В начале июля 1941 года, в соответствии с приказом о всеобщей мобилизации несколько человек из деревни Климцево были призваны в ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии. Среди них Алексей Алексеевич Новосёлов 1918 года рождения. Ранним утром 6 июля, Антонина Новосёлова, держа на руках трёхмесячную Катюшу, провожала мужа на фронт. Перед самым расставанием, сунула в руку Алексею маленькую, иконку Богородицы, что передавалась в роду Антонины по женской линии с незапамятных времён.

– Ты-то как? – пытался отказаться Алексей.

– Ничего. Тебе нужней. Вернёшься с войны и отдашь. –

– Катюшу береги – шепнул Алексей, обнимая жену.

Потом поцеловал дочку и запрыгнул в кузов грузовика, который резко взяв с места, растворился через несколько мгновений в облаке пыли.

Осенью 41-го, Антонина Новосёлова, понимая, что одна с грудным ребёнком вряд ли сможет пережить зиму, приняла предложение соседа Антипа Ермолаевича, перебраться к его сестре в Ярославль.

Ермолаич поведал, что ещё «давеча» имел на этот счёт разговор с сестрой, которая была рада такому соседству, потому как всю жизнь прожила одна, без детей, после того как похоронила своего мужа через полгода после того как вступила в брак. Было это в далёком 25-м году. В Климцеве поговаривали, что его якобы расстреляли, но никто толком не знал, за что и было ли это так на самом деле.

– Так-то и Светланке моей повеселей будет и тебе с дитём полегче – размышлял в слух старик Ермолаич по дороге, отправившись в Ярославль вместе с Антониной в качестве сопровождающего и с оказией навестить сестру. Но, как говорится, из огня да в полымя.

Они прибыли в Ярославль в тот злополучный день, 6 ноября 1941 года, в тот самый момент, когда немецкие Не-111 начали массированную бомбардировку Московского вокзала, сбросив на него почти сотню фугасных бомб. Антонина с Катюшкой погибли на месте, сам Ермолаич был ранен, о чём и поведал жителям Климцева, когда через месяц вернулся домой, прямиком из больницы, в которой пролежал три недели. Рассказывал, что видел собственными глазами, как «бонба» разорвалась прямо под ногами у Антонины, когда они, выскочив из поезда, бежали неизвестно куда – лишь бы подальше от этого адского места.

Как-бы там ни было, но маленькая Катя тогда осталась жива. Когда собирали погибших, и то, что от них осталось, кто-то, среди бетонных, деревянных и железных обломков, наткнулся на маленький свёрток. Предусмотрительная Антонина, ещё в начале пути, догадалась засунуть внутрь пакет с метрикой дочери.

Налёты «Люфтваффе» на стратегические объекты Ярославской области начались ещё в августе, а в октябре происходили почти каждый день. Санитарный состав на станции Козьмино, Игнатово, Сосковец, Пантелеево. Эшелон с детьми из блокадного Ленинграда близ деревни Почесновики, в котором погибли почти все. Но, как ни странно, тогда повезло Костроме.

Рассказывают, что Ольга Чехова – потомок великого писателя, ещё в тридцатые годы, отдыхая в этом старинном русском городке, чуть было не утонула в Волге. Якобы, какой-то молодой парень спас её тогда, но сам не смог выбраться из воды и погиб. Говорят, что во время войны Ольга Чехова находилась в Берлине и «вращалась», как это принято сейчас говорить, в самом высоком обществе третьего рейха, и что она лично попросила, командующего немецкой авиацией Германа Геринга, о том, чтобы не трогали город, в котором она получила свое второе рождение. И он обещал выполнить просьбу, очарованный её красотой. Правда это или нет, – кто знает? Но Кострому не бомбили.

Когда выяснилось, что девочка жива и здорова, обнаружили и пакет. О том, что мать её, Антонина Новосёлова, погибла, выяснилось сразу, на месте, у Антонины были при себе документы. Сделали запрос в Климцево, но узнав, что отец девочки на фронте, а других родственников у неё нет, оставили в доме малютки.

Антонину похоронили там же, на Туговой горе. В результате той катастрофически сложной обстановки, которая сложилась в первый год войны, с её локальной неразберихой со связью, о том, что девочка осталась жива, в Климцеве узнали только через год, а сама Екатерина Новосёлова вернулась в родную деревню только через 14 лет, которые провела в детском доме города Ярославля.

