Шизе это надоело. Он встал, схватил ее за волосы и рывком скинул с дивана на пол. Перешагнул и уселся на ее место, а она валялась на ковре у него в ногах и не думала подниматься, только перевернулась на спину и лежала, глядя в потолок. Он понял, что ей хочется быть избитой по-настоящему, в кровь, но у него не было никакого желания ее бить. Хотя ей от этого стало бы легче.

– Хочешь, – спросила она, – трахнемся? Не боишься? А вдруг смерть заразна? Сперва я, а потом и ты.

– Выживешь, – ответил он после паузы. – Взялась за старое, значит, выживешь.

– А хочешь, убей меня. Я никому не скажу, – Алка хмыкнула.

– Тебя так и так кончат, довыступаешься.

– Но не уходи. Сегодня останься.

– Приставать будешь? – усмехнулся он. Увидел, что она улыбается, полез во внутренний карман плаща за косяком.

– Нет, – ответила Алка. – Только дансинг и флирт...

К утру она напилась, но как-то легко и нестрашно... Немного поизводила Шизу, требуя, чтобы он с ней пел, и сама повыла низким хрипловатым голосом. Один раз пришлось дать ей по шее, чтоб расслабилась. Кризис, похоже, миновал, и Шиза, исполнив товарищеский долг, почувствовал облегчение.

Утром они вместе пошли в Димин гараж, сбили замок на люке в полу, спустились в небольшой подвал и проверили содержимое. Денег, понятно, не нашли, но Алка обнаружила пачку старых писем Фараону, еще на зону, и обрадовалась им, как сокровищу. Поплелась домой, прижив их к груди, а на Шизу даже не оглянулась. Он был немного обижен, ему вспомнилось, как она назвала его злым и подлым. И, между прочим, совершенно напрасно.

Все, что с ним происходило, имело веские причины и объяснения. Причем объективные и от него не зависящие. Все ходы и линии его жизни-биографии были закруглены и совершенны, как форма яблока. И другими быть не. могли.

Что Шиза вор и взломщик, обнаружилось в семь лет. Дома была вечеринка с шампанским, и в гостиной стоял смог и гогот. Он появился в дверях с зажженной сигаретой, расчесав предварительно волосы. Все мгновенно смолкли, родственники – дяди, тетки, двоюродные сестры – сперва уставились на него, а потом накинулись всей компанией, мяли, толкали, шлепали, отняли сигарету и заплаканного выгнали прочь. Через десять минут он опять стоял в дверях с сигаретой во рту и улыбался. Они снова набросились, отняли, кричали, ругали, а когда успокоились и забыли, он появился вновь, не забыв умыть лицо и причесаться. Тогда они, прокричавшись, принялись искать сигареты. Тут-то и выяснилось, что он вскрыл письменный стол отца маникюрными ножницами. Мама Рита взглянула на него восхищенно. Ей тоже осточертели запертые столы, шкафы и шкатулки. Все, что отец, научный сотрудник Академии наук, дарил, он запирал на замок.

Дальше между отцом и сыном началось сражение. Отец менял замки, а сын их вскрывал. То, что запиралось в его ящиках: жемчужные запонки, ручка с золотым пером, стопки бумаг с печатями, скрепки, конверты, письма, пахнущие старьем – не стоило ни гроша. В материной шкатулке были блестящие серьги и кольца, но тоже не бог весть что. Среди их сокровищ не нашлось даже приличного перочинного ножика. Все, что Шиза отпирал и отмыкал лет до тринадцати, он отмыкал бескорыстно. И отец совершенно напрасно бубнил, что он кончит тюрягой. Во-первых, не кончит, а начнет. А во-вторых, нечего было каркать.

С его талантами надо было просто попасть в плохую компанию. И он попал. Вначале отпирал квартиры, потом переквалифицировался на транспортные средства. Еще до совершеннолетия у него была судимость. После суда отец не пустил его в дом, заперев железную дверь на четыре замка. Шиза ее вскрыл просто так, ничего из дома не забрав, а когда отец хотел заявить в милицию, мать от него ушла.

