ЗОЛУШКА НАОБОРОТ
ИЛИ
НЕ В ДЕНЬГАХ СЧАСТЬЕ
– Ниже, Паоло, ниже. Еще. И сильнее, Паоло, сильнее… А теперь нежнее, Паоло, нежнее. И ниже, Паоло, ниже…
Наталья полностью разомлела от сильных, виртуозных рук молодого профессионала, способного дарить своими прикосновениями истинное наслаждение. В приступе блаженства девушка прикрыла глаза, позволив телу полностью расслабиться, а мозгам отключится от всякой суетности и забот. Она даже тихонечко постанывала от удовольствия, тем самым теша тщеславие Паоло: молодой человек обожал, когда его мастерство оценивали по достоинству. Неожиданный громкий вскрик мобильника резко выдернул Наталью из сладких объятий истомы. Чертыхаясь, и дав знак Паоло остановиться, девушка потянулась за трубкой, и, нажав «вкл.», произнесла заветное «алло».
– Натали, приветик, – пропела трубка чуть писклявым голоском закадычной приятельницы Светочки. – Ну, как продвигается подготовка к событию века?
– Светик, ты только что безжалостно вырвала меня из объятий Паоло, – вместо ответа по существу укорила подруге Наталья-Натали. – Прервала, что называется, на самом интересном месте.
– Ой, прости, прости, не знала, Паоло – это несомненно что-то с чем-то, – мечтательно пролепетала Светлана, и тут же задала свой извечный каверзный вопрос: – Нет, ты все таки признайся, у тебя правда с ним ничего нет?
– Светуль, сотый раз тебе повторяю: во-первых, он… – Наталья втихаря покосилась на объект обсуждения, который, воспользовавшись непредусмотренной паузой, решил, очевидно, навести порядок среди несметного числа своих чудотворных мазей, кремов, лосьонов, и прочих приспособлений, выстроившихся в «творческом беспорядке» на столике у трюмо в правом углу, и, понизив голос, прошипела: – во-первых, и в самых главных, напоминаю тебе, дорогуша, что Паоло – гей…
– Ну, это еще окончательно не доказано, – вступилась подруга за юношу, – может, он бисексуал, то бишь, может как с мальчиками, так и с девочками. А значит…
– Светлана! – возмутилась Наталья. – Я еще не настолько сексуально распущенна, дабы заниматься подобными вещами. И вообще, не забывай, что я замужем. И у нас, между прочем, завтра какой-никакой юбилей: пять лет совместной жизни.
– Да помню я, помню, – отмахнулась подружка. – Того, к стати, и звоню – уточнить, как там, все готово к пиршеству? Ресторан, кушанья, гости, муж?
– Муж то, я надеюсь, готов – готовее некуда, чего нельзя сказать обо мне. – Наталья удрученно вздохнула. – Прическа не подобрана, наряд тем более, и даже массаж не дают спокойно сделать.
– Все, все, намек понят – отваливаю, – поспешила ретироваться Светлана – встретимся завтра вечером, на вашей с Борюсиком свадьбе.
– Какой еще свадьбе? – не поняла Наталья.
– Ну, какая там на пятилетие бывает свадьба? Деревянная? Стеклянная? Марлевая – не помню, – захихикала подружка, и отсоединилась.
– Во балаболка, – фыркнула себе под нос Натали, затем в полный голос позвала Паоло – самого лучшего и самого дорогого массажиста для «рублевских жен»: – Продолжай, Паоло, и теперь давай повыше да посильнее.
Это почетное «звание» – рублевская жена, Наталья с удовольствием и гордостью носила уже ровно пять лет. Её муж, известный, многоуважаемый в Москве, и не только, бизнесмен – банкир Борис Борзов, стабильно входил в двадцатку самых богатых и влиятельных людей России, что позволяло девушке вести совершенно беззаботную, практически райскую жизнь. Грубо говоря, Наталья всегда имела что хотела, сколько хотела, и когда хотела, не ведая никаких лишений или ограничений. Одним словом, не жизнь – малина. Только беда в том, что последнее время девушка все чаще не могла определиться, чего ж ей на самом деле хочеться-то. Чего б еще такого попробовать, чем таким себя занять, побаловать, удивить, чего раньше не доводилось испытывать? Ведь бутики все обхожены, курорты заморские самые помпезные – объезжены, самые эксклюзивные вещи изношены, элитнийшие салоны красоты не вдохновляют, продвинутые, модные выставки, спектакли, аукционы, и прочие скопления «элиты» – не впечатляют, в общем – все как-то приелось, что ли, даже стало навевать тоску. Короче, как ни странно, неимоверно и нелепо это может прозвучать, но похоже райской жизнью «рублевская жена» начала перенасыщаться. По большому счету то, о чем Наталья вожделенно грезила с юных лет, к чему так стремилась, и чего таки в результате достигла, через каких-то там пять лет стало причиной для непонятных переживаний.
