…если это самое воображение у тебя ещё есть…

…во всяком случае, возможностям нет предела…

…так же, как и желаниям. Или желаниям есть?

В общем, это не то чтобы скучно, но приедается. И ты начинаешь думать об оборотной стороне и бла-бла-бла.

Тамсанарп деликатно позвонил в дверь, но открылась она, тем не менее, самостоятельно, избавив меня от необходимости вставать с дивана.

– Райские гурии, волшебные сады, – пробормотал гость, озирая комнату, совершенно, впрочем, в данный момент, пустую.

Сказано, вроде бы, без иронии, но я счёл нужным переспросить.

– Не одобряете мой способ расходования таинственной энергии великой Формулы?

Гномон девятого разряда энергично затряс головой.

– Отчего же…. В сущности, как правило, сталкиваешься именно с чем-то подобным. По крайней мере, поначалу. К тому же, видите ли, – Принцип совершенно лишён вашей человеческой этической составляющей. Правдоподобие – и ещё раз правдоподобие. Но как раз с этим у вас полный порядок.

Интересно. Возможно, человеку просто не понять нечеловеческую логику, и наоборот. Хотя мне всегда казалось, что логика для всего сущего примерно одинакова.

– Вы хотите сказать, что я могу вызвать тайфун в какой-нибудь тихой прибрежной стране, угробить десяток мирных рыбацких корабликов – и мне за это ничего не будет?

Тамсанарп кивнул.

– Абсолютно ничего – ваша наука толком не умеет предсказывать погодные явления. Принцип будет соблюдён. Гораздо хуже материализация накрытого стола в присутствии десятка изумлённых гостей. Но вы пользуетесь службой доставки и довольно скромны в заказах – очень разумно.

Что я могу ответить? В сущности, я просто равнодушен к еде. Однако, приятно, когда тебя хвалят. В голову приходит другое – с такой жизнью я постепенно становлюсь равнодушным и к женщинам. А интерес к своему полу как-то пока не пробуждается. Всё это не может не беспокоить.

– Беспокоиться решительно не о чем, – Тамсанарп устроился в кресле и развернулся в мою сторону. Конечно, я уже давно сменил лежачее положение на сидячее. Из всех гостей в доме этот был, без преувеличения, самым значительным.

– …Обладание Формулой – это не миссия. Не каждый в состоянии понять суть вопроса до конца, но, в сущности – это просто, не побоюсь этого слова, дар. Подразумевающий возможность потакать своим прихотям – в тех пределах, которые мы с вами уже обозначили, разумеется.

– Получается, я могу стать Джеком-Потрошителем или, путём последовательных козней, начать третью мировую войну?

– Вполне. Но не думаю, что это произойдёт. В сущности, вы довольно сильно привержены человеческой морали – по крайней мере, были до сих пор.

Пожалуй, он прав. Всю предыдущую жизнь что-то мешало мне совершать слишком уж явные гадости. Возможно, теперь, в условиях полной безнаказанности… Нет, тема явно начинает перегреваться.

– Послушайте, мне нужен ваш совет. Предположим, я захочу трахнуть Анжелину Джоли. Или, скажем, Дану Борисову? Как это сделать, не прогневав ниспосланный свыше Принцип?

Тамсанарп посмотрел на меня очень внимательно. Сделал паузу. Похоже, я несколько сбил его с мысли.

– Вы можете задействовать Формулу, находясь в гарантированной изоляции – и получите качественный дубликат, который дематериализуется по выполнении своей задачи. Я хочу сказать – действительно качественный, со всеми свойствами подлинного объекта. Если же у вас есть желание засветиться в бульварных листках…

–…то мне следует претворить в жизнь цепь событий, ведущих к пересечению с реальным объектом в пространстве и времени?

Гномон одобрительно кивнул.

– Именно, не побоюсь этого слова. Но почему вы об этом спросили?

Бесполезно тягаться с чтецом мыслей. В конце концов, он мне не враг.

– Просто так – к тому же, вопрос этот не основной. Мой образ жизни становится несколько однообразным – вам так не кажется?

