— Я думаю, что у тебя тоже есть тайна. Как и у каждого из нас, — пытаясь говорить спокойно, произносит Томас. — Пожалуй, у всех Теней может оказаться в руках цветок календулы.

— Убирайся, — снова говорит Марла. — Ты мне не нужен.

— Врешь, — чеканит Томас. — Если бы это было так, ты бы сейчас не умирала от обиды на меня. Я задел тебя Сильно.

— Я сказала: убирайся! — шипит кошка. Она скалится, принимая истинный облик.

Томас поднимает руки и разводит их в стороны.

— Ну давай. Царапайся. Кусайся. Бей. Я это заслужил. Я обидел тенбя, мурлыка, и можешь меня наказать.

Но она ничего такого не делает. Бросается на него, впивает когти ему в грудь, но не ведет вниз распарывая кожу, нет. Она тащит его к выходу, выбрасывает на порог и захлопывает дверь.

Потирая грудь, Томас прислоняется спиной к двери, а потом сползает по ней вниз.

Он собирается провести у порога столько, сколько ей понадобится, чтобы остыть.

Он не уйдет, пока она его не простит.

Пожалуй, ему все равно некуда идти…

Он долго пытается слушать, что происходит за дверью. По сути, это единственное, что он может. Внимать звукам и отголоскам эмоций.

Кажется, Марла плачет. Тихие всхлипывающие звуки, