–Ага… – пришедший попытался разжать руки верзилы, но добился только нескольких бранных слов, невольно сорвавшихся с Детинушкиных губ.

–Всё понятно. Арая, эти примочки отложи в сторону, они от глубоких ран, а нам надобно…

Он перекинул сумку, висящую на его плече, порылся в ней и достал небольшую склянку с жидкостью чёрного цвета.

–Настой прилипы…вот, что его спасёт!– он гордо потряс микстурой. Эльма явно расслышала в его словах усмешку, но продолжала наблюдать за знахарскими манипуляциями. Осторожно открыв пузырёк, Кун схватил чистую тряпочку, которыми Арая перевязывала раны, капнул на неё несколько раз и быстро приложил к ближайшему порезу.

Рёв, изданный громилой, переполошил даже ковырявшегося на скотнике Фильта.

–А что ты хотел, мой друг? – Кун ловко промокнул ещё две ранки, не обращая внимания на вопли пациента. – Да пожжёт, конечно, но это для твоего же здоровья…

–Выведи ты его во двор, – взмолился Касам, – боюсь, последнее ухо оглохнет! И главное задницу ему смажь, там тоже порезы должны быть… ещё вчерашние…

–Вот как? – знахарь уставился на Детинушку. – Никогда бы не подумал, что такой…исполин…может бояться простых котов.

–Ага,– простонал раненый,– смотри сам в штаны не наделай, когда его увидишь! Я вот не наделал!– последние слова были сказаны с явной гордостью.

–Ничего не понимаю, – Кун недоуменно посмотрел вокруг. – Может мне кто-нибудь объяснит…

– Да от грайса он драпал, – усмехнулся варщик,– не слышал вчера, что Юллин его подельникам сказала…первым со двора смылся.

–Грайс?!– Кун даже подскочил. – Грайс на свободе?!!– Вы что тут с ума посходили что ли? Если эту зверюгу не поймать, она же здесь такого натворит.…А Грошик? Где Грошик? Он что, не в доме? Надо срочно его найти, может ещё не поздно…

– Да не трепыхайся ты, – Касам дёрнул знахаря за полу его пыльника, – один вон уже мальчишку «спас», – он кивнул головой в сторону продолжающего охать Детинушки, – теперь сам видишь…

– Ты хочешь сказать, что эта орясина пострадала в схватке с грайсом? – Кун рассмеялся и с видимым облегчением опустился на ближайший табурет. – Ну и шутки у тебя, Касам…тоже выдумал. Уф, а я уж и вправду … – он опять хохотнул. – Ты хоть представляешь себе кто такой настоящий северный грайс? Это не то милое создание, которое по вечерам запрыгивает тебе на колени и удирает, если ты на неё прикрикнул. Грайс-это…, – было видно, что Кун сел на любимого конька и готовится прочитать целую лекцию собравшимся.

–Да видел я его, – неожиданно брякнул Детинушка. – И сам посмотри, если хочешь,…они его в хлеву прячут!

–Браво, браво! – знахарь даже зааплодировал. – Он конечно в хлеву, а рядом бедняжка анопа…

–Анопа в сарае, в хлеву мул,– сообщил знахарю Касам.

…и Фильт, спокойно разгуливающий по скотнику, – не слушая Одноухого, закончил Кун. – И чем же, по-твоему, питаются грайсы? Сеном? Он открыл рот, собираясь вывалить на присутствующих новую порцию сведений о лесных котах, но его прервало появление немого, держащего в руках за хвост какую-то тварь.

–О. гнусь попалась! – обрадованный Касам даже привстал с табурета. – В какую ловушку, ту, что за хлевом или у бочек?

Фильт отрицательно покачал головой и жестом пригласил хозяина выйти во двор. Заинтригованный варщик направился за ним, а затем и все остальные, включая ковыляющего кое-как Детинушку, вышли к притвору скотника, где Касам уже что-то разглядывал на земле.

–Ай, молодец, ай умница! – Одноухий чуть не приплясывал от радости. У его ног, выложенные в ряд лежали ещё четыре гнуси, и у каждой отсутствовала голова. Однако у той, что продолжал держать Фильт, голова была на месте, и Юллин удалось рассмотреть зверька поподробнее.

Нет в южных городах и деревнях напасти страшнее гнуси. Завезённые в далёкие времена из ещё более далёких земель эти грызуны стали настоящим бичом всего приречья. Размером с локоть взрослого мужчины, противного болотно-бурого цвета гнусь отлично обустраивалась рядом с любым жилым строением и начинала заниматься своим любимым делом – жрать, что ни попадя. Острые зубы, торчащие из её пасти во всех мыслимых направлениях, позволяли ей прогрызать любую преграду, стоящую между гнусью и её целью. От полного уничтожения фуража и провианта южан спасали моры, постоянно вспыхивающие среди грызунов. (Кстати, знахарь считал, что гнуси просто пожирали друг друга, когда уничтожали всё остальное). После каждого такого случая все вздыхали с облегчением, в течение нескольких лет гнуси если и появлялись, то небольшими группами и слишком сильно не досаждали.