…Конские копыта с мерным грохотом утаптывали степь. Запах звериного и людского пота забивал и без того полный пыли нос. Железо поблёскивало в тусклом свете солнца, которое ещё не взошло, но уже высветлило дальнюю часть пологого холма с разбросанными по нему соломенными хижинами.

Седло натирало промежность, меч – спину, притороченное справа копьё – голень, болтающиеся слева щит и шлем – бедро.

Я огляделся по сторонам – впереди, сзади и по обе стороны двигались такие же запылённые страдальцы с мрачными и сонными лицами. Всадники сбивались в довольно большие кучи, впереди которых ехали флагоносцы и, судя по цветным попонам и накидкам, командиры. Сзади и справа из пыльного месива торчали копья пехоты, слева угадывались многочисленные повозки с наваленными на них здоровенными деревянными брусьями разных размеров.

Всё это издавало глухой низкий шум, который оттенялся позвякиванием железа о железо и редким конским ржанием.

На значительном отдалении за своей спиной я разглядел с дюжину крытых повозок, над которыми торчали многочисленные штандарты и вымпелы. Вокруг смыкалась плотная масса облачённых в доспехи всадников.

Очевидно, наше начальство.

Я ехал в одной из общих куч.

Света становилось всё больше, и я смог разглядеть на себе тусклую кольчугу и грубые (что чувствовалось и в полумраке) заношенные кожаные штаны.

Я – простой солдат?

Что там говорил по этому поводу наш наставник и покровитель?

«Вы можете управлять инсценировкой – но, на мой вкус, это довольно утомительное занятие. Если вы не любитель игр типа «Total War», советую предоставить событиям развиваться по собственным логическим законам. Конечно, время от времени вы можете вмешиваться – это не запрещено».

…И это время, похоже, наступило с первых же минут.

Когда я догнал передовые отряды, солдаты уже вошли в деревню и рассыпались среди обезлюдевших хижин. (Я бы назвал эти жилища сараями, но не совсем уверен, что правильно представляю, что это такое).

На этот раз на мне был сияющий панцирь, на поверхности которого скалились львы, барсы и ещё какие-то твари, позолоченный шлем с перьями и тяжёлый синий плащ. Меч обзавёлся затейливой резьбой на рукояти. Щит, копьё и прочие причиндалы везли следом – около дюжины менее разукрашенных всадников находились от меня на расстоянии десятка метров. Конь, насколько я могу судить, также претерпел значительные улучшения. Во всяком случае, в смысле нарядности.

Седло, впрочем, натирало по-прежнему.

Я спешился, пренебрегая подставленными руками. Довольно бойко это у меня вышло – никак не могу до конца привыкнуть к внезапному проявлению новых способностей. Надо бы не забыть о том, что я лихой рубака. Возможно, самый лихой во всей этой компании.

Полог хижины был откинут. Сквозь вонючий полумрак я разглядел спину кого-то из наших солдат, который возился на полу, стоя на коленях и приспустив штаны. По обе стороны его задницы торчали широко раскинутые грязные голые ноги. К моему удивлению, поселянка не издавала ни звука и даже заметно не шевелилась. Я полагал, что в таких случаях принято орать и отбиваться.

Присмотревшись, я различил вокруг ещё с полдюжины солдат – в штанах и без; выражения лиц соответствующие. При виде меня они почтительно зашумели, их товарищ вздрогнул, приподнялся и развернулся в мою сторону.

Как вы понимаете, смотрел я вовсе не на него.

Смотрел я на то, что осталось у него за спиной – задранная грязная ночная рубаха с огромным красным пятном на месте головы. Тощие волосатые ноги, поросшие седыми волосами. Сморщенная мошонка между ними.

Солдат неловко поклонился. Вид у него был слегка смущённый.

– Что поделаешь, генерал. Отступая, они перебили всех, кто не мог идти быстро.

«Надеюсь, они их, хотя бы не жрут?»

Кажется, я сказал это вслух. Напряжение рассеялось.

Похоже, всё-таки жрут. Но только потом.

Провожаемый одобрительным хохотом, я вышел наружу.

Ханский шатёр был окружён охраной, которая расступалась по обе стороны моего превосходительства, слегка кланяясь и позвякивая доспехами.