– Правильно, – согласилась та. – У нас даже мертвые иногда встают и убегают. Правда, я точно не уверена по какой причине. Из-за уникальной энергии жизни, что излечивает все раны и травмы в рекордные сроки, или завидев наших знаменитых врачей из династии Мастгури. Мой муж, Димар, кстати, как раз из их рода.

– Бегут? – уточнила я, думая, что Гульнара шутит. Ну какой же больной побежит от врача?

– Еще как! – отозвалась вместо приятельницы Слася. – Только пятки сверкают! Наши ведь лечат настоящих больных. А всяких притворщиков, прогульщиков и симулянтов подвергают полному и безграничному исцелению, – после жеста мрагулки – та будто перерезала себе шею ладонью – расшифровывать фразу уже и не требовалось.

– Так! Если наша новенькая почти освоилась, мы должны обеспечить ее одеждой! – Ольга казалась самой практичной и разумной.

– Да! Оля умеет так одеть, что уже и раздеваться не нужно! – обрадовалась Слася. И заметив некоторое замешательство на моем лице, а возможно, обнаружив, что мой взгляд шарит по комнате в поисках выхода, добавила: – Но это не твой случай. Это когда на разведку, к варварам… Как эта… С матом в харю!

– Мата Хари, – поправила Ольга. – Ничего! Мы с тобой и это доучим.

– Пфф… После акклиматизации и ассимиляции, а заодно экзамена по физике, мне уже ничего не страшно! – гордо сообщила Слася. – Разве что спица гистерезиса…

– Петля гистерезиса! – поправила Ольга.

Мрагулка умильно развела руками:

– Я просто думала, что этот, как там его – Гистерезис, физик, который скрутил спицу в петлю в процессе познания своей незабвенной науки! Мне каждый раз на лекциях по физике от переизбытка эмоций хотелось скрутить что-нибудь или сломать!

– Мы тут организовали переездное мини-ателье, туда и пойдем. Готова? – как истинный преподаватель Ольга не привыкла долго тянуть резину.

Чем быстрее начнешь лекцию, тем больше времени останется, чтобы пояснить все непонятные моменты. То есть повторить материал заново. Возможно, даже и не один раз.

И дело вовсе не в умственных способностях учащихся, а в том, что материал они готовы впитывать как губка исключительно перед экзаменами… Все остальное время они впитывают только: алкоголь, веселый дух студенчества и богатый опыт других курсов по части прогуливания занятий. – Не переживай в твое отсутствие в комнату никто не зайдет. Если только ты сама не почувствуешь к кому-то полное доверие…

– Ателье, чтобы ушить брюки скандрам и расшить футболки? – уточнила я. – Или кто-то из них вздохнул и швы разошлись?

– Наш человек! Сразу язвит! – подмигнула Гульнара. – Значит, не пропадет!

И меня снова повели к лифту.

Чудилось – он стал моим вторым домом в Академии. Женщины показались вполне адекватными. После близкого знакомства со Спецфаком и обитателями перекрестья в лице Ярхара, я всерьез ожидали худшего.

Лифт вернул нас на первый этаж здания. Пришлось выходить, хотя практически в это же время в окно влетали: три булыжника и шаровая молния. Видимо, направлялись к кому-то в гости. Ну а что? После некоторых студенческих вечеринок ничего не помнят и просыпаются помятыми. После встречи с подобными «посетителями» происходит, вероятно, примерно тоже самое. Завзятые гуляки разницы не почувствуют.

Но самым интересным выглядело не это! Спутницы даже бровью не повели. И ладно бы Слася, на худой конец Ольга или Гульнара. Преподавательницы физики в вузе – практически поголовно – имеют черный пояс по укрощению почти всего опасного, старого и неподдающегося никакому влиянию. Включая двоечников, прогульщиков, перегоревшую проводку и чудо-установки в лабораториях времен «парка юрского периода»… За некоторыми занимался сам Лобачевский. Такие раритеты – штуки жутко капризные. Видимо, ощущают собственную важность как причастные к жизни великих ученых.

