И кем измерено, и чем поверено Страданье каждого на его пути? Но каждому из нас сокровище вверено, И велено вверенное - донести.
Зачем же "бездомно скучая" ищем На мерзлом болоте вялых вех, Гордимся, что слабы, и наги, и нищи? Ведь "город прекрасный" - один для всех. И надо, - мы знаем, - навек ли, на миг ли, Надо, чтоб города мы достигли.
Нищий придет к белым воротам В рубище рабства, унылый, как прежде... Что, если спросят его: кто там? Друг, почему ты не в брачной одежде?
Мой стих не о счастьи, и не о боли: Только о власти, только о воле.
15.
МОЛОДОЕ ЗНАМЯ
Развейся, развейся летучее знамя!
По ветру вскрыли, троецветное! Вставайте, живые, идите за нами!
Приблизилось время ответное.
Три поля на знамени нашем, три поля:
Зеленое - Белое - Алое. Да здравствует молодость, правда и воля!
Вперед! Нас зовет Небывалое.
15.
НЕРАЗНИМЧАТО
В нашем прежде -- зыбко-дымчато, А в Теперь -- и мглы, и тьмы. Но срослись мы неразнимчато Верит Бог! И верим мы.
15.
ЧЕРНЕНЬКОМУ
Н.Г.
Радостно люблю я тварное, святой любовью, в Боге. По любви - восходит тварное наверх, как по светлой дороге.
Темноту, слепоту - любовию вкруг тварного я разрушу. Тварному дает любовь моя
бессмертную душу.
15.
СВЕТ
Стоны, Стоны, Истомные, бездонные, Долгие, долгие звоны Похоронные, Стоны, Стоны...
Жалобы,
Жалобы на Отца...
Жалость язвящая, жаркая,
Жажда конца,
Жалобы,
Жалобы...
Узел туже, туже, Путь все круче, круче, Все уже, уже, уже, Угрюмей тучи, Ужас душу рушит, Узел душит, Узел туже, туже...
Господи, Господи, - нет!
Вещее сердце верит!
Боже мой, нет!
Мы под крылами Твоими.
Ужас. И стоны. И тьма... - а над ними
Твой немеркнущий Свет!
15.
О ПОЛЬШЕ
Я стал жесток, быть может... Черта перейдена. Что скорбь мою умножит, Когда она - полна?
В предельности суровой Нет "жаль" и нет "не жаль"... И оскорбляет слово Последнюю печаль.
О Бельгии, о Польше, О всех, кто так скорбит Не говорите больше! Имейте этот стыд!
15.
ЕМУ
З.Р.
Радостные, белые, белые цветы... Сердце наше, Господи, сердце знаешь Ты.
В сердце наше бедное, в сердце загляни... Близких наших, Господи, близких сохрани!
15.
ОН
Он принял скорбь земной дороги, Он первый, Он один, Склонясь, умыл усталым ноги Слуга - и Господин.
Он с нами плакал - Повелитель И суши, и морей. Он царь и брат нам, и Учитель, И Он - еврей.
15.
ВТОРОЕ РОЖДЕСТВО
Белый праздник - рождается предвечное Слово, белый праздник идет, и снова вместо елочной восковой свечи, бродят белые прожекторов лучи, мерцают сизые стальные мечи, вместо елочной восковой свечи. Вместо ангельского обещанья, пропеллера вражьего жужжанья, подземное страданье ожиданья, вместо ангельского обещанья.
Но вихрям, огню и мечу
покориться навсегда не могу,
я храню восковую свечу,
я снова ее зажгу
и буду молиться снова:
родись, предвечное Слово!
затепли тишину земную,
обними землю родную...
15.
ТОГДА И ОПЯТЬ
Просили мы тогда, что помолчали
Поэты о войне; Чтоб пережить хоть первые печали
Могли мы в тишине.
Куда тебе! Набросились зверями:
Война! Войне! Войны! И крик, и клич, и хлопанье дверями...
Не стало тишины.
А после, вдруг, - таков у них обычай,
Военный жар исчез. Изнемогли они от всяких кличей,
От собственных словес.
И, юное безвременно состарив,
Текут, бегут назад, Чтобы запеть, в тумане прежних марев,
На прежний лад.
15.
БЕЗ ОПРАВДАНЬЯ
М. Г-му.
Нет, никогда не примирюсь.
Верны мои проклятья. Я не прощу, я не сорвусь
В железные объятья.
Как все, пойду, умру, убью,
Как все - себя разрушу, Но оправданием - свою
Не запятнаю душу.
В последний час, во тьме, в огне,
Пусть сердце не забудет: Нет оправдания войне!
И никогда не будет.
И если это Божья длань
Кровавая дорога Мой дух пойдет и с Ним на брань,
Восстанет и на Бога.
15.
СТРАШНОЕ
Страшно оттого, что не живется - спится... И все двоится, все четверится. В прошлом грехов так неистово-много, Что и оглянуться страшно на Бога.
Да и когда замолить мне грехи мои? Ведь я на последнем склоне круга... А самое страшное, невыносимое, Это что никто не любит друг друга...
16.
СЕНТЯБРЬСКОЕ
Полотенца луннозеленые на белом окне, на полу. Но желта свеча намоленая под вереском, там, в углу.
Протираю окно запотелое, в двух светах на белом пишу... О зеленое, желтое, белое! Что выберу?.. Что решу?..
16.
СЕГОДНЯ НА ЗЕМЛЕ
Есть такое трудное,
Такое стыдное.
Почти невозможное
Такое трудное:
Это поднять ресницы И взглянуть в лицо матери, У которой убили сына.
Но не надо говорить об этом.
16.
НЕПОПРАВИМО
Н. Ястребову
Невозвратимо. Непоправимо. Не смоем водой. Огнем не выжжем. Нас затоптал, - не проехал мимо! Тяжелый всадник на коне рыжем.
В гуще вязнут его копыта, В смертной вязи, неразделимой... Смято, втоптано, смешано, сбито Все. Навсегда. Непоправимо.
16.
"ГОВОРИ О РАДОСТНОМ"
В. Злобину
Кричу - и крик звериный... Суди меня Господь! Меж зубьями машины Моя скрежещет плоть.
Свое - стерплю в гордыне... Но - все? Но если - все? Терпеть, что все в машине? В зубчатом колесе?
Ноябрь 16.
НА СЕРГИЕВСКОЙ
Н. Слонимскому
Окно мое над улицей низко,
низко и открыто настежь. Рудолипкие торцы так близко
под окном, раскрытым настежь.
На торцах - фонарные блики,
на торцах все люди, люди... И топот, и вой, и крики,
и в метании люди, люди...
Как торец их одежды и лица,
они, живые и мертвые, - вместе. Это годы, это годы длится,
что живые и мертвые - вместе!
От них окна не закрою,
я сам, - живой или мертвый? Все равно... Я с ними вою,
все равно, живой или мертвый.
Нет вины, и никто - в ответе,
нет ответа для преисподней. Мы думали, что живем на свете...
но мы воем, воем - в преисподней.
Ноябрь 16.
ЮНЫЙ МАРТ
"Allons, enfants de la patrie..."
Пойдем на весенние улицы, Пойдем в золотую метель. Там солнце со снегом целуется И льет огнерадостный хмель.
По ветру, под белыми пчелами, Взлетает пылающий стяг. Цвети меж домами веселыми Наш гордый, наш мартовский мак!
