© П.Гусев, 2016

© «Издательство «Граница», 2016

Николай гулял в парке со своей невестой. Она прижалась к нему, облокотилась на руку, и так они и шли, мечтая о дне своей свадьбы. Тут раздался громкий голос из репродуктора:

– Слушайте важное сообщение!

Они остановились, как и многие отдыхающие, встали возле радио – казалось, оно превратилось в зловещий большой черный раструб, из которого звучал тревожный голос. Народ застыл, услышав сообщение:

– Враг вероломно напал на нашу Родину. Встанем все, как один, на её защиту!

Все слушатели возбужденно стали обсуждать нагрянувшие события, а Николай с невестой Катей пошли домой.

Мать уже ждала их возле крыльца, где также столпились остальные жильцы, кто со злобным, кто с растерянным видом, обсуждая страшные известия.

– Сынок, что же теперь будет? – спросила она, ожидая от него успокоительный ответ.

Сын только пожал плечами и тихо ответил:

– Не знаю, мама.

Катя молчала, а потом сказала:

– Пойду успокою своих родителей, наверное, тоже волнуются.

И в этот момент подъехала машина, из нее вышел военный в фуражке, сдвинутой на затылок, весь в поту. Подошел, представился перед всем народом и спросил:

– Есть тут кто из двенадцатой квартиры?

Николай молча выдвинулся из толпы. Ему вручили повестку. В ней было четко написано, что завтра в девять часов он должен прибыть в указанное место и взять с собой теплую одежду, кружку и ложку.

Мать и невестка охнули. Катя справилась с волнением и заявила:

– Коля, я сегодня останусь с тобой, а утром провожу тебя. Ты меня только не гони домой. Я так решила!

Вечером они вдвоем собрали вещи, указанные в повестке, и сложили их в вещмешок. Затем взяли из серванта бутылку сухого вина, пару яблок и удалились в спальню.

Мать слышала взволнованный и сбивчивый голос Кати:

– Ну и что, Коленька, что мы не расписались, зато буду знать – я твоя самая родненькая. И буду ждать, пока не вернешься.

Утром они встали с синевой под глазами (так как не спали всю ночь), но счастливые и в обнимку вышли во двор. Мать Колю перекрестила и поцеловала. У всех провожавших лица посуровели. Они понимали, что на войне может произойти все. Оттуда, бывает, и не возвращаются.

Катя, провожая Николая, всю дорогу твердила:

– Береги себя! Обо мне с мамой не беспокойся, только себя береги!

Возле собравшихся призывников они долго целовались, пока не послышалась команда офицера:

– По-о машина-ам!

Николай влез в кузов, и последнее, что она увидела, как он через пелену серой пыли махал ей рукой.

Первое письмо от него пришло быстро, через десять дней. Он писал: «Я осваиваю курсы молодого бойца, затем начну учиться на командира отделения. Придется отвечать за каждого солдата. У меня все хорошо, не волнуйтесь. Целую, Коля».

Через месяц Катя почувствовала, что беременна, и написала ему:

«Коля, у нас будет ребеночек, не знаю – девочка или мальчик. Я очень рада, что появится наша кровинушка».

Он ответил ей, будучи уже на фронте, участвуя в боях с врагом: «Дорогая женушка, как родится малыш, пришли мне на листочке его обрисованную ладошку». И опять заканчивал письмо: «У меня все хорошо, не волнуйтесь. Целую, Коля».

Прошло время, и Николай получил конверт, а в нем листочек с нарисованной маленькой ладошкой. В письме было сообщение, что родилась девочка. Он приложил рисунок к губам, ему показалось, что ладошка теплая, нежная и согревает его, и он долго ее так держал.

Солдаты смеялись – за сержанта радовались. Ни у кого из них во время войны дитё не появилось, а у него вот есть.

Николай листочек с ладошкой положил в нагрудный карман гимнастерки, а когда душа домой просилась, вытаскивал её, смотрел и нежно поглаживал.