Как только не боролся Касам с прожорливыми грызунами. Ставил капканы, покупал у заезжих торговцев всяческие яды и сыпал в гнусьи пролазы, но больше одной-двух тварей за седмицу поймать не удавалось. А здесь пять штук за одну ночь! Вот и хвалил Касам грайса, вот и пританцовывал рядом с его добычей.

– А чего они без башки? – поинтересовался запыхавшийся Детинушка, с трудом дотащившийся на скрюченных ногах до скотника.

–Гарлин так охотится… первое, что он поедает – голова добычи,– пояснила эльма, под пристальным и несколько недоумённым взглядом, наконец-то обратившего внимание на новое лицо, Куна.

–А эта чего с башкой? – не унимался Детинушка.

–Видимо больная. Гарлин чувствует такие вещи, – объясняла ему эльма – и…

–И что? – неожиданно вмешался знахарь.

–Просто убивает,– пожала плечами Юллин.

То, как буднично это было сказано, заставило Куна поёжиться, но он тут же справился с собой и задал следующий занимавший его вопрос.

– А Гарлин – это у нас…?

–Ух ты! – второй раз за сегодня знахаря невежливо перебили. Пробравшийся между стоящими Грошик во все глаза смотрел на лежащих гнусей. – Это он, ба…Юллин, это он?

–Он, он… кто ж ещё, – ответил за эльму довольный Касам. – Детинушку в наказание на отлов отправить надо было, да ему видишь несподручно, в пролаз не протиснется… – ирония так и сквозила в словах Одноухого. – Да, совсем забыл… Гарлин твой жрать то их будет? – поинтересовался он у эльмы.

–Ну он же съел головы, – улыбнулась Юллин, – значит и остальное пойдёт в дело. А здесь он их выложил,…ну как бы сказать…делится он с нами, мол, выбирайте себе, но и меня не забудьте…

–А я, дурак, на ловлю ходил, – засмеялся Грошик,– теперь можно дома сидеть! Гарлин прокормит,…а готовить он случаем не умеет? А то б мы его на кухню вместо Ракушки…всё, поди, вкуснее состряпает…

Среди общего смеха раздался скрип дверцы хлева и грайс, которому видно надоело ждать, вышел в скотник, немного постоял и направился к ним.

–Держите Детинушку, – завопил Касам, но события развивались очень быстро. Скрюченные ноги верзилы ещё очень плохо слушались своего хозяина. Попятившись назад, он запнулся и приземлился на пятую точку, ударившись спиной о стену кашеварни. Не почувствовав боли он в ужасе смотрел, как страшный кошак приблизился к нему и стал пропихивать свою голову в кольцо его ещё плохо слушающихся рук. Детинушка зажмурил глаза но, неожиданно вспомнив слова эльмы, завопил во всю силу своих лёгких: – Я больной…меня нельзя жрать…– и тут же замолчал, почувствовав, как шершавый кошачий язык лизнул его лицо, уничтожив следы страха, боли и унижения, катящиеся из глаз.

На кухне вовсю скворчала жарящаяся рыба. Аппетитный запах наполнял кашеварню и заставлял голодного Грошика глотать слюни и ждать пока тётка позовёт к столу. Во дворе был слышен голос бранившегося Детинушки. После нервного потрясения его конечности стали гораздо подвижнее (чему немало удивился знахарь, сказавший, что ждал противоположного результата), и поэтому ему всунули склянку с прилипой, отправив на улицу самостоятельно обрабатывать свои царапины. Сам же Кун сидел за столом напротив эльмы и прихлёбывал крепкий душистый отвар, затравку для которого, он также достал из своей лекарской сумки. Перед Юллин стояла такая же дымящаяся кружка, но она словно забыла про неё, задумчиво постукивая по столешнице пальцами. На самом деле она исподтишка рассматривала своего соседа. Некрасивое, но вместе с тем волевое лицо знахаря привлекало внимание какой-то внутренней силой и, вместе с тем, в глазах Куна явно читалась застарелая боль. Он постоянно лохматил свою короткую, с упорно пробивающейся сединой причёску, что не давало возможности приглядеться к нему более внимательно. К тому же, терзающее знахаря любопытство, заставляло его постоянно ёрзать на табурете, что тоже мешало наблюдениям эльмы. В конце концов, Кун не выдержал и учтиво произнёс: