– Ну-с, познакомимся. Вас как называть прикажете?

– Евгений Николаевич, – робко ответил Инзубов, не решившись назваться фамильярно Женей, как называли его до сих пор в комсомоле.

– Очень хорошо. А меня зовут Герман Георгиевич. Я человек конкретный, так что прошу сразу к делу. У меня тут есть одна статья. – И он взял со стола сиротливо лежавший на углу иностранный журнал, развернув на заложенной закладкой странице.

– Это статья о химических процессах при осветлении вина бентонитами. Она на английском языке. Нужно её перевести. Я понимаю, что сначала вам будет трудно, но попробуйте. Посмотрим, как у вас получится, а там решим, что делать дальше.

На этом разговор закончился. Евгений Николаевич засел за перевод, обложившись словарями как общими, так и специально по пищевой промышленности и химии. Вечером взял статью домой и к полуночи закончил перевод. Наутро опять появился в кабинете Валуйко. Тот вопросительно и почти недовольно посмотрел на переводчика:

– Что надо?

Впоследствии Евгений Николаевич привык к тому, что профессор встречал так тех, кого не ожидал видеть в данный момент, и к кому относился без особого уважения. Евгению Николаевичу такой грубоватый вопрос был задан первый и последний раз.

– Я принёс вам перевод статьи.

– Как? Уже? Я думал, что на неё уйдёт, по крайней мере, несколько дней. Хорошо, положите перевод здесь на столе. Я сейчас занят. Потом позвоню.

Фразы звучали сухо и резко. Можно было догадаться, что учёный поглощён мыслями о материале статьи или доклада, лежащего на столе, от чтения которого оторвало появление посетителя.

– Впредь заходите ко мне, если я сам позвоню вам.

Евгений Николаевич извинился коротко и вышел. Но не прошло и часа, как в отделе раздался телефонный звонок. Заведующий отделом патентно-лицензионной работы, в котором начал работать Евгений Николаевич, Лев Леонидович Гельгар, медлительный по характеру, неторопливо поднял трубку, и, услышав короткие слова, тут же положил её и не то удивлённо, не то испуганно посмотрел на нового сотрудника, говоря:

– Евгений Николаевич, вас Валуйко просит к себе.

Идти было страшновато. Наверное, перевод оказался плохим. Пришлось покорпеть основательно. С виноделием никогда раньше не приходилось сталкиваться, и описываемые в статье процессы могли быть поняты неверно. Скорее всего так, иначе к чему так торопиться с вызовом?

Войдя в кабинет, в котором был совсем недавно так сухо принят, Евгений Николаевич был поражён новым отношением.

– Входите, молодой человек. Присаживайтесь.

Валуйко улыбался.

– Просмотрел бегло ваш перевод. Что ж неплохо для начала. Я, откровенно говоря, ожидал гораздо хуже. Многих наших терминов вы ещё не знаете, но суть изложена верно, стало быть, переводить можете. Я вас тогда попрошу выполнить для меня перевод ещё двух статей. Только не надо так быстро. Работайте спокойно. И считайте теперь, что мы вас приняли на работу постоянно. Поздравляю.

Валуйко протянул журнал с закладками.

– Тут отмечено, что надо перевести. Если не ясно что-то, не стесняйтесь зайти, но позвоните перед этим. Я часто бываю занят. Обращайтесь за помощью и к другим коллегам. Ваш начальник Гельгар очень опытный в виноделии специалист.

И Евгений Николаевич работал всегда напряжённо, так как статьи на перевод стали нести ему из всех отделов. Недостатка в запросах не было. Учёные института занимались всеми вопросами, связанными с виноградом и вином, а для того, чтобы не отставать от мировой практики, старались выписывать все издания по их профилю и приносили статьи, в которых была и механизация процессов, и физика, и химия, делались математические расчёты, экономические прогнозы, строительство предприятий, рассматривались порой даже юридические аспекты. Словом, термины в переводимых статьях встречались из самых различных областей знания.

