И тут из ларька за кассами выскочила тётка с двумя сумками на колёсах. Тараном ломанувшись к перрону, она почти налетела на полицейских. Те успели отскочить, но не слишком удачно. Один из гопников как раз развернулся и сплюнул на землю, попав аккурат на ботинок одному из них.

–Это ещё что! – возмутился и без того раздражённый полицейский.

–Да пошёл ты, – не глядя огрызнулся пацан.

И только потом повернулся.

–Старший лейтенант Кириллов, предъявите документы.

–Слышь, начальник, ты чё? Какие документы…

–Военный билет, значит… Откуда? А регистрация есть? Куда направляемся?

Дальше Веня не слушал.

–Пошли, – подхватывая, а точнее подтягивая девушку, он потащил её к вагону.

Свободное купе нашлось, девушка завернулась в свою шубу и притихла, выжидающе уставившись на Веню. Пришлось расщедриться ещё и на мороженное. Его она смела за несколько минут. Парень поёрзал на жёстком холодном сидении и отвернулся к окну. Настроение испортилось окончательно, хотя казалось бы – куда уж больше? Что делать с девушкой, он не знал. Накормил? Молодец. Увёл от подозрительной компании? Великолепно. А дальше?

–Ты где живёшь? – грубовато окликнул он её, как только поезд тронулся. – На какой станции выходишь?

Черные глаза сверкнули из-под пушистых ресниц, но моментально потухли. Чуть оживившееся после еды лицо снова застыло маской.

–На конечной.

–А… ага… и мне там же, – окончательно скис Веня.

Достав деньги и пересчитав, он таки купил себе и девушке орешков. На большее не хватило – билета у голодной попутчицы тоже не было. Свои Веня съел ну очень быстро, малодушно не желая делиться. А потом вытащил наушники и привалился к оконной раме. Почти час ехать. Разговаривать не хотелось.

Несколько лет назад родители перебрались за город, посчитав, что свежий воздух и родные просторы пойду на пользу их чаду. Дом они выбирали долго и тщательно: папе хотелось большой участок, маме – канализацию, а бабушке – главное, чтоб подальше от «дурных компаний». Пересмотрев и переспорив все направления, они наконец определились. Причём так, что остались довольны все. Кроме несчастного Вени.

Деревенька в сотне километров от города, превращённая в коттеджный посёлок по-русски – то есть десяток одинаковых домов в окружении будущей прямой дороги в город, а сейчас глинистого болота. Вот в стороне-то от него, через поле и лес, и стоял когда-то хутор, который отец Вени выкупил почти за бесценок. Насквозь пропахший перегаром хозяин что-то вещал о нехорошем месте и прабабке-ведунье, но маленький Веня его не слушал. Он с тоской думал о том, что сейчас, пока его папа подписывает договор, дома, в его родной квартире, мама и бабушка доводят до истерики грузчиков, которым не повезло нести их пианино. И как сказала довольная бабушка, стоять оно будет в комнате Вени.

Дом отец отремонтировал быстро, оставив добротный рубленый остов в том виде, что при прабабке-ведунье был. Косметика, водопровод, канализация, новая проводка, интернет – затратно, зато удобно. Переселились они тоже без проблем – не считая нервного срыва у рабочих, сдававших объект. И вот тут-то началось.

Ближайшая школа оказалась недостойна принять в свои ряды такого замечательного и талантливого мальчика, как Вениамин. Поэтому его определили в лицей. До которого нужно ещё добираться. Бабушка самоотверженно вызвалась возить гениального внука в школу, на танцы и музыку. Увы. Первая же зима показала, что добраться до станции пешком они не в состоянии, обещанный автобус ради двух пассажиров штурмовать раздолбанную просеку не будет, а машина в семье только одна. Следовательно, возить в школу ребёнка будет папа.

Вторым и куда более серьёзным препятствием на пути к достижению совершенства стало отсутствие у Вени музыкального слуха. От слова совсем. Бабушка, заслуженная артистка театра, провела его по всем знакомым в консерватории, и все они в один голос заявили, что бесконечно уважают Венину бабушку как деятеля искусства и педагога, но сомневаются в наличие у её внука не только музыкального, но и слуха вообще. Веня слушал их профессиональную ругань и блаженствовал.

