Всё обошлось без приключений, только мой одноклассник Коля Стародубцев упал с третьей полки, но почти не ушибся. Причём те, кто это видел, уверяли, что когда он руками уже щупал пол, пальцы ног ещё цеплялись за полку. Николай был верзила, каких мало.
К полудню поезд прибыл в Оренбург. Возле вагона построились в нестройные шеренги и пошли к троллейбусной остановке. Через час были на сборном пункте. Он занимал большую, огороженную сплошным забором, территорию с двумя четырёхэтажными зданиями и бараком с длинными рядами двухъярусных нар.
После того, как за нами закрылись ворота, началась армия. На призывном было скучно: сначала комиссия, собеседование, потом частые построения, а в основном, лежание на нарах. От скуки захотелось выпить. Поискали магазин, но поблизости винно-водочного не оказалось.
Во время одного из перекуров, к нам подошёл солдат, на призывном их было много, с разными погонами, следили за порядком, видимо.
Погоны у него были красные (краповые).
-Как дела, земляки, куда призывают? – спросил.
-Не знаем ещё.
-Может, и ВВ попадёте, как я.
-Почему это?
-Да разговаривали мы с офицерами, много «покупателей» из МВД.
-Ты обрадовал.
-А что, ничего. Кто-то, может, даже в Оренбурге служить будет.
-Ну и как служба?
-Да как? Не мёд, конечно. А вообще, главное – не лениться, в армии сачков не любят, ну и не жаловаться, не стучать.
– Не дай бог в ВВ,– сказал один из наших, – я сбегу тогда точно.
-Куда ты сбежишь? Я рядом с домом служу и то не сбежал. Да и зачем?
-Ну а всё-таки? Что за служба у вас, – спросил я.
– Привыкнуть тоже надо. У меня вот случай был. Год отслужил, назначили в плановый караул, конвоировали в поезде. Подъехали автозаки, стали получать осуждённых. Смотрю, выходит один, лицо знакомое, на меня смотрит. Я и не узнал его сразу. Зять, муж сестры. Я у него спрашиваю:
"Как? За что?".
"Вот так, – говорит, на краже спалился".
-А мне и не писали про него ничего. А что делать? В дороге через решётку общаться пришлось.
-Да, собачья служба, что ни говори, – сказал Николай Стародубцев,– лучше уж не попадать в такие войска, ничего хорошего.
-Нет, мы в ВВ не попадём, мне ещё в районе сказали, радиотехнические, сказал я.
– Мне – танковые говорили,-ответил солдат.
После ужина в помещение, где мы располагались, подошли два солдата -чернопогонника. Подошли к одному призывнику, поговорили, после чего он вытащил из кармана деньги и отдал им.
-У тебя есть деньги? – спросили они у меня.
-Нет.
-Ну, пошли с нами.
Отошли в сторону от здания.
-Дай пять рублей.
-Откуда?
-Да ладно, из дома едешь.
-Я вам что касса?
– Ты что борзый такой?
-Я же сказал, нет денег.
– Ладно, пацан, – сказал второй. –Мы тут без денег сидим. Дай хоть три рубля.
-Ладно, три рубля.
" Да хрен с ними, – подумал, – через несколько дней сам солдатом стану".
Через сутки и за нами пришли покупатели. Построили в колонну по два, отвели в сторону. Развернули в две шеренги, начали опрашивать:
-Судимые есть?
-Нет.
-Родственники у кого есть судимые?
-У одного нашлись.
-Кто?– спросили.
-Отец, дважды судим.
-Хорошо, разберёмся.
-Служить будете во внутренних войсках, служба непростая, но интересная.
-Чем?
-Узнаете.
-А куда поедем?
-Увидите.
-Ну, скажите, товарищ капитан.
-В Красноярск. На пра-во. Шаго-ом марш.
Через пару часов нашу команду вместе с другими посадили в воинский эшелон, разместили в вагоне, назначили старших, дежурных, дневальных… Сначала поехали на Запад. Я уже обрадовался. Но доехали до Саратова, забрали там призывников и повернули назад. Опять Оренбург, уже проездом, и через Башкирию – в Сибирь.
На станциях выходить не разрешали. Выходили только солдаты, которые нас, похоже, охраняли. Они становились возле вагонов, где обычно стоят проводники. На ремнях у них висели штык-ножи. Письма передавали через окна проходившим мимо, просили, чтобы бросили в почтовый ящик.
Домашние продукты съели ещё на призывном. В поезде уже ели гороховое пюре, жиденькие супы, каши. Хотелось есть. Голод – постоянный спутник молодого солдата.
Снова выручили проводники. У них купили водку, дорога стала веселее.
По дороге я любовался пейзажем. Красивые хвойные леса сменялись голыми холмами, потом появлялись лесистые сопки, крутые зелёные склоны. После Кургана всё реже попадались города и сёла. А когда ехали уже по Сибири, те деревни, которые иногда появлялись, выглядели однообразно со своими некрашеными домами и заборами, кладками дров да колодцами-журавлями.
Когда осталось ехать совсем немного, мы почему-то, глядя на одного дурака, который выкинул что-то из вагона, стали выбрасывать в окно свои вещи, я выбросил фуражку, она мне не нравилась.
На железнодорожный вокзал Красноярска поезд прибыл в четвёртом часу утра. На перроне нас уже ожидали солдаты в бушлатах с краповыми погонами и в пилотках. Как только вышли из вагона, я сразу почувствовал резкий холод. Мы приехали 11 мая, но деревья стояли голые, было сыро и ветрено, снег, видимо, только что сошёл. Я пожалел, что выкинул фуражку.