Соседи приняли девочку сдержанно, не о чем не расспрашивая и только Ермолаич, выбравшись из толпы, подошёл к ней, обнял и горько заплакал. Потом отколотил доски, которыми были забиты окна и дверь и ушёл к себе в дом. Бабы повздыхали и тоже потихоньку стали расходится, удивляясь между собой такому проявлению чувств стариком, потому, что никто никогда не видел, чтоб он собственных-то детей баловал подобным образом.

С тех пор Катя одна вела хозяйство и каждый день ждала, что вернётся отец, числившийся к тому времени пропавшим без вести. Была скромна и трудолюбива, с людьми ладила, но замуж вышла поздно, – уже почти в сорок лет. Был ли это последний вагон уходящего поезда, как многие в деревне считали – сказать трудно. Чужая душа потёмки. Но жили складно, не скандалили. Вот, казалось бы, и наступило тихое счастье. Была Екатерина, уже на девятом месяце, когда средь бела дня, примчалась соседка Клавдия и плача, рассказала, что в административном здании леспромхоза случился большой пожар и, что, муж Екатерины – Николай, сгорел, вытаскивая людей из огня. Екатерина молча сползла по стене и уселась на ступеньки крыльца. Через минуту, также, не проронив ни слова, вскочила и выбежала на дорогу. Пометавшись на одном месте по сторонам, сообразила, и побежала в ту сторону, где за лесом поднимался чёрный столб дыма. Деревенские бабы ринулись за ней, но смогли догнать лишь тогда, когда она, пробежав почти полкилометра, упала посреди дороги и так и лежала, уткнувшись лицом в дорожную пыль, сотрясаясь всем телом в беззвучном рыдании, в окружении соседок, тщетно пытающихся привести её в чувство, пока не пришла машина и не увезла её в районную больницу.

Через неделю, когда соседка Клавдия и новый учитель Михаил Иванович, приехали за Катериной на стареньком «Москвиче», она уже ждала их на улице, сидя на лавочке рядом с приёмным отделением, держа на руках младенца завёрнутого в одеяльце. Увидев их, слабо улыбнулась, поднялась и пошла к ним навстречу. Михаил Иванович открыл дверцу и помог устроиться Катерине на заднем сидении. После того как Клавдия, в очередной раз убедилась, что ничего не забыли, тронулись в обратный путь. Всю дорогу ехали молча, боясь разбудить ребёнка. До Климцева добрались уже ближе к вечеру. Бабы и несколько мужиков, скучившись, ждали у забора Катерининого дома. Когда Катерина вылезла из машины, бережно прижимая к груди маленький свёрточек украшенный красным бантом, дед Фома, что за свои девяносто лет «отломал» три войны, потеряв в последней троих сыновей, хромая отделился от толпы и, опираясь на палку, подошёл к ней. Осторожно поправив краешек одеяла, проговорил:

– Ты это, девонька, потерпи. Войну пережили и это переживём. –

– Да у меня, дед Фома, вся жизнь одна сплошная война. –

– Ничего девонька. Всяка война когда-нибудь кончается. –

Так оно и случилось. Вырастив и воспитав дочь Анну и внучку Дарью, Екатерина Алексеевна Новосёлова, вышла из этой беспощадной схватки с собственной судьбой безоговорочным победителем.

– Ну, что, Пиратка? Засиделись мы с тобой сегодня что-то?

Задремавший Пират вздрогнул и открыл глаза. Поднял морду и заглянул бабе Кате в лицо.

– Да. Да. Так-то. –

Солнце уже полностью скрылось за лесом. Туман слоями стелился над Тёбзой, и оттуда снизу, в деревню потянуло свежим холодком.

Пёс поднялся, отойдя, встряхнулся и нехотя побрёл в конуру.

Баба Катя приподнялась, обвела взглядом двор, потом огород и махнула рукой. Развернулась и, поднявшись по ступенькам, зашла в дом. Оставив у двери галоши, прошла до конца комнаты и остановилась у старого комода. Откинув кружевную салфетку, выдвинула верхний ящик и достала небольшой предмет, завёрнутый в платок. Села за стол, включила настольную лампу и надела очки. В платке у бабы Кати хранился мобильный телефон и половинка тетрадного листа, на котором крупными буквами от руки было написано – ТАК ЗВОНИТЬ ДАШЕ. Далее на листке следовала пошаговая инструкция, какие кнопки куда нажимать и в какой последовательности. Баба катя, шевеля губами, проделала немудреную операцию в соответствии с предписанием, но перед тем, как выполнить последнее действие, поднесла трубку к уху, прислушиваясь, как будто пыталась удостовериться в том, что всё сделала правильно. Еще раз, оглядев телефон на расстоянии вытянутой руки, дрожащим указательным пальцем, нажала на большую зелёную кнопку и приложила к уху.