Чтобы запечатлеть фазовый переход на установке моего вуза, с самописцем требовалось четырежды включить ее и выключить. Помолиться, чтобы переход состоялся – это вам не Суворов в Альпах, это доменная структура. Такое особенное объединение молекул. Которое очень не любят, когда его то разрушают, а то восстанавливают. Обижается, похоже…

Но самое главное – не дышать на самописец и отчаянно надеяться…

А как вам попытка отыскать центр тяжести у маятника, похожего на штангу, путем установки его на консервную банку с металлическим клином внутри? Это ж не опыт – целое искусство! Не уронить банку – это раз, не сместить клин – это два. Не выпустить из рук штангу в процессе этого акробатического этюда: ловли банки и клина – три. Цирковые жонглеры нервно курят в сторонке!

И если уж штанга все-таки приземлилась кому-то на ногу, сообщить, что перепутал и пытался изучить силу тяжести по вмятине на чужой обуви.

«Горе тому, кто помешает мне нести понятия о массе в массы! – любил приговаривать один мой коллега-физик, – Ибо частота пересдач обратно пропорциональна периоду изучения предмета и прямо пропорциональна амплитуде отклонения студента от законов физики во время экзаменов».

Так что Ольга с Гульнарой показались мне просто напросто лучшими представителями нашей профессии. Но скромница Алиса… Вот кто поразил несказанно.

Девушка подняла тонкую кисть, взмахнула ей – и предметы отправились назад, в окно.

– Алиса – магнетик, может управлять всем и вся при помощи магнитного поля, – с гордостью сообщила Оля.

– Но ведь камни и деревья не магнитятся! – возразила я.

– Ой, боже! Да какая разница! Как страшно жить в полном физики мире! – вскрикнула Слася, хватаясь за голову. Оля сочувственно погладила подругу по плечу.

– Наш дар особенный. Он действует не только на то, что магнитится. Работает на все, где есть хоть минимальные электромагнитные силы. То есть на каждую молекулу, на каждый атом – там же электроны, положительные ядра и все заряженные, а значит создают…

– Мигрень! – взвизгнула Слася.

Я и не думала, что с ее голосом можно брать такие высокие ноты. – Боже! Ну как же обычному человеку выживать рядом с физиками? При этом оставаясь в здравом уме и твердой памяти? Это же настоящая мозговая амортизация!

Чувствовалось, что запас терминов на букву «А» у мрагулки не скоро закончится.

Ольга и Гульнара переглянулись, я хмыкнула. Да, физика любого доведет… Кого до Нобелевской премии, кого до психушки, а кого и до истерики! Вот какая наука! Никого не оставляет равнодушным!

Ольга небрежно толкнула бронзовую дверь, в две ладони толщиной, и мы опять очутились в университетском городке, полном студентов, преподавателей и… опасностей.

Сейчас здесь творилось нечто воистину невообразимое.

То тут то там вырастали горы. Да-да, самые настоящие. Пытались упасть, как пизанская башня, причем непременно на чью-то голову… Но в последний момент пропадали бесследно, оставив на лицах жертв легкий налет ужаса и облегчения.

То тут то там гигантскими факелами вспыхивали деревья, но на них тут же обрушивалось нечто вроде облачков из воды. Мокрые, счастливые и довольные варвары скалились нам в след. Скрипуче хихикали студенты-таллины, леплеры гоготали, а истлы смеялись вперемешку с рычанием. Сальфы хихикали высокими, певческими голосами.

Все друг другу что-то кричали, и я не понимала – как вообще они разбирают слова. Для меня все сливалось в белый шум.

Местами вслед за сальфами вышагивали разные необычные гуманоиды. Например, похожие на горилл с алыми глазами-бусинками, одетые в какие-то серые робы. Внезапно они начинали, кряхтя, пытаться сесть на шпагат – получалась новая гимнастическая фигура – циркуль. Бросив это бессмысленное и беспощадное для тех, у кого болит живот от смеха, занятие красноглазые существа пытались танцевать друг с другом вальс, нестройно подвывая и временами вскрикивая. Кто-то мог подумать – музыкальное сопровождение, просто певцам слегка не хватает таланта, слуха и голоса. Ничего особенного, на Российской эстраде последних лет почти все такие. Но внимательный зритель вдруг понимал, что плясуны просто отдавливают друг другу ноги так часто, что выходит слитная мелодия…