Соединенные в одной личности врожденная свобода воли и благоприобретенное знание основ добра и зла делают эту личность способной к творческой деятельности, что в основном и составляет содержание понятия «богоподобие». Сотворчество Бога-Творца и творца-человека проявляется в процессе божественного эксперимента как форма специфических взаимоотношений Дающего и Принимающего. Причем и Бог, и Человек отдают и воспринимают одновременно, ибо только при этом условии можно осуществить стабильный информационный взаимообмен.

Обретение знания добра и зла через вкушение запретного плода послужило для Творца критерием готовности людей к участию в эксперименте на проклятой Им земле. Внешним же мотивом, поводом к изгнанию, согласно библейской версии (Быт. 2), послужило злостное нарушение человеком божественной заповеди, за что он, разумеется, и должен был понести заслуженную кару свыше. Эту версию разделяют все христианские конфессии.

Однако божественный эксперимент с человеком по замыслу Творца и должен был проводиться на земле, а не в «раю на земле». В Быт. 2, 4-5 прямо говорится, что на определенном этапе сотворения неба и земли еще «не было человека для возделания земли». (В этом, как видим, и состояла его главная миссия). Поэтому изгнание человека из Эдема не есть нечто, непредвиденное Творцом на первой, эдемской стадии Его эксперимента. Нет! Это начало плановой божественной акции – троичного разделения единого, синкретического мира на мир божественный (горний), мир тварный (дольний) и мир человека, связующего в силу своей троичной структуры эти миры.

Посредническую миссию Человека, живущего одновременно в двух мирах, образно изложил Г. Р. Державин:

Я связь миров повсюду сущих;

Я крайня степень вещества;

Я средоточие живущих;

Черта начальна божества;

Умом громам повелеваю.

«В Библейской мифологии рассказывается и о земной исторической судьбе человечества, и о небесной судьбе; грани между небесным и земным оказываются стертыми… Первый этап земной судьбы человечества зарождался на небе, зарождался в какой-то духовной действительности…» – писал Н. А. Бердяев [11], с. 34.

Конечно, Творец мог бы (ведь Он – всемогущ!), создав человека, сразу же разместить его во всеоружии знаний добра и зла непосредственно на земле, а не вводить его предварительно в эдемские испытания; и уж тем более мог безболезненно вывести его из этих испытаний, коль скоро такой экзамен был необходим. Почему же Творец не следует этим, безболезненным для человека путем?

Дело в том, что Господу Богу необходимо не просто внедрить человека в земные условия и не просто удалить его из Эдема, а проделать это в форме карательной акции, возложив на человека груз вины перед Богом-экспериментатором! Этот божественный гнет должен породить в человеке постоянно действующий фактор страха пред Господом: «Господа, Бога твоего, бойся и ему одному служи» (Втор. 6,13). Чувство вины и страх перед наказанием за нее призваны ограничивать свободу воли человека, не давать ей расширяться беспредельно, до размеров свободы воли Творца. Вина в «первородном грехе», проникшая в сознание и чувства человека, используется Творцом как вожжи для управления экспериментом, обеспечивая надежную и долговечную связь Творца с Его творением.

Каков же в конечном счете «личный багаж» наших прародителей, с которым они прибывают на проклятую Богом землю, где все надо начинать с нуля? Он состоит из трех компонентов образа и подобия Творца: троичной структуры человеческой природы, свободы воли, знания добра и зла. Синтез этих качеств есть первичное, изначальное условие для самостоятельной творческой деятельности в троичном мире Земли. (В этом мире «мы находим три главных царства, а именно: царства минеральное, растительное и животное» [2], с. 43). Поскольку человек троичен по своей природе, постольку и мир, созидаемый им, оказывается неизбежно троичным по структуре и организации. Образно говоря, все, к чему человек ни прикоснется, становится троичным: повседневные ситуации, любовь, искусство, взаимоотношения и т. д.

О триединстве природы человека как отражении образа Бога уже говорилось со ссылкой на Библию и примечания пастора Ч. И. Скоуфилда [1], с. 12.

Свобода воли – это свобода выбора любого из возможных решений проблемы, не обусловленная нравственными нормами. Это свобода на внешнем, проявленном плане бытия.

Знание добра и зла – это индивидуальный набор нравственных критериев – эталонов, с которыми мы сравниваем и по которым оцениваем критически или самокритически мысли, слова и поступки как свои, так и других людей. Это знание человеком границ морально приемлемого в пределах дарованной ему свободы воли; это лимит свободы внутренней, непосредственно влияющей на границы свободы внешней.

* * *

И свобода воли, и знание добра и зла как свойства человеческой природы, несмотря на их противостояние, по сути исходят из одного Источника – от Бога. Поэтому человек как участник божественного эксперимента поставлен на земле в рамочные условия: с одной стороны – это должна быть независимая, инициативная, творчески самостоятельная личность, способная пополнить базу данных «божественного компьютера» ценной, оригинальной информацией; с другой стороны – эта личность не должна быть самоуправляемой настолько, чтобы разорвать узы «раба божьего», пренебречь божественным водительством. И только совмещение обоих граничных условий делает человека участником эксперимента, руководимого Творцом.

Однако Творец во имя чистоты эксперимента начинает его, последовательно апробируя каждое условие в отдельности. Сперва Он предоставляет человеку практически неограниченную свободу воли, корректируемую лишь единственной и к тому же обобщенно сформулированной нравственной заповедью. Я имею ввиду обращение Господа к Каину – первому рожденному на Земле человеку: «Если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт. 4,7). И все – практически больше никаких нравственных ограничений и конкретных духовных ориентиров Творец не устанавливает человеку вплоть до исхода избранного Им народа из египетского рабства.

К чему же в конце концов привела человека столь длительная личная свобода от нравственных ограничений? К беспредельному моральному разложению.

Как и следовало ожидать, человек не стал господином своего греха. Скорее, наоборот – грех до такой степени обуял людей, что возникла реальная угроза срыва божественного плана. Тяжелый, насквозь пропитанный грехом человек под весом этого греха отпадает от Бога естественным образом и, следовательно, выбывает из участия в божественном эксперименте.

Если же учесть, что в таком растленном состоянии пребывает вся земля, и «что всякая плоть извратила путь свой на земле» (Быт. 6,12), то становится вполне очевидным, что Творец-экспериментатор рискует остаться в скором времени вообще без участников, точнее – без объекта своего эксперимента. Спасти человечество, погрязшее в грехе, уничтожить грех, не уничтожив его носителей, теперь уже не под силу даже Богу, и Он, по-человечески раскаявшись, что в свое время создал человека (Быт. 6,6), истребляет физически (водами потопа) всех людей; правда, за небольшим исключением. Каков же его смысл?

Дело в том, что Свой эксперимент Творец прервать или начать заново не может, второго сотворения мира и человека не будет, и поэтому Он сохраняет для послепотопного продолжения эксперимента допотопные корни человека в лице одной семьи, способной «господствовать» над грехом – праведника Ноя и его ближайшей родни. Это образцовые, по мнению Творца, допотопные родоначальники послепотопного человечества: «И благословил Бог Ноя и сынов его, и сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю» (Быт. 9,1). (Творец ошибся в предположении, что у праведного отца неизбежно должны быть столь же праведны и его сыновья. Кстати, как следует из Быт. 9,20, Творец ошибся прежде всего в выборе коренной личности, праотца «обновленного» человечества – Ноя).