И каково же было его удивление, когда он увидал её посреди дороги, сидящую верхом на лошади. Девушка словно нарочно поджидала их.

Сперва у него даже не нашлось слов. Он лишь ощутил, как безвольно тянется к ней, и что при виде её его внутреннее пекло стихло. Но это порабощающее чувство невыносимо тяготило его:

— Уйди с дороги, ведьма! Я ведь предупреждал тебя, что если ты ещё раз мне попадешься — я велю тебя сжечь! — со злостью проговорил Данат, подъезжая ближе.

— Здесь заканчиваются твои владения, князь, а на землях Оквитании ты не вправе чинить самосуд, — уверенно бросила она ему в ответ. — И я в который раз повторяю тебе, что никакая я не ведьма. Сам посуди, если б я была ею, разве стала б терпеть твои издевательства? Я не сею зло, в округе не дохнут коровы и не болеют малые дети, а наводнение случилось ещё задолго до меня!

— Неоспоримые доводы, — заметил вслух Винс, покосившись на князя.

— Тогда что тебе нужно? Мало натерпелась? Или решила скрасить наше одиночество? — грубо поинтересовался Данат, не спуская с неё своего подозрительного ищущего взгляда.

— И не надейся. Теперь я уже не твоя служанка, и вольна делать, что захочу. А дорога принадлежит всякому путнику с суммою или без. Я здесь не из-за тебя, но я отправлюсь вслед за вами, только лишь потому, что однажды я обязана спасти Лионеля.

— Как-нибудь без тебя обойдусь, — понуро подал голос Лионель, вскинув на неё свой осуждающий взгляд.

— Нет, не обойдешься, рана будет смертельной, а я хочу, чтобы ты жил. Ты должен жить, — особенно выделила Мидэя. — Хочешь ты того или нет, но я буду следовать за тобой, — с Лионелем она разговаривала значительно мягче, и это не ускользнуло от Даната, сцепившего зубы от вдруг вспыхнувшей в его груди ядовитой ревности.

— Если ты не ведьма, тогда откуда знаешь, что случится с Лионелем, и как ты сможешь ему помочь?! — с дотошностью взревел он снова, гарцуя рядом на своей лошади.

— Долго объяснять, и боюсь, ты не поймешь. Знаю и всё тут. Я всё равно поеду, независимо от того будешь ты истекать желчью или нет! — упрямо заявила Мидэя, поворачивая коня. — Я вас больше не боюсь, ваша светлость.

— Может, она и вправду хочет помочь? — вмешался Хезер. — В тех краях откуда я родом, есть ведуньи, которые своим даром исцеляют людей и скотину. Вдруг девушка пригодится в дороге?

— О да, девушка в походе может пригодиться бесспорно! — со злой иронией бросил Данат, обгоняя её со своим отрядом.

В глубине души Мидэя конечно осталась задетой такой грубой небрежностью со стороны рыцарей, этим презрением в брошенных фразах, и если быть до конца честной перед собой — она всё же опасалась этих мужчин, и того, что её возможно ожидает там, в далёких землях. Но Мидэя упорно следовала за ними на небольшом расстоянии. Ведь в дорогу её призвала сила, и девушка не могла противиться своей судьбе, которая вопреки всему связала её с князем и его людьми.

И одному богу было только известно, куда приведет её эта дорога, что она найдет на этом пути, а что потеряет. Но самое главное она помнила всегда — она обязана выжить!

Добрую половину дня пути накрапывал дождь, а к вечеру упала сырая холодная мгла. Рыцари выбрали себе место для ночлега в небольшом овражке, тут не так пробирал холод. Мидэе пришлось устраиваться поблизости, и то, что это злит Даната, а Лионеля делает ещё угрюмее — было заметно всем и каждому. Данат сердито сопел, бросая колючие взгляды то в сторону девушки, то в сторону друга, порываясь, но так и не решаясь что-то сказать. Лионель же наоборот застыл, играя желваками, уставившись в одну точку.

— Как долго это будет продолжаться? — не выдержал Икар. — У нас тоже есть глаза и уши, и то, что твориться меж вами нам совсем не в радость. Как быстро вы забыли о клятве дружбы, о нашем братстве, о единстве! Стоило какой-то девчонке встать меж вами, как вы начали превращаться в лютых соперников. Жизнь одна, а баб в ней будет ещё сотня!

