Лизе стало стыдно и противно от таких мужниных развлечений. Где-то глубоко кольнула ревность. Лиза поборола стыд и направилась к резвящейся шумной компании. В конце концов, это был её муж, и он должен был отвезти её домой, а потом может катиться ко всем чертям и продолжать эту вакханалию.

Матвей понял, что такой шанс упускать нельзя, и как только Лиза вышла из освещенного огнём пространства и погрузилась во тьму, он вскочил на ноги и, шатаясь, поспешил за ней, буркнув Нюре:

– Пойду, опережу её, угомоню Гришку. Сиди, грейся, сейчас вернусь.

Лиза шла почти наощупь, вглядываясь ослеплёнными огнём глазами в темноту берега. Она надеялась, что это всё же не её муж развлекается сейчас с девицами, что Матвей ошибся. Но глаза уже немного привыкли к темноте, и Лиза различила вдалеке фигуру Гриши, свесившегося с лошади, к тому же до неё доносился его пьяный смех. Она изо всех сил вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть, чем он занимается. Лиза не заметила, как сзади кто-то быстрыми шагами подкрался к ней, и когда она обернулась, услыхав за спиной шорох, кто-то с силой толкнул её в сторону. От сильного толчка Лиза потеряла равновесие и упала, ахнув.

– Кто здесь? – она попыталась встать.

Но нападавший навалился на неё и прижал к траве. Лиза хотела закричать, но ей на рот легла тяжелая мужская рука, а вторая рука стала торопливо шарить по её телу: по груди, по бедрам, по ногам. Кто-то, пыхтя и сопя на ней, пытался задрать ей юбку. Лиза испугалась, а под тяжестью мужского тела, придавившего её к земле, она стала задыхаться, к тому же рука, плотно лежавшая на её губах, практически закрывала ей и нос. Лиза стала отчаянно вырываться и отбиваться, пытаясь обеими руками отнять чужую руку от своего лица. На секунду высвободив рот, Лиза, задыхаясь, прохрипела:

– Не могу дышать. Отпусти.

Обидчик притормозил.

– Только не кричи. Я отпущу. – И он убрал руку с её лица.

Лиза была ошарашена и сбита с толку, услыхав знакомый голос.

– Матвей?! Это ты?

– Да, я. Тише ты.

Весь страх Лизы мгновенно испарился, ему на смену пришли возмущение и гнев.

– Что ты делаешь? Чего тебе надо? – сказала она, тяжело дыша.

– А то ты не понимаешь? – сказал Матвей. – Тебя мне надо.

– Ты что, сдурел? А ну, слезь с меня, – Лиза толкнула его руками в грудь.

Матвей приподнялся над ней на локтях.

– Зачем? Разве ты не видишь, как влечёшь меня? Поманила, подразнила – а теперь на попятную?

– Ты не в себе, что ли? – изумилась Лиза. – Я манила? Да у меня муж есть, а у тебя жена.

– Да к чёрту жену! – плюнул Матвей. – Если тебя это волнует, то не бойся, она никогда не дознается.

И он жадно прильнул губами к её губам. Лизу обдало крепким спиртным перегаром, и её затрясло от отвращения. Она снова стала отбиваться от Матвея, а он, не обращая внимания на побои, целовал ее лицо, шею, грудь. Лиза не хотела кричать, чтобы не привлечь внимания посторонних, чтобы никто, не дай бог, не увидел её полураздетую под этим пьяным мерзавцем – это же такой позор! А тем более чтоб не увидели их Нюра с Гришей. Поэтому она просто отбивалась от Матвея и шипела ему всякие бранные слова, которые он, впрочем, и не слышал.

Потеряв всякую надежду вразумить Матвея, Лиза схватила его за волосы и сильно рванула от себя. Матвей даже взвыл от неожиданности и боли. Лиза воспользовалась секундной паузой и сказала ему прерывающимся от борьбы голосом:

– Если ты сейчас с меня не слезешь, я позову Гришу и …

– И что? – Матвей скривил губы. – Что тогда? Гришу она позовёт. Дура, я ж люблю тебя. Давно люблю. Неужто не понимаешь? Как вижу тебя, так голова горит, руки дрожат, ничего делать не могу. Будто надвое распилили меня, и только рядом с тобой живу. А Гришка твой… Он не достоин тебя. Он гуляка и балагур. Ему бы девок побольше да водки ведро – вот это по его душе. А тебя он не ценит.

