***

В тот день Анны к ужину снова не было. Эде казалось странным, что мама перестала даже сетовать на старшую дочь за то, что та игнорирует дела семьи. На семейные праздники Анна часто опаздывала, а последний день рождения Александра пропустила совсем. Хотя и сам Александр приехал на два часа позже. Они вообще вели себя отвратительно, считала Эда, и им все сходило с рук. А вот Эда всегда была словно под лупой. Она не могла пропустить школу даже на день, если не болела по-настоящему и не имела высокую температуру, потому что мама строго следила за дисциплиной. Эда никак не могла понять, почему о дисциплине старших она не печется, в то время как их и дома-то часто нет, и они невесть где вообще бывают, и может, Александр устраивает где-нибудь драки, в которых ему могут оторвать голову, а Анна водится где-нибудь с плохими подружками и может даже курит, а ей – Эде мама и шагу не дает ступить, хотя сделать этот лишний шаг можно только в старый домик на их участке.

Эда хмуро смотрела в тарелку с супом, по поверхности которого скучно плавала зелень. Александр ел как трактор – будто внутри рокотал мотор, который нужно было обеспечивать большим количеством еды.

– Ты ешь, как… свинья! – буркнула она брату.

– Эда! – воскликнула мама. – Что за словечки? Как ты разговариваешь с братом?

– Она всегда так разговаривает, – ухмыльнулся Александр. – Она вообще умеет разговаривать нормально?

Эда опустила голову ниже.

– Ешь, твой суп совсем остынет, – сказал ей мама, и Эда нехотя было начала.

– Мам, мне предлагают начать работать в университете, – сказал брат. – Но если я соглашусь, мне придется полностью перебираться в город. Конечно, зарплата пока будет маленькая, но зато, если сейчас я справлюсь с этим, смогу остаться преподавать после окончания учебы.

Даже суп замер в ложке Эды, поднятой на десять сантиметров от тарелки. Александр насовсем уедет в город?!

– Это здорово, сынок! Я очень рада, – воскликнула мама. – Конечно, соглашайся! Год пролетит быстро, и если все получится, тебе не придется мучиться в поисках работы после окончания.

Эда ушам своим не верила. Мама даже не высказала тревогу – сразу согласилась. Конечно, денег не хватало в последнее время, и, наверное, если Александр будет работать, это будет полезно, но что вот так просто? Будет полностью жить в городе? Она посмотрела на брата так яростно, как будто собиралась стукнуть.

– Мам, я иногда ее боюсь, – с отвратительной улыбочкой заявил брат, кивая на Эду. Тогда девочка подняла голову, победоносно улыбнулась и заявила:

– Наконец-то он не будет торчать на унитазе по три часа и занимать ванную по утрам! Свобода!

Александр шумно выдохнул:

– Что за сестрички мне достались!

Мама только сказала «Александр», бросила на него короткий взгляд, после чего они продолжили обсуждать детали его будущей работы в университете, который он заканчивал в будущем году.

Суп в Эду больше не лез, но она точно знала, что если откажется от ужина, все сочтут, что она расстроена. Ну уж нет. Она стала есть так бодро и весело, как только могла, и, наверное, даже напевала бы песенку, не будь рот занят другим делом. После супа съела даже конфету, и замахнулась на персик, но быстро сообразила, что дополнительный персик никак не повлияет ни на Александра, ни на маму, которые были заняты разговорами. Поэтому Эда убрала тарелку и, позволив себе теперь запеть, зашагала наверх в детскую.

Там она рухнула на кровать. Ничего не хотелось делать. Было грустно, темно внутри. Почему все стало так тяжело в последнее время? Эда еще помнила времена, когда все любили ее, а она любила всех. Даже Анну и Александра. Честно говоря, его даже больше всех. С ним всегда было смешно, он всегда катал ее на санках, всюду водил за руку. Девочка не знала, когда и почему все испортилось. Мама всегда работала, часто была грустной. Все стали какими-то другими. Прежде Эда, Анна и Александр всегда с удовольствием играли вместе, им даже не нужно было покидать двор, ведь там было все что нужно – и мячи, и скакалки, и качели, и даже небольшая кадка, которая служила им летом бассейном. А потом Анне и Алексу все стало неинтересным. Они стали говорить, что Эда для них слишком мала, что им некогда, что у них свои дела и свои друзья. Они перестали играть даже друг с другом. Еще позже Александр закончил школу и поступил в университет, а еще через два года – и Анна. А Эда осталась одна, хоть старшие брат и сестра часто были рядом, они все же были словно очень далеко.

