Бетс незаметно вздохнула и постаралась быть любезной с джентльменами, которые приближались к ним, позаимствовав походку у гусей, Бетс была в этом уверена.

Они пробыли в «Олмеке» почти до одиннадцати вечера. Бетс танцевала, ее угощали пирожным и оршадом, и она снова танцевала. Леди Стенбурн радостно наблюдала за ней. Молодой лорд Фидминстер настоял на том, чтобы отвезти их домой в своем экипаже, когда узнал, что у них нет сопровождающего, и задержал руку Бетс в своей, когда помогал ей сесть в экипаж.

– Необыкновенно удачный вечер! – воскликнула леди Стенбурн, когда они оказались дома. Она сняла свой тюрбан и поправила перед зеркалом волосы. – Разве нет? Ты выглядишь усталой, дорогая. Боюсь, ты не привыкла так много танцевать.

– Возможно, – рассеянно ответила Бетс.

Завтра! Завтра она его увидит и скажет ему, что оскорбление, которое он якобы нанес миссис Драмонд-Барел, было выдумано Джорджем Пертуи от начала до конца. Он будет в восторге. Он возьмет ее руки в свои и посмотрит ей в глаза…. ближе… и ближе… и…

Но есть ли у них будущее? Что, если слова мистера Пертуи о том, что граф Берлингем беден, правда?

Она убеждала себя в том, что уже поймала мистера Пертуи на лжи. Можно не сомневаться, что он лгал, когда говорил, что у Берлингема нет ни фартинга за душой.

Убедив себя, Бетс подробно рассказала матери о всех своих кавалерах и отправилась спать. Она заснула почти мгновенно.

Следующий день, четверг, был неприятным, мрачным и сырым. Над городом повис туман, временами моросил дождь. В доме было так темно, что леди Стенбурн приказала зажечь свечи за завтраком. Казалось, что такая атмосфера, действовавшая на всех угнетающе, не смогла испортить приподнятого настроения лишь Бетс. Леди Стенбурн с несчастным выражением лица смотрела на яйца вкрутую, было видно, что она думает о чем-то своем. Молли рядом грохотала тарелками, словно это были ее злейшие враги. Хорошее настроение Бетс казалось неуместным.

– Чему это ты так радуешься? – спросила ее мать, когда очнулась от своих мыслей и заметила веселое лицо Бетс. – Признаюсь, что я ожидала букеты цветов, письма, приглашения после такого успеха в «Олмеке». Я думала, что хотя бы молодой лорд Фидминстер… Ведь он был так любезен, подвез нас домой и… Но никого нет и ничего нет. Ах, может быть, позже… – Она театрально вздохнула.

– Но, мама! Берлингем должен сегодня прийти! Как ты могла забыть? Для меня большое облегчение, что больше никто не появился, иначе мне пришлось бы их оставить, и тебе пришлось бы их развлекать, пока я бы ездила кататься с графом, – Бетс улыбнулась в предвкушении.

– Кататься? Сегодня? В такую погоду? О чем ты думаешь? Ты никуда не поедешь. Сомневаюсь, что граф тебе предложит сегодня кататься, если он появится, в чем я тоже сомневаюсь. В любом случае я не разрешаю тебе выходить, ты простудишься. Посмотри на себя! Да этот тонкий муслин никого не согреет. Что у тебя в голове? – леди Стенбурн продолжала причитать и принялась за яйцо, которое уже остыло.

– Я обязательно надену накидку и шляпу и возьму зонтик, – ответила Бетс. Она отхлебнула чаю. Он был слегка теплый. – Принеси мне, пожалуйста, свежего чаю, Молли, – попросила она мрачную горничную. – Этот уже остыл.

– Он был горячим, когда я его принесла, – пробурчала Молли. – Всегда опаздывают к завтраку… – Она отправилась на кухню с чайником. Бетс слышала, как они с кухаркой громко обменивались мнениями, и вскоре Молли, настроенная воинственно, принесла чайник.

– Вот, – сказала Молли, – стряпуха хочет знать, сколько еще ее горячей воды вам понадобится.

– Ее горячей воды? – Леди Стенбурн была возмущена. – Молли, не могла бы ты узнать у стряпухи, что она имеет в виду. – Она встала и в негодовании отодвинула подставку с холодным яйцом. – Я сама с ней поговорю, я думаю… или, может быть, ты, Бетс? Ты жаловалась, что чай холодный. – Она снова села и принялась за яйцо.

Молли зловеще улыбалась, когда Бетс неохотно отправилась на кухню. Настроение Бетс быстро портилось. Их слуги снова поссорились.