Работы было много, и она нравилась, не смотря на самую маленькую в институте зарплату. Впрочем, она росла, хоть Евгений Николаевич сам никогда вопрос о повышении не поднимал. Это делали те, кто восхищался трудолюбием переводчика и его бескорыстием.

Скоро к нему стали обращаться не только с переводами, но и с редактированием статей, рефератов, докладов. Инзубов получил должность старшего переводчика, а затем редактора отдела издательства. Пришлось часто ездить в Москву и Киев, работая с отраслевыми издательствами. И всегда приходилось работать много, быстро и качественно.

По аналогии со словом "алкоголик" друзья называли его в шутку трудоголиком. А он ответил им стихами, которые были опубликованы в газете:

Люди говорят:

ты неисправим.

Люди говорят:

ты ж не исполин.

Работаешь, как лошадь,

работаешь, как вол,

отдохнуть не хочешь,

глупенький ты, мол.

Я смеюсь над этим,

гордость не тая:

работа есть на свете?

Работа – жизнь моя.

Это хорошо,

что не исправим.

Очень хорошо,

что не исполин.

Исполину просто

гору разломать.

Я маленького роста,

но мне миры ломать.

В редакции московского издательства все редакторы были женщины. Две примерно возраста Инзубова, и с ними он сразу подружился. Они вместе тройкой ходили на обед в ближайший ресторан, который посещали почти все работники издательства, бывало, вместе задерживались на работе, когда Евгений Николаевич не замечал время.

Другой старший редактор, Галина Семёновна, была женщина пенсионного возраста. Это создало проблему. Директор в первый же день попросил нового заведующего поинтересоваться, когда его пожилая сотрудница собирается уходить на пенсию. Знакомясь с нею, Инзубов спросил о её планах на будущее, чтобы, так сказать, иметь в виду, как планировать работу. Женщина мгновенно вспылила:

– Я знаю, откуда ветер дует. И вы туда же с первого дня? Уйду я, уйду на пенсию, когда закончу несколько начатых работ.

– Да я вас не собираюсь подгонять, – поспешил ответить Евгений Николаевич. – Просто хочу знать ваши планы. Работайте, если вам нравится.

Но отношения здесь уже не сложились. Галине Семёновне не нравился приход неизвестного человека в начальники, не нравилась его дружба с другими редакторами, которых она недолюбливала. А те в свою очередь говорили Инзубову:

– Евгений Николаевич, и зачем вы променяли Ялту на Москву? Вы же не понимаете, куда вы попали. Москва вся пропитана связями, взятками, подкупами. А наше издательство – это же клоака подсиживаний, подслушиваний. Директору доносят всё, что вы делаете, как на кого смотрите, что где сказали. Это настоящее болото. Вы же, как мы понимаем, совершенно из другого мира. Вам будет очень тяжело.

Инзубов только посмеивался в ответ:

– Ничего, как-нибудь выплыву. В принципе, люди везде одинаковые. Внутри себя каждый человек хороший. Вопрос в том, как он понимает то, что вокруг него происходит. С кем ни говоришь, каждый вроде бы хочет тебе добра. Но мне главное сейчас получить разрешение на обмен Ялты на Москву. В этом отношении всё пока идёт путём. Скоро дадут.

Сотрудницы возражали:

– Вы не совсем правы, Евгений Николаевич. Далеко не каждый хочет добра именно вам. Многие думают о себе или своих близких, которым вы почему-либо мешаете, но они никогда этого вам не скажут.

"Так ведь и вы тогда можете оказаться в их числе", – подумал Евгений Николаевич, но промолчал. Нутром чувствовал, что это не так.

Легче всего было работать с младшим редактором Леночкой, исполнительной, весёлой девчушкой, охотно бегавшей по кабинетам, разнося вёрстки, письма, приказы.

Возникли проблемы с некоторыми авторами, которые работали с той же Галиной Семёновной. Она предложила короткие стихи на плакат. Сказала, что автор один из группы талантливых молодых людей, живущих в одном дворе с известным поэтом. Он их собрал и объединил в литературный кружок. Они вместе пишут очень хорошие стихи.