Бои шли тяжелые, и многие однополчане из его отделения оказались в госпитале. Николай жалел молодое пополнение прибывших необстрелянных солдат и старался им помочь, всегда сам первым шел в бой. Ему казалось, что так он их от пуль уберегает, а его они, проклятые, обходили стороной. Солдаты над ним шутили:

– Это, товарищ сержант, вас ладошка дочки от беды оберегает.

А он, гордый за дочку, отвечал:

– Точно-о та-ак! – и писал жене и маме, что у него на службе все хорошо и чтобы они не волновались.

Однажды его часть пошла в штыковую атаку. Он, как всегда, впереди. Плацдарм был отбит. Враг отступил. Но тут неожиданно грянул взрыв упавшего снаряда. Некоторых бойцов ранило, а кто-то и погиб. Санитары выносили с поля боя красноармейцев, черных от копоти, облепленных кровавой землей, и отправляли в лазарет – кого лечить, а кого на опознание. Одного сержанта они сразу узнали по обнаруженному у него листочку с рисунком ладошки в нагрудном кармане гимнастерки. Многие служившие слышали о нем.

В этот день после боя почтальон принес в стрелковое отделение толстое письмо, исписанное радостными словами: «Коленька, наша дочка подросла. Мама говорит – вылитая ты, когда был маленьким. Посылаем тебе еще одну ладошку – размером она больше, чем предыдущая».

И все солдаты, кто еще не видел листочек, хотели посмотреть и потрогать обрисованную там ладошку.

Война нагрянула неожиданно.

Лейтенанту Лагутину было приказано срочно сформировать из курсантов пограничной школы взвод и своим ходом добираться до места назначения. Ночью с полным боевым комплектом они тронулись в путь. Уже стало рассветать, когда дошли до хутора. Ни пения петухов, ни лаяния собак не было слышно, даже птицы и те куда-то подевались. Серые хаты были глухо закрыты ставнями, и во дворах не было ни одной живой души. На поле виднелась огромная куча саженцев и готовые вырытые ямки для посадки. «Люди, видно, спешили уйти и не закончили работу», – подумал Лагутин.

Он дал команду взводу:

– Всем пятнадцать минут отдыха!

Солдаты, где стояли, там же и улеглись, а Лагутин пошел посмотреть, какого дерева саженцы, и увидел уже засыхающие яблоньки: день-два – и совсем пропадут. Лагутин постоял минуту в раздумье, затем взял небольшое деревце, лежавшую рядом лопату и закопал деревце в лунку, а затем и следующие посадил.

Солдаты, увидев это, по одному стали подходить к саженцам и сажать их в приготовленные ямки. Скоро весь взвод участвовал в этом мероприятии, и вся куча хилых яблонек была посажена. На все уговоры лейтенанта «отдыхать» солдаты отшучивались: «Мы не устали!» Пятнадцать минут прошли, и Лагутин дал команду:

– Строиться! Шагом марш!

Солдаты шли и оглядывались на посаженные саженцы. А они колыхались от ветра, будто говоря «до встречи!»

Четыре года Лагутин со своим взводом был на фронте и скоро стал командовать более крупной частью. По счастливой случайности, все бывшие курсанты служили с ним – их прозвали «лагутинцы». Они достойно сражались с врагом, многие были представлены к правительственным наградам и званиям. Но были и раненые, и погибшие.

Пришел долгожданный день Победы! Враг был уничтожен. Усталым, невыспавшимся солдатам зачитали указ о демобилизации, а кому-то о продолжении учебы в военной академии. Лагутин, ставший полковником, получил приказ довезти демобилизованных солдат на машинах до города. Все они с радостными лицами и с бурно бьющимися от счастья сердцами запрыгали по машинам и, словно не было никакой усталости, дружно закричали:

– Домой! Домой! Поехали!

Путь был неблизкий, и они долго тряслись на машинах. Проезжая мимо одного хутора, Лагутин заметил до боли знакомое поле и хаты, только сейчас они были побелены, а на поле цвели яблоньки, словно усыпанные большими снежинками.