– Ты на что намекаешь, гнида?! – рявкнул Гохан, хватая со стола пистолет и вскакивая. – Мы не работаем на ищеек! Ты на пулю нарываешься, урод?

Он не врал. Ну ладно, уже легче. Осталось только успокоить его, чтобы он и в самом деле не начал палить.

– Тихо, тихо, господин Гохан, – Коосин успокаивающе поднял руки. – Я не хотел тебя обидеть. Только, сам понимаешь, нам нужны гарантии.

– Получишь ты гарантии, – неожиданно широко ухмыльнулся наркоторговец. – Отличные, без дураков.

Повинуясь его знаку, два других мужчины поднялись из-за стола и подошли к лежанке. Они ухватили замычавший и задергавшийся сверток и поставили его вертикально. Блеснуло лезвие ножа, треснула вспарываемая ткань, и оказалось, что внутри свертка находится четвертый мужчина: пожилой гулан с седыми курчавыми волосами, темно-коричневой кожей и тонким шрамом, пересекающим лицо от уха до подбородка.

– Он – асхат Трипасталлаха, – Гохан добыл из-за пазухи пластинку зеленого пластика, на которой красовался серебряный знак: стилизованная гора с раздвоенный вершиной. – Один из четырех. Позавчера мы его захватили. Он что-то заподозрил и отправился в наши края с инспекцией.

Бандит ухмыльнулся.

– Не волнуйся, у нас в городе свои люди повсюду – и в управе, и в полиции. Нас предупредили вовремя. Мы засунули в его джип труп какого-то землекопа, облили бензином и спустили в пропасть. Несчастный случай, знаешь ли, у нас в горах такие не редкость. Эй, ты, – он снизу вверх ударил пленника рукоятью пистолета, разбив ему бровь. – Чё молчишь? Язык отнялся?

– Вы поплатитесь… – непослушными распухшими губами прошептал мужчина. – Вы мерзавцы, наживающиеся на чужих страданиях…

– Во, и так вчера весь день, – довольно ощерился бандит. – Идейный, сука.

– Что насчет гарантий? – нетерпеливо спросил Коосин. – Меня не интересуют асхаты и прочие чиновники.

– Вот он и есть гарантия, – бандит щелкнул предохранителем пистолета и приставил ствол ко лбу пленника. – Слышь, дед, ты верующий? Кому молишься? Курату, Валараму, Тинурилу, Сумару? А то вдруг Единому? Валяй, помолись напоследок, разрешаю.

– Я не молюсь богам, ублюдок! – асхат попытался плюнуть торговцу маякой в лицо, но не сумел. Тонкая ниточка слюды прилипла к его подбородку. – Стреляй! Только тебя самого достанут, и очень скоро!

– Ну, если оно тебя утешает… – гоготнул бандит. – Пока, дед.

И он нажал на спуск.

Сухо стукнул курок, и слегка напрягшийся в ожидании выстрела посланник сморгнул. Осечка? Наркоторговец недоуменно посмотрел на оружие, передернул затвор и, направив пистолет в лицо старику, снова спустил курок. Новый щелчок возвестил о второй осечке.

– К-ссо… – прошипел бандит, снова передергивая затвор.

– Всем лежать-бояться! – от внезапного гарканья над ухом Коосин вздрогнул, инстинктивно отпрянув к стене – и замер, медленно поднимая руки. – Бросить оружие, стреляем без предупреждения! Замереть, мразь!

В небольшой хижине внезапно стало очень тесно. Люди в мокром камуфляже возникали словно из воздуха. Тролль, макушкой почти достающий крышу, схватил Гохана за шиворот и с размаху впечатал его лицом в громко затрещавшую стену. Главарь с расквашенным носом и закатившимися глазами сполз на пол. Его подручные, инстинктивно попытавшиеся ухватиться за винтовки, получили смачные удары по корпусу и физиономиям и едва не проломили собой соседние стены, но им упасть не дали – подхватили и прижали к стене, уперев под ребра дула автоматов. Один из новоприбывших взвалил на плечо связанного асхата и мгновенно исчез из хижины.

Завороженно уставившись на два дула, упершиеся ему в живот, Коосин пытался справиться с шоком. Кто они? Полиция? Невозможно, невозможно, невозможно! Если полиция, значит, за людьми Гохана следили с самого начала. Но почему тогда их не арестовали сразу? Почему позволили связаться со Змеей и начать переговоры? Значит, все-таки провокация?

