Всё обошлось без приключений, только мой одноклассник Коля Стародубцев упал с третьей полки, но почти не ушибся. Причём те, кто это видел, уверяли, что когда он руками уже щупал пол, пальцы ног ещё цеплялись за полку. Николай был верзила, каких мало.

К полудню поезд прибыл в Оренбург. Возле вагона построились в нестройные шеренги  и  пошли к троллейбусной остановке. Через час были на сборном пункте. Он занимал большую, огороженную сплошным забором, территорию с двумя четырёхэтажными зданиями и бараком с длинными рядами двухъярусных нар.

После того, как за нами закрылись ворота, началась армия. На призывном было скучно: сначала комиссия, собеседование, потом частые построения, а  в основном, лежание на нарах. От скуки захотелось выпить. Поискали магазин, но поблизости винно-водочного не оказалось.

Во время одного из перекуров, к нам подошёл солдат, на призывном их было много, с разными погонами, следили за порядком, видимо.

Погоны у него были красные (краповые).

-Как дела, земляки, куда призывают? – спросил.

-Не знаем ещё.

-Может, и ВВ попадёте, как я.

-Почему это?

-Да разговаривали мы с офицерами, много «покупателей» из МВД.

-Ты обрадовал.

-А что, ничего. Кто-то, может, даже в Оренбурге служить будет.

-Ну и как служба?

-Да как? Не мёд, конечно. А вообще, главное – не лениться, в армии сачков не любят, ну и не жаловаться, не стучать.

– Не дай бог в ВВ,– сказал один из наших, – я сбегу тогда точно.

-Куда ты сбежишь? Я рядом с домом служу и то не сбежал. Да и зачем?

-Ну а всё-таки? Что за служба у вас, – спросил я.

– Привыкнуть тоже надо. У меня вот случай был. Год отслужил, назначили в плановый караул, конвоировали в поезде. Подъехали автозаки, стали получать осуждённых. Смотрю, выходит один, лицо знакомое, на меня смотрит. Я и не узнал его сразу. Зять, муж сестры. Я у него спрашиваю:

 "Как? За что?".

"Вот так, – говорит, на краже спалился".

-А мне и не писали про него ничего. А что делать? В дороге через решётку общаться пришлось.

-Да, собачья служба, что ни говори, – сказал Николай Стародубцев,– лучше уж не попадать в такие войска, ничего хорошего.

-Нет, мы в ВВ не попадём, мне ещё в районе сказали, радиотехнические, сказал я.

– Мне – танковые говорили,-ответил солдат.

После ужина в помещение, где мы располагались, подошли два солдата -чернопогонника. Подошли к одному призывнику, поговорили,  после чего он вытащил из кармана деньги и отдал им.

-У тебя есть деньги? – спросили они у меня.

-Нет.

-Ну, пошли с нами.

Отошли в сторону от здания.

-Дай пять рублей.

-Откуда?

-Да ладно, из дома едешь.

-Я вам что касса?

– Ты что борзый такой?

-Я же сказал, нет денег.

– Ладно, пацан, – сказал второй. –Мы тут без денег сидим. Дай хоть три рубля.

-Ладно, три рубля.

" Да хрен с ними, – подумал, – через несколько дней сам солдатом стану".

Через сутки и за нами пришли покупатели. Построили в колонну по два, отвели в сторону. Развернули в две шеренги, начали опрашивать:

-Судимые есть?

-Нет.

-Родственники у кого есть судимые?

-У одного нашлись.

-Кто?– спросили.

-Отец, дважды судим.

-Хорошо, разберёмся.

-Служить будете во внутренних войсках, служба непростая, но интересная.

-Чем?

-Узнаете.

-А куда поедем?

-Увидите.

-Ну, скажите, товарищ капитан.

-В Красноярск. На пра-во. Шаго-ом марш.

Через пару часов нашу команду вместе с другими посадили в воинский эшелон, разместили в вагоне, назначили старших, дежурных, дневальных… Сначала поехали на Запад. Я уже обрадовался. Но доехали до Саратова, забрали там призывников и повернули назад. Опять Оренбург, уже проездом, и через Башкирию – в Сибирь.

На станциях выходить не разрешали. Выходили только солдаты, которые  нас, похоже, охраняли.  Они становились возле вагонов, где обычно стоят проводники. На ремнях у них висели штык-ножи. Письма передавали через окна проходившим мимо, просили, чтобы бросили в почтовый ящик.

Домашние продукты съели ещё на призывном. В поезде уже ели гороховое пюре, жиденькие супы, каши. Хотелось есть. Голод – постоянный спутник молодого солдата.

 Снова выручили проводники. У них купили водку, дорога стала веселее.

По дороге я любовался пейзажем. Красивые хвойные леса сменялись голыми холмами,  потом появлялись лесистые сопки, крутые зелёные склоны. После Кургана всё реже попадались города и сёла.  А когда ехали уже по Сибири, те деревни, которые иногда появлялись, выглядели однообразно со своими некрашеными домами и заборами, кладками дров да колодцами-журавлями.

Когда осталось ехать совсем немного, мы почему-то, глядя на одного дурака, который выкинул что-то из вагона, стали выбрасывать в окно свои вещи, я выбросил фуражку, она мне не нравилась.

На железнодорожный вокзал Красноярска поезд прибыл в четвёртом часу утра. На перроне нас уже ожидали солдаты в бушлатах  с краповыми погонами и в пилотках. Как только вышли из вагона, я сразу почувствовал резкий холод. Мы приехали 11 мая, но  деревья стояли голые, было сыро и ветрено, снег, видимо, только что сошёл. Я пожалел, что выкинул фуражку.