– Зато ты шибко ценишь, – сказала Лиза, отвернувшись в сторону от зловонного перегара. – Повалил на траву в потёмках, не спросивши позволения, чуть не оприходовал – вот тебе и всё уважение.

– Прости, – покаялся Матвей. – Не смог совладать с собой. Ты сегодня по-особенному хороша. Лучше всех. Ты такая… Ты одна такая. И только ты мне и нужна.

Матвей ослабил объятия. Лиза, воспользовавшись этим, резко высвободилась от него, встала на ноги, и стала поправлять на себе одежду.

– Придётся совладать, – сказала она сидящему на земле Матвею. – Мне от тебя ничего не надо. У меня есть муж, и мне этого довольно. Так что не приближайся ко мне, иначе в другой раз я всё расскажу мужу.

– А ты меня мужем не пугай, – сказал Матвей спокойно. – Он пустой, и сам по себе ничего не может.

– Это мы ещё посмотрим, – огрызнулась Лиза, – а про меня забудь. Не нужен ты мне.

Лиза повернулась к нему спиной и пошла к реке, где продолжал развлекаться её пьяный муж.

Матвей остался сидеть на траве. Неудовлетворенная страсть, остывая, причиняла телу боль, отравляла мозг яростью. Раскалённая энергия требовала выхода.

– Ничего, – прохрипел он вслед уходящей Лизе, – сама приползёшь, сука!

Он поднялся на ноги и пошел, почти не шатаясь, в сторону костра, к дереву, где был привязан его гнедой. Обернувшись, он увидел, как Гриша усадил Лизу к себе на коня и помчал её по берегу в сторону дома. Матвей нашел своего коня, отвязал его, вскочил верхом и подъехал к заждавшейся жене.

– Поехали, – прохрипел он Нюре и протянул ей руку.

Нюра ни секунды не колебалась, увидев сверкающие яростью глаза мужа. Она знала, что в такие минуты ему лучше не перечить. Она покорно уселась на коня перед Матвеем, и они понеслись домой сквозь ночь.

На следующий день Нюра делилась с Лизой:

– Вчера мы как вернулись домой, так Матвей меня прямо с ходу в спальню потащил. Уж не знаю, что с ним вчера случилось, а только он полночи не давал мне уснуть. Просто в последнее время он уставал на работе и редко звал меня. А вчера его как прорвало, видно, накопилось. Он у меня такой горячий, – говорила Нюра, стыдливо опуская светящиеся счастьем глаза.

Лиза радовалась за подругу, надеялась, что Матвей оставил дурные мысли и снова повернулся к жене, но тревога не покидала её. Лиза понимала, что доверчивая Нюра с её мягким беззлобным характером полностью во власти своего мужа, и только от его желания и прихоти зависит, сделает ли он её счастливой или превратит её жизнь в ад.

Лиза надеялась на лучшее. Но, к сожалению, больше не слышала она от Нюры восторга по поводу дальнейшей совместной жизни с Матвеем. Матвей резко переменился к ней после той ночи. Нюра была в растерянности:

– Ничего не понимаю, – говорила она, вздыхая. – Я думала, что у нас всё наладилось. Ведь было всё хорошо. А оно совсем не так, а всё как раньше. Даже хуже. Матвей приходит домой злой, как чёрт, бесится, меня ругает. Стал часто напиваться. А как напьётся – то ревнует меня, то гонит из дому.

– Гад какой! – негодовала Лиза. – Что же делать? Давай скажем Грише, пусть он с ним поговорит.

– Ты что?! – испугалась Нюра. – Не вздумай ничего сказать Грише. И вообще никому не надо говорить. Матвей на самом деле не такой. Он просто вспыльчивый. Но это всё ничего. Всё наладится. Всё образуется.

– Да ничего не образуется, – Лиза никак не могла успокоиться. – Гриша – твой брат, и друг Матвея. Матвей должен его послушать.

– Ой, Лиза, – вздохнула Нюра, – да никого он не послушает. Ему никто не указ. А Гриша так и подавно. Не боится он никого.

Нюра отвернулась в окно, и солнечные лучи осветили её лицо. Лиза что-то увидела; она ещё сама не поняла, что именно, но что-то на лице подруги привлекло её внимание. Лиза придвинулась ближе и глянула на Нюру – теперь она ясно видела ссадину и кровоподтёк на скуле Нюры.

– Что это? – спросила Лиза, нахмурившись.

– Где? – Нюра не поняла, но потом проследила взгляд подруги и махнула рукой: – Да, не страшно. На днях ударилась о дверцу шкафа. Не заметила, что она была открыта.