Обмякших спутников Гохана подхватили под руки и выволокли из хижины. Движение – и в доме остались только Коосин, Гохан и стоящий спиной к Коосину тролль в камуфляже. Только сейчас Коосин сообразил, что тролль выглядит как-то странно. В ночных операциях в джунглях бойцы его расы предпочитали сражаться голыми, оставляя на себе лишь портупеи для оружия и легкие бронежилеты, прикрывавшие оба сердца. Зеленая чешуя идеально сливалась с листвой, делая их почти невидимыми даже днем, при хорошем освещении. Ночью же разглядеть тролля в зарослях – задача почти непосильная. Правда, двуногие крокодилы ночами предпочитали не действовать – химия, дающая ночное зрение, не слишком хорошо сказывалась на здоровье, но уж если вступали в драку, остановить их было попросту невозможно.

Зачем же этот напялил на себя пятнистые тряпки, да еще и шлем?

Тролль ухватил оглушенного Гохана за горло своей лапищей в черной кожаной перчатке и без труда вздернул на ноги. Затем он медленно повернулся – и Коосин болезненно закашлялся, подавившись собственной слюной.

Не тролль.

Человек.

Огромный, не меньше сажени с осьмушкой в высоту, в полсажени в плечах – но все-таки человек.

– Добрая ночь, блистательный господин Коосин, – с едва уловимой ноткой сарказма в голове проговорил гигант. – Разреши представиться: я Дентор Пасур, оой-генерал полиции Республики Сураграш. Не могу, впрочем, сказать, что рад знакомству с бывшим земляком, да и благосклонности у тебя не попрошу.

– Доброй ночи, господин Дентор, – пересохшими губами пробормотал Коосин. Все, конец. Южный Дракон, может, и выкрутится – но вот ему лично уже ничего не светит. Участие в попытке убийства государственного чиновника – за такое его и в цивилизованных краях из тюрьмы не выпустили бы лет десять, а то и дольше. Здесь же – попросту пристрелят. В особенности когда решение принимает бывший катонийский фунт. А ведь он с самого начала как чувствовал, что ничего хорошего из встречи не выйдет.

– С тобой у нас выйдет отдельный разговор, господин посланник. А пока молчи и смотри.

Гигант отвесил Гохану оплеуху, вероятно, не слишком увесистую по собственным меркам. Бандит, однако, дернулся и застонал. Он приоткрыл мутные глаза и непонимающе уставился на генерала. Дентор повернулся, в два шага пересек хижину и бросил наркоторговца на лежанку.

– Харраташ Кусура, известный также как Гохан, – с лязгающими нотками в голосе проговорил он. – Слушай меня очень внимательно, потому что твоя жизнь висит на волоске. Ты обвиняешься в бандитизме, похищении и торговле людьми, принуждении к проституции, пытках, убийствах, а также незаконном обороте оружия и наркотиков. За тобой числится девяносто четыре полностью доказанных преступных эпизода, включая двадцать три собственноручных убийства, из них восемь – с особой жестокостью. Ты также обвиняешься в организации бунта в тюрьме города Массакарина, повлекшем за собой гибель двадцати пяти охранников и бегство ста пятидесяти особо опасных заключенных. Твоя вина доказана как свидетельскими показаниями, так и объективными уликами, включая анализ биологических материалов и сверку отпечатков пальцев с достоверностью до пяти знаков. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Бандит замычал и замотал головой. Он попытался отползти назад, но тут же уперся спиной в стену. Бессмысленно подрыгав ногами, он в ужасе уставился на своего обвинителя.

– Я все расскажу, все! – пробормотал он. – Они меня заставили, они подговорили! – он ткнул дрожащим пальцем в Коосина. – Я ничего не хотел, я завязал, да, я давно завязал! Меня шантажировали!

– Харраташ Кусура, – все с теми же лязгающими нотками продолжил Дентор, – вся история твоей жизни и твои последние действия подтверждают, что для тебя человеческая жизнь безразлична. Тебя не волнует, сколько людей из-за тебя умрут или станут безнадежными наркоманами. Тебя интересует лишь собственная прибыль. Полгода назад, засадив тебя в тюрьму, я предупреждал, что ты ходишь по грани. Ты не внял. Ты всерьез полагаешь нас слишком мягкими, чтобы убивать, и переубедить тебя мне не удалось. И главное – нет ни одного шанса, что ты сумеешь перевоспитаться и изменить свои взгляды на жизнь. Харраташ Кусура, ты не человек. Ты бешеная крыса, не осознающая и не желающая осознавать последствия своих действий. Твое существование – угроза для общества.