Какое-то время они жили вдвоем с Ритой, так после развода мать велела себя называть, но Шизе для его манипуляций нужны были пустые апартаменты, и он купил ей квартиру, куда иногда заезжал, подбрасывал денег, покупал телевизор или диван и давал всяческие советы. В основном, чтобы она не вздумала выйти замуж или связываться с религиозными деятелями и торговыми агентами, а также не смела наниматься на работу по объявлениям, потому что у Риты был редкий дар постоянно вляпываться в дурацкие истории. Она была наивная искательница приключений, доверчивая, как курица. Обвести ее не стоило никакого труда, поэтому еще когда они жили вместе, Шизе приходилось за ней приглядывать.

Однажды у нее появился жених, у которого был в пригороде вышивальный цех. Но он оказался председателем подпольного садомазоклуба, и Рита обзавелась синяками. Пришлось Шизе вправлять мозги директору вышивального цеха так, чтобы его лицо перестало вызывать у окружающих доверие и не могло обмануть даже такую курицу, как Рита. Но, видимо, идеи директора – садомазохиста оставили неизгладимый след в ее сознании, и Рита продолжала упорно искать приключений, которых лишена была в браке.

Теперь она вознамерилась в тандеме с человеком по фамилии Родэ организовать турагентство, и им срочно требовались деньги на покупку столов, компьютера, телефона с факсом и прочей канцелярии. Чтобы ничего не арендовать, лысый и полноватый господин Родэ готов был уступить под офис свою квартиру на первом этаже, но в этом случае он сам оставался без жилплощади и вынужден был переехать к Рите. Этот план Шизе сильно не нравился, но не было времени заняться изучением привычек Ритиного партнера...

Шиза постоял, поглядел в ту сторону, куда ушла Алка, и решил все-таки наведаться к матери. Узнать, что за сюрприз она приготовила на этот раз. Что за ценную дебютную идею.

В ту ночь, когда Зина подобрала девочек на платформе Климентовская, Алик покончил со своим осадным положением. Во дворе, как всегда, в «мазде» сидели Костины ребята. Витек скучал, Гурам позевывал и поглядывал на часы – ждал, когда прибудет смена. Алик, потушив везде свет, сидел на холодном полу балкона и привязывал к прутьям эластичный бинт. На полу были рассыпаны монеты. Он оттянул бинт, вложил монету и выстрелил в фонарь. Мимо. Он вставил новую и снова прицелился. С третьего раза лампочка звякнула и потухла, двор накрыла тьма.

Гурам повернулся к напарнику:

– Лампа перегорела.

– Во блин, – отозвался Витек. – Прикинь, так вот ночью будешь идти, – хлоп – и света нет! Подумаешь, что завалили.

Они тихо хохотнули, Гурам снова посмотрел на часы.

В это время Алик под прикрытием темноты спускался по балконам с помощью швабры. Вставлял ее между прутьев поперечиной, а палка свисала вниз, как шест.

Бесшумно спрыгнув с последнего балкона, он завернул за угол и темными переулками побежал к гаражу. Вывел «мерседес» и выехал по шоссе в юго- западном направлении. Ему предстояло объехать все пункты по ветке. Начинало светать, шоссе было пустым, Алик включил музыку и дожал до отметки 180. «Если хочешь сделать хорошо, сделай это сам», – вспомнилась фраза из «Пятого элемента».

Он педантично переговорил со всеми милиционерами дорожных пунктов. К середине дня пачка долларов сильно похудела. По их реакции он видел, что не он первый, кто предлагает за информацию о девочках деньги. Он прямо спрашивал, сколько им обещали, и давал больше.

На узловую станцию он прибыл к двум часам дня, уже порядком устав. Обратил внимание на черный «мерседес» прямо посреди площади. Номера были московские. Алик подошел к милиционеру возле уазика, лениво игравшему брелком. С лейтенантом Лошаком он договорился быстро. Лошак Мирзу знал в лицо, побаивался и- связываться с ним не хотел. Алика и свои опасались. Резкий татарин, никогда не знаешь, чего от него ждать.

Алик, еще раз покосившись на «мерс», отбыл восвояси. Светиться- ему было незачем, знакомцев встречать не хотелось. Сегодня предстояла еще встреча с Костей.

Капитан Истратов появился в дежурке спустя две минуты после того, как отбыл Алик.

– Чего Мирза приезжал? – спросил коротышку.

– Девчонку свою ищет. Дочь сами найти не могут. Надоели уже, – недовольно объявил лейтенант Лошак. На самом деле, нельзя сказать, что так уж сильно они ему надоели. Авансы он брал уже третий раз. На детях нынче можно было нагреть руки.