– Моему волку понравилась одна, но я не смог узнать кто она.

– Это невозможно. У нас не может быть истинной и той, что мы любим. Это должен быть один и тот же человек.

– Значит мой случай исключение из правил. Разъедини нас с Олесей.

– Это опасно. Нужно вырвать часть души.

– С этим Сэмом же получилось. У него тоже была истинная.

– Там другое. Просто Милана захотела его, а ты знаешь, я не могу отказать своей любимой дочурке. Она так похожа на свою маму, – папа никогда не рассказывал, что случилось с матерью моей сестры. Но он до сих пор по ней скучает.

– Отсеки часть души. Я не против, – я уже чувствую эту связь, меня, как магнитом тянет вернуться к ней, к Олесе. Хочется зарыться в ее растрёпанные белые волосы, поцеловать каждый участок ее кожи. Её хрупкую, такую маленькую в моих руках, услышать ещё раз её будоражащий стон. Я уже чувствую, как она держит меня за яйца, а с каждым днём связь будет все прочнее и прочнее. Нужно это прекратить! Я никогда никому не подчинялся, не собираюсь начинать.

– Хорошо. Как только она забеременеет, я все сделаю.

Луна скрывается за кронами деревьев, чтобы появиться снова, освещая мне дорогу. Я, который день подряд, прочесываю лес. Все напрасно, я не могу найти ту белую волчицу, уловить её запах. Ее здесь нет, но я продолжаю тешить себя надеждой и надеяться на чудо.

Устав от быстрого бега, ложусь на тот самый камень, на котором лежала она. Она мой шанс на спасение. Меня одинаково тянет к ней и к моей жене, которую я упорно избегаю. Мне нужно взять свои чувства под контроль, стать тем прежним, каким я был до появления в моей жизни Олеси. Стать свободным. Белая волчица могла бы помочь мне отвлечься, перерубить ту нить между мной и женой.

Это похоже на болезнь наркомана, зависимость. Стоит мне прикрыть глаза и передо мной появляются глаза цвета лаванды, чуть приоткрытый от страсти рот, а в ушах звучит тихий стон, как капитуляция. Я день и ночь думаю то об Олесе, то о волчице. Это не нормально. И я покончу с этим. Чего бы мне это не стоило.

Домой я возвращаюсь рано утром. Иду в комнату на первом этаже.

– Глеб! – окрикивает меня отец. – Зайди ко мне! Зевая следую за ним. Отец выглядит рассерженным, меряет кабинет широкими шагами, заложив руки за спину. – Скажи, ты зачем женился?

– Ты знаешь. Потому что ты так велел.

– А для чего?

– Тебе нужен был внук.

– Вот именно! – он угрожающе трясет в воздухе указательным пальцем. – А как это случится, если ты свою жену не видел со времён первой брачной ночи. Я недоволен тобой, – я не понимаю, зачем ему потребовался внук так срочно. Горит что ли?

Я не готов стать отцом. Да что там! Я и жениться не был готов и вряд ли когда то захотел бы.

– И где ты шатался всю ночь? По бабам шлялся? – отец говорит это и его поводит. Лицо побледнело он прикрывает глаза и хватается за край стола.

– Отец? Что с тобой? – я подбегаю к нему и придерживаю за локоть. Он машет рукой.

– Не стоит. Все нормально. Впервые вижу что отцу плохо. Для меня он как титан, его не способно убить время. Он и мой дядя Рогволод единственные кто победил смерть. Им больше четырех тысяч. Ни один оборотень столько не прожил. Для меня они как чудо. Неужели это конец?

– Сегодня мы идём на важный прием. Приготовь фрак, – он выходит бормоча себе под нос: – Время выходит. Нужно поторопиться.

Я прокручиваю слова отца, не понимаю о чем он. Очередная тайна, о которой он, конечно же, не расскажет.

Я вспоминаю то, что говорила Олеся. Как тогда она точно попала в самое больное место. Отец приказывает, а мы выполняем. Я никогда не видел от него тепла, любви, человечности. Разговоры по душам – это просто не про нас. Мы с Миланой, моей сестрой, из кожи вон лезем, чтобы заслужить его одобрение. Но все тщетно.

Горечь остаётся на языке, а грудь сдавливает понимание, что мы лишены чего-то важного, того, что есть у простых людей.