Однако счастье длилось недолго. Ровно до того момента, когда взбешённая и чуть не подравшаяся с каким-то плюгавым дирижёром бабушка не заявила, что музыкальный слух – это всего лишь навык. И они будут его нарабатывать каждый вечер.

Дальше на мальчика свалились художественная и танцевальная школы, курсы иностранных языков и авиамоделирование. Отец порывался отдать его на борьбу, но тренер оказался мужиком опытным и вменяемым, сразу объяснив папаше, что с комплекцией его чада нужно искать секцию по бегу – больше пользы будет.

Лицей Веня ненавидел. Иногда громко, в основном пред мамой, но чаще тихо и про себя. Мама, каким-то непостижимым образом ухитрившаяся избежать театральной карьеры, выучилась на психолога и работала с трудными подростками. Насмотревшись на работе на особо запущенные случаи, она искала у сына признаки «плохой компании». А у Вени и обычной-то не было. Одноклассники относились к нему как к пустому месту, учителя – снисходительно, помня былые заслуги и не забывая про его маму – активного члена родительского комитета. Единственный приятель Димка – такой же внесистемный, как и Веня – хоть как-то скрашивал школьную жизнь.

Выпускного класса Веня ждал как дембеля. Неужели ЭТО наконец закончится?! Не будет рядом тупоголовых одноклассников, вертлявых девиц, которых Вениамин помнил ещё с косичками и брекетами, а теперь не желавших даже здороваться. Новые люди, новая жизнь. Главное, школу закончить и поступить куда-нибудь. На этом мечты обрывались – дома всё чаше звучали слова «строительная академия» и «если не поступит, то можно помощником реквизитора». Ни к математике, ни к другим наукам у Вени способностей не было. А в каждом кружке находился кто-нибудь, кого ставили остальным в пример и постоянно напоминали, что надо стараться как он.

Единственной поблажкой, которую сделал отец, уставший возить сына через весь город, стало разрешение самому кататься на метро и электричке домой. А иногда, во время особо запарных на работе дней, он довозил Веню только до станции и выдавал деньги на дорогу и перекусить. Вот этим временем Вениамин наслаждался как глотком свободы. Но не сегодня.

К руке прикоснулось что-то мягкое и чуть шершавое. Веня дёрнулся и захлопал ресницами. Задремал?

–Пора, – девушка в шубе по-прежнему сидела напротив и выжидающе смотрела на него. Робкая надежда, что она пересядет или выйдет раньше не оправдалась.

Электричка начала тормозить, Веня схватил рюкзак и кое-как запихал туда наушники и телефон. Но стоило ему разогнуться, как рюкзак завибрировал. На ходу расстёгивая и роясь в закромах, парень припустил к тамбуру. Телефон завалился на самое дно и верещал оттуда. Помогая себе коленом, Веня шатался из стороны в сторону в прокуренном тамбуре и неумело матерился. Телефон не попадался, электричка замедлялась. Девушка, незаметно проскользнувшая вслед за ним, очень вовремя подхватила рюкзак и держала на весу. Копаясь в пожитках, Вениамин мимоходом отметил, что маникюр у неё аккуратный, но какой-то не модный – короткие ноготки поблёскивали острыми пиками. Вот уж точно когти, хоть и лакированные.

На станции сошли только они. В сгущающихся зимних сумерках заснеженный пустой перрон смотрелся как декорации к старому фильму. Названия Веня не помнил, да и сюжет тоже – не то про любовь, не то про разведчиков. Но ощущение чужого взгляда было таким ясным, что хотелось оглянуться. Телефон продолжал надрываться. Веня тряхнул рюкзаком и ухватился, наконец, за чехол.

–Алло?

–Ты где там ходишь? – недовольно буркнул динамик отцовским голосом.

–Я… только и вагона вышел.

–А… Забыл сутра сказать: нас с матерью на банкет пригласили, сегодня в городе заночуем. Бабушка на премьере, а потом к подруге собиралась, тоже не приедет. Так что ты сегодня один.

–Да? – не веря своему счастью, встрепенулся Веня.

–Да. Только уговор – про то, что мы с матерью тебя дома оставили, бабушке ни слова. Проговоришься – больше не оставим. Это понятно?