хотя бы с первой парой».

– Ради бога, извините, пожалуйста…

И проверенная пауза. Она срабатывала, за редким исключением, всегда.

– Да? – девушка взглянула ему в глаза с лукавым любопытством, – Я слушаю вас, молодой человек.

Дарский интуитивно почувствовал – коса нашла на камень: «Либо очень умна. Либо глупа до безумия». Тут же снова нарисовался цинизм со своим беззлобным комментарием: «Ну что? Вот тебе и дилемма, дорогой. Как это там… умные женщины управляют умными мужчинами, а глупые – любыми? Вот и получается – ты проигрываешь при любом раскладе».

Незнакомка вытащила из кармана ключ зажигания и «канарейка» отозвалась сигнализацией.

– Вот это я как раз и хотел узнать, – обрадовался Дарский, – Вы мою машину заблокировали, – поспешил он ответить на недоумевающий взгляд незнакомки.

– Вашу? Извините… ради бога, – девушка будто подсмеивалась над ним, повторив его «ради бога». Но изобразила при этом виноватую улыбку, – Я буквально на секундочку. Забежала посмотреть квартиру.

– Здесь у вас квартира? – простовато удивился Александр, – Что-то я раньше вас не видел?

– Может, не обращал внимания? – кокетливо спросила незнакомка, переходя на «ты». Улыбка выдала игру.

«Конечно, понимает, что такого просто не может быть», – Дарский в вопросе тут же уловил интерес к себе.

– Вы сами-то в это верите? – не стал он нарушать предложенные ею правила. Впрочем, играть-то особо и не пришлось – подсознание выделило полный набор чувств.

– Шучу! – красиво засмеялась незнакомка и протянула ему маленькую ручку, – Валерия.

– Очень приятно, – он подержал ее пальчики чуть дольше, чем, казалось, необходимо, легонько сжав, – Александр.

– Мне нужна квартира, Саша. В вашем доме – один из вариантов.

– Купить или снять? – беспардонно высказал интерес Дарский, тут же почувствовав возможную неуместность вопроса, – Извините, ради бога, за любопытство.

– Ничего страшного, – немного смутилась она, – Снять, конечно. У меня пока и денег-то таких нет, чтобы купить.

– Так мы с вами можем стать соседями, Валерия?

– Можем. Если меня устроят условия… кстати, можно просто – Лера.

– И на «ты»… – не то спросил, не то высказал пожелание Саша.

– Давно пора, – обворожительно засмеялась она, – Разве в этом суть фамильярности? Я вообще не люблю выканья. Весь Запад – на «ты». Но понимание уважения, а тем более – субординации… можно только позавидовать, – Лера подошла и открыла дверцу «канарейки», – Саша, извини, мне пора. Приятно было познакомиться.

Она открыла сумочку и достала оттуда визитку.

– Вот… может, понадобится что-нибудь… тогда… ради бога, – она улыбнулась, – Клевая фишка.

– Да это не фишка, – Дарский взглянул на визитку, – «Представительство? Парфюмерия?» Посредине на кремовом фоне прямоугольника большими золотыми буквами с вензелями выдавлено – «Валерия». А под ней – маленькими – «менеджер». «Понятно теперь, почему мы такие разговорчивые», – Спасибо, Лера. Ты даже не представляешь, как облегчила мне жизнь, – заулыбался Саша.

Она вопросительно посмотрела на него. Типа – «о чем ты блеешь, козлик?» Но тут же, спохватившись, поменяла взгляд – улыбнулась. «Судя по тому, как посмотрела, вряд ли поняла, что я имел в виду ее телефон, а не координаты продавца парфюмерии», – подумал.

Лера, продолжая мило улыбаться новому знакомому, села за руль и помахала ручкой. А через несколько секунд «канарейка» уже выруливала со двора. Александр встрепенулся. Он совсем забыл, что куда-то спешил, о чем-то переживал только что. Настолько увлекся. «Неужели судьба?» Последняя мысль и приятно, и в то же время неприятно отозвалась в сердце, как будто предупреждая о чем-то. Заставила задуматься на секунду.

– Да пошло все к черту! – выплеснул он, наконец, собиравшиеся сомнения: «Будь, что будет!»

3.

Вениамин Петрович уже почти подходил к дому, когда из-за угла здания навстречу вышел Дарский – заставил вздрогнуть от неожиданности. Он почтительно поздоровался, проходя. И Пекарик ответил, кивнув. Кровь разнесла по сосудам возникшее чувство вины, моментально напомнив о Румане и о том, что тот ждет звонка. «Да-а, на вору и шапка горит», – подумал, и эти слова – нет-нет – да и всплывали в сознании через обрывки мыслей до самого подъезда.

Войдя в квартиру и раздевшись, Вениамин Петрович вымыл руки, вспомнив почему-то Пилата. Как будто он – Пекарик – собирался отдать Александра Дарского на распятие. Будто в его власти – быть тому или не быть. «Разве Пилат мог что-то сделать… или не сделать?.. – пришла спасительная мысль, – В том-то все и дело, что не мог». Мысль принесла осознание, что прокуратор так же, как и все участники того действа, пребывал в руках Бога Отца. Вселенной. Великой нелинейной системы, с ее огромнейшей инерцией, в чьей власти находится все. И что человеческая воля по сравнению с реализацией созданного ею причинно-следственного порядка развития событий, собственно, ничто. От догадки перехватило дух. И, как результат, пронзило, как молния, озарение: «Вот она – небесная твердь: пространство в рамках физической Вселенной – это вещество, которое я наблюдаю изнутри. А вещество – это пространство снаружи. А я, находясь между супер великими и супер малыми мирами, божественная середина. Я – и бог и ничтожество одновременно». Такую альтернативу живой ум профессора обойти, просто, не мог. «Так кто я? – не преминул в нем отозваться циник, вызвав улыбку, – Божественное ничтожество? Или ничтожное божество? Не-ет, я не то и не другое: я – пульсирующее богоничтожество, я – человек…»