В комнате стало совсем темно, но девочка не могла встать с постели. Так и лежала, ничком, уткнувшись в покрывало и дыша от бессилия через раз. Вспомнила про бисер, найденный в старом доме, но он уже не казался ей интересной находкой. Ничего не казалось ей интересным. Наверное, детство закончилось. Эда слышала от взрослых, что когда детство заканчивается, жизнь становится трудной и не такой веселой. Ей это было совсем непонятно, но они – взрослые – говорили об искренне, и Эда склонялась к тому, чтобы верить. Вот может, эта тоска, эта затянувшаяся полоса несчастий и была взрослой жизнью?!

От этой мысли Эда даже села в постели. А что? Ей почти 12. В этом возрасте, слышала она, даже замуж в некоторых странах выходят. Значит, так и есть – она выросла! Эда снова бессильно рухнула в постель. И так и уснула – в одежде, на боку, со свешенными вниз ногами.

2

Александр переехал в город уже на следующей неделе. Анна по-прежнему приезжала поздно, и даже если находилась дома, была занята своими делами. Маме она говорила, что готовится к занятиям, но сама чаще красила ногти или листала какие-то модные журналы. Этой осенью в пятом часу, когда Эда возвращалась после двух школ, дома чаще никого не было – мама на работе, Анна на учебе. Поэтому перехватив что-нибудь на кухне – бутерброд или печенье с молоком, Эда шла во двор. Если позволяла погода, садилась на крыльцо и любовалась садом, сквозь густые ветви которого солнце рисовало узоры на брусчатке, иногда собирала красивые листья, краснеющие и желтеющие все больше с каждым днем. Иногда читала на крылечке книжку или снова бездельничала. А если шел дождь, шла в старый дом в надежде отыскать там еще что-нибудь полезное, пока его не снесли. Пока, кроме бисера и пары небольших коробочек, которые Эда могла бы использовать для хранения каких-нибудь мелочей, ничего доброго не нашлось, но делать девочке все равно до шести было нечего, поэтому поиски она иногда продолжала.

Когда тень поднималась до мансардного окошка, Эда знала, что скоро придет мама, и пора идти в дом, делать уроки. После уроков ужин, потом мама брала свои спицы и садилась к экрану телевизора, а Эда садилась рядом, чтобы следить за движением маминых рук. Все вроде бы было хорошо в семье Эды, но ей, тем не менее, было грустно. И девочка чувствовала, как эта грусть меняет ее помимо ее воли. То и дело мама качала головой в ответ на ее недобрые реплики, Анна презрительно фыркала или обзывала «глупым крысенышем», а Александр… Александр совсем никак не реагировал, потому что почти не бывал дома, а если бывал, ему было не до младшей сестренки. И добрых слов ни для кого у Эды почему-то больше не было. Она стала грубить всем – и родным, и друзьям в школе, и учителям. С лучшей подружкой Аидой они давно уже не разговаривали, потому что Эде казалось, что и та против нее. Все вокруг всегда говорили не о том, задавали глупые вопросы, смотрели враждебно. Девочке все чаще хотелось остаться дома и не ходить в школу. И только один человек не вызывал в ней плохих эмоций – ее педагог по музыке Эдуард Генрихович, который был сыном маминой подруги. «Наши Эдики» часто говорили о них мамы, хоть, правда разница в возрасте у Эдиков была огромная – почти двадцать лет. Но Эда уважала своего учителя не потому, что у них схоже звучали имена, и он был сыном маминой подруги, а, наверное, потому, что он был терпелив, молчалив, никогда не задавал глупых вопросов, с любовью делал свою работу и очень красиво улыбался.

В один из обычных дней после школы Эда снова села на крылечко. Было солнечно, но холодно, и она впервые в эту осень надела толстый зимний свитер. Анна не приезжала уже два дня – сказала, что ей нужно много заниматься, и она останется у Александра до выходных. Ну и ладно, когда их нет, даже лучше – весь дом в распоряжении Эды. Она собрала свежевыкрашенные природой красно-желтые листья, подмела двор. Хорошо было бы иметь щенка, подумалось ей. Было бы весело, она бы играла с ним после школы, кормила, обучала командам и засыпала бы под его урчание на коврике. Но мама против. Она говорит, что для того, чтобы заводить животное, нужно быть уверенной, что сможешь за ним правильно ухаживать, а как быть уверенной, если ты еще не пробовала и не знаешь, что это такое?