Леди Стенбурн сокрушалась, что нет никаких известий от джентльменов, с которыми танцевала Бетс накануне в «Олмеке». На нее ни один из них не произвел впечатления. А Берлингем? Неужели он надеется, что она поедет с ним на прогулку в такой мерзкий день? В открытой коляске? Но как еще они могут остаться наедине, чтобы она смогла ему рассказать о своей встрече с миссис Драмонд-Барел? Разве они не собирались в «Эстлиз»?

Она была готова уже отражать атаки стряпухи, когда в дверь постучали. Молли, руки которой были заняты тарелками, шла на кухню, когда Бетс появилась в коридоре, собираясь сама открыть дверь. Столкновение оказалось неизбежным. Они с Молли отошли в сторону, одну и ту же сторону, затем одновременно – в другую, но ничего не помогло. Они столкнулись, и Молли уронила тарелку леди Стенбурн, наполовину съеденное яйцо вылетело из подставки и приземлилось на ковер в холле. Молли вскрикнула. Бетс замерла на мгновение, стиснув кулаки. Она смотрела на Молли.

– Убери, – приказала она, – я открою дверь.

– Да, мэм, – кивнула сконфуженная Молли. Она пыталась собрать с ковра остатки яйца, когда Бетс прошла мимо нее, задев ее своим платьем, и открыла дверь.

– Доброе утро! – весело произнес Роб.

Бетс посмотрела через его плечо на коляску. Билли держал вожжи и танцевал какой-то дикий танец. Его тога намокла и прилипла к тощему телу, и под ней, казалось, мало что было.

Роб заметил ее взгляд.

– Он пытается согреться, – объяснил Роб. – Противный день. Можно мне войти?

– Конечно, – сказала она, вспомнив о правилах хорошего тона. – А как же Билли?

– А что с Билли?

– Вы не можете оставить его на холоде и под дождем. Он до смерти замерзнет!

Она впустила Берлингема, но продолжала смотреть в открытую дверь на Билли.

– Он привык. К тому же я не собираюсь у вас надолго оставаться. Вы поедете со мной? Я думал, мы можем поехать в Британский музей, день сегодня неподходящий для прогулок.

Роб улыбнулся ей, снимая мокрую шляпу. В Британском музее они смогут поговорить, там никто не будет мешать. «Эстлиз» подождет до лучших времен.

Ей вдруг больше всего на свете захотелось поехать с ним в Британский музей. Бог с ней, с погодой.

– С удовольствием, – улыбнулась она. – Входите, пожалуйста, и погрейтесь у огня, пока я оденусь. – Она проводила его в гостиную и показала на кресло у камина.

Роб встал, как только она вышла, и подошел к камину так близко, что одежда его начала дымиться. Ах, огонь! Как приятно иметь возможность разводить огонь в это время года и не волноваться о расходах! Он объявил в своем доме, что отопительный сезон закончен, и у него и его слуг было только одно место, где можно было согреться, – у печки в кухне. Роб медленно поворачивался, стараясь подставить огню все свое тело. Он ожил.

Если бы не ноги. Ноги промокли, и он их почти не чувствовал.

Бетс стремительно вошла в комнату.

– Я готова, – сказала она, задыхаясь. На ней была накидка, подходящая для погоды черная шляпа и перчатки, оставшиеся от траурного туалета, в руках – зонтик. – Мы идем?

– Я хотел бы поздороваться с вашей матерью, – тихо проговорил Роб. Ему не хотелось уходить от огня.

– О, конечно, – кивнула Бетс. – Пойду приведу ее. – Она положила зонтик и сумочку на пустой стул и пошла за леди Стенбурн.

Леди Стенбурн вошла в комнату, глаза ее сверкали.

– Вы думаете, моя дочь поедет с вами кататься в такую погоду? – спросила она, поздоровавшись.

– На короткую прогулку, – улыбнулся Роб. – В Британский музей. Не хотите поехать с нами?

– Господи, нет! – покачала головой леди Стенбурн. – И мне совсем не нравится, что вы оба собираетесь ехать… Вы замерзнете, помяните мое слово! Вы и так уже замерзли, ваша светлость. – Она многозначительно посмотрела на его ноги, которыми он перебирал, чтобы восстановить кровообращение.

Робу хватило такта, чтобы покраснеть.

– Одна нога заснула. Я просто хотел ее разбудить. Вы уверены, что не хотите поехать с нами? – Он добродушно посмотрел на леди Стенбурн. Когда та опять отрицательно покачала головой, он продолжил: – Тогда пойдемте, леди Элизабет. Билли уже достаточно настоялся под дождем. – Он подал Бетс ее сумочку, взял зонт под мышку и проводил ее до коляски.