Не то, чтобы девушка разлюбила «сытую жизнь», и возжелала вернуться обратно к потребительскому существованию на бюджетную зарплату, отнюдь, просто… Когда больше не к чему стремиться, когда ты достиг высшей точки своего Эвереста, самого пика, и больше не за чем, некуда, и не для чего «карабкаться», а сидеть на месте, почивая на лаврах, оказывается, столь скучно, тогда волей неволей в душе рождается смятение. Уже не совсем понимаешь, ради чего с утра продираешь глаза на встречу новому дню, ради чего ешь, пьешь, что-то делаешь… Теряется смысл жизни, одним словом.
И вот однажды, в очередной из приступов хандры, Наталья вдруг решила, что для обретения, возобновления этого самого смысла, самое время завести ребеночка, который до этого у них как-то все никак «не получался». Об этом девушка и заявила при случаи супругу, на что Борис сдержанно отмахнулся, что «не готов пока еще к столь ответственному шагу», и предложил Наталье обождать с потомством. Ну а коль ей скучно, и хочется с кем-нибудь понянчится, пусть заведет себе собачку, или, на худой конец морскую свинку. Сперва девушка хотела крепко обидеться на примитивного супруга, но потом передумала. А смысл? Во-первых, это одинаково ничего бы не изменило, ибо коли Борзов в чем-то уперся – переубеждать его бесполезно, все равно не получиться: он всегда был непреклонен в своих намерениях, взглядах на те, или иные вещи, мнениях и целях. Собственно, вероятнее всего, именно благодаря этому Борис и стал олигархом.
Ну а во-вторых, таков уж он был по натуре, прямолинейный, порой бесцеремонный, привыкший «рубить правду-матку» прямо в лоб, и не склонный к излишним сантиментам да всяким там «телячьим нежностям». Он не любил и не умел «сюсюкаться», заодно как и вообще выставлять на показ «слюнявые» чувства. Наталья даже не припоминала, чтоб муж хоть когда-нибудь толком признавался ей в любви, даже в момент предложения руки и сердца. Впрочем, отсутствие красноречивых слов Борис зачастую вполне успешно заменял дорогущими подарками – «милыми безделушками», что по большому счету девушку всегда устраивало. И все же… Все же иногда нет-нет, да и хотелось услышать из уст благоверного заветные слова любви, полные нежности, душевности, теплоты, заботы и трепета. Хотелось, как «простые смертные», в простых джинсах и майках, вместо брендовых костюмов и вечерних платьев от кутюр, босиком, взявшись за руки, побродить по васильковому полю, пахнущему росой, налитыми колосьями, сеном и свободой, любоваться лазурным небом, мерцающим миллиардами звезд, слушать упоительную трель соловьев, и до обморока целоваться, повалившись на стог сена…
Наверное, смешно мечтать о подобных «глупостях» в двадцать шесть лет, это больше под стать восемнадцатилетним наивным барышням, только вот в восемнадцать лет Наталья мечтала как раз о другом: о шикарном доме со всеми удобствами, о крутой "тачке", о как минимум пятиразовом отпуске на каких-нибудь Мальдивах или Канарах за год, о неиссякаемом потоке «бабла», словом, обо всем том, что у нее сейчас имелось навалом. Почему же тогда она не чувствовала себя абсолютно счастливой?…
– Наталья Антоновна, я закончил, – словно издалека, сквозь туманную дымку донесся до девушки голос Паоло.
– Что? – Наталья невольно содрогнулась, возвращаясь из нахлынувшего наития к реальности. – А, ну да, закончил. Что ж, благодарю, Паоло. Ты, как обычно, был не превзойден.
Массажист проникновенно улыбнулся.