Я вспоминаю сцену, которую застал на кухне. Наш слуга, Константин, сидел за столом со своим сыном. Тот рассказывал ему о том, сколько поймал рыбы. С ним Константин преображался. Он светится от гордости за сына и с любовью треплет его по голове. От моего отца такого не дождешься. Сколько бы не старался ему угодить.

Я надеваю белую сорочку. Накрахмаленные воротник трёт кожу, беру шёлковый галстук-бабочку, когда в комнату заходит Константин.

– Позвольте? – киваю. Константин повязывает бабочку на шее. – Вы идете один? Без жены? – чтобы снова слушать перешептывания и смешки за спиной?

– Один, – застегиваю белый пикейный жилет на три дорогих пуговицы, под пытливым взглядом Константина.

– Позвольте спросить почему?

– Будут политики, влиятельные люди и девочка из глуши там совсем не к месту. Что она знает об этикете? Давай честно. Её хоть как наряди она выглядит… простовато.

– Но она же ваша жена. Ей все равно придётся сопровождать вас. А этикету можно научить. – Константин помогает надеть фрак.

– В другой раз, – беру белые перчатки. И спускаюсь вниз. Возле машины останавливаюсь, чувствуя как сверлит между лопатками. Подняв голову вижу в окне Олесю, она быстро задергивает шторку.

Прикрывая глаза, пытаюсь унять изжогу. Или это не она? А меня просто тошнит от самого себя.

Слуги одетые во фраки с черной жилеткой, скрипки выводят нежную приятную музыку, дамы в элегантных платьях, а все мужчины, согласно дресс-коду, одеты как и я.

Я словно переношусь в начало двадцатого века. Мой дядя, Рогволод, любит устраивать подобные приемы. Помпезно, пафосно. Я вижу его в центре зала. Статный, на вид ему лет сорок, хотя он почти ровесник отцу. Младше всего на десять лет. Внешне он совсем не похож на отца. Брюнет, с ярко зелёными глазами.

Четыре тысячи лет назад был создан первый успешный оборот человека в оборотня. Пытались очень долго, но безуспешно. Люди умирали, словно сама природа была против такого вмешательства. Псы-воины, так называли моих предков, отличались особой свирепостью. Идеальные воины. Рогволод был обращён спустя десять лет и он стал прародителем другой расы – вервольфов.

Возник конфликт двух лидеров. Ни мой отец, ни его брат не хотели сдавать лидерских позиций. Лишь недавно они помирились.

Мы с отцом подходим к Рогволоду. Братья пожимают друг другу руки, я киваю в знак приветствия. Рядом с ними стоит Демитрий, вервольф, вместе со своей женой Лулу.

Именно они послужили тому, что четырех тысячелетняя война привела к миру. Лулу и Демитрий влюбились друг в друга, и несмотря на то, что Лулу оборотень, поженились и теперь у них двое детей. Они стали легендой, что несказанно бесит отца и дядю. Как их потомки, стали значимее чем они, создатели?

Я видел их однажды, на очередном приеме.

– Дмитрий, – говорит дядя на английском. – Вы должны присоединиться к нам. Войти в круг приближенных.

– Простите мистер Руд, но нет. Мы с женой хотим жить спокойной жизнью. Тем более, то движение, которое вы создаете – претит нашим взглядом. Какая разница на ком женится вервольф или оборотень?

– Есть разница! Это смешанная кровь.

– Тем более, нам с вами не по пути. Наши дети полукровки. Эмили, моя дочь она оборотень, пошла в жену. А Алан в меня, он вервольф, – тут заговорила его жена, блондинка, с ярко горящими глазами лазурного цвета.

– И методы борьбы с полукровками это какой-то архаизм! Я знаю, как вы расправляетесь с ними, – я прислушиваюсь. Расправляется? О чем это она?

– Мы милостивы, – Рогволод жёстко смотрит на блондинку. – Прощаем прежние грязные связи, – его лицо перекосилось, словно он выплюнул улитку. – Но требуем, чтобы впредь такого не повторялось. Оборотень должен жениться на оборотне, а вервольф на вервольфе, чтобы произвести достойное потомство. Я уже не говорю о том, чтобы связать свою жизнь с низшими существами – людьми!

– Прощаете? – язвительно передразнила Лулу. – Так вот, мистер! Я открою вам большую тайну. Мы не нуждаемся в вашем прощении! У нас все было просто прекрасно, пока не появились вы – создатели.