— Я тронут твоей заботой, друг мой, и я как прежде ратую за нашу дружбу, вот только Лионель вдруг решил пойти своей дорогой. Он сам сделал свой выбор, — проговорил Данат с укором.

— Вдруг? — возмущенно подал голос Лионель, резко обернувшись. — Ты что и вправду не понимаешь? … Я любил её. Хотя навряд ли, тебе это знакомо. И это были не скачки наперегонки и не трофей на турнире! Она была для меня чем-то большим, и ты это видел, но почему-то решил ревностно растоптать мои чувства, унизив при этом её и меня. И с этих пор я не горжусь нашей дружбой, уж не обессудь!

— Как знать, но и прощенья я просить не собираюсь, — выдавил Данат мрачнея. — Ты всего не знаешь. Она моё проклятье, — добавил он тише. — Дюк, с тебя сегодня хворост и костёр. В дозоре сегодня стоит Ринат, затем Фаромир, потом Хезер и Винс, который нас утром всех и подымет. У нас примерно дней восемь пути. Завтра нужно будет поохотиться, в этот раз мы взяли слишком мало провианта.

— И вовсе не взяли вина, что плохо, — проворчал Фин.

Дюк безуспешно пытался развести костёр, чертыхаясь и ползая на четвереньках перед кучей хвороста:

— Дрянной дождь размочил все ветки. Будь проклята эта погода! Все сырое, оно не будет гореть, — разочарованно проворчал он, оставляя эту затею.

— Но у неё же горит, — в пол голоса заметил ему Ринат, кивая в сторону девушки. — Значит, у служанки получилось, а у тебя вдруг нет?

— Если ты такой умный, возьми и попробуй сам! — тут же вспылил Дюк, зная, что сейчас на него посыплются насмешки.

— Ну же, Дюк, если ты не разожжешь этот проклятый костёр, тебе придётся самому нас согревать этой ночью! — захохотал Росс.

— Э нет, я отказываюсь, чтобы ко мне прижимался этот волосатый увалень! — бросил Фин. — Здесь рядом есть вариант получше!

— Вы заткнётесь в конце концов или нет?! — вдруг ни с того, ни с сего взорвался Данат. — Нет огня, значит уснем и так, не в первой! — и закутавшись в меховой плащ, молодой князь демонстративно улегся на сырой мох.

Но уснуть в этом влажном тумане было не так-то просто, особенно когда поблизости весело трещал костёр.

Мидэя сидела на покрывшемся мохом бревне, задумчиво бросая веточки в огонь. Со стороны рыцарей послышались осторожные шаги, повернув голову, она спокойно наблюдала, как из тумана к ней приближается один из воинов князя.

— Не прогонишь? — заглядывая ей в глаза, спросил высокий худощавый рыцарь, с надеждой кивая на бревно.

— Для того, у кого больные ноги такая погода настоящее наказание, — кивнула Мидэя. И расценив это как приглашение, Хезер уселся рядом с ней.

— Не буду удивляться, что ты об этом знаешь, спрошу только известно ли тебе, как от этой хвори можно избавиться? — его светло-серые глаза с любопытством рассматривали девушку. Она лишь сдержанно ему улыбнулась, встретившись с ним взглядом.

— Ноги просто так выворачивает, что порой хочется кого-то умолять отрубить мне эти нездоровые ходули, — продолжил Хезер. — Мне уж советовали натирать их каким-то зельем, напихивать в сапоги особую траву, только это мало помогает.

— Ещё бы, если ты вечно в сапогах, а сырость и холод теперь твои враги. Полностью можно излечится, если ты сменишь свою кочевую жизнь на оседлую, Хезер. Но облегчить боль я тебе помогу, стаскивай сапоги.

Услышав грудной, почти детский смех девушки, Данат резко вскочил, обливаясь потом.

— А где Хезер?

— Наш Хезер переметнулся туда, где теплее, — сонно пробормотал ему в ответ Ринат.

— Послушайте, там, у костра места хватит для всех, что мы здесь дрожим, словно последние идиоты? — предложил Винс, не скрывая, что завидует Хезеру и сам не прочь погреть свои косточки.

— Если ещё хоть кто-то двинется в ту сторону — можете сразу зачислить себя к моим недругам, а с недоумком Хезером я ещё разберусь! — процедил Данат.

Наутро, по сигналу Винса рыцари снова вскочили на коней.

— Ну, что согрелся, неженка? — полный пренебрежения, Данат обернулся к Хезеру. — За своё отступничество следующую ночь будешь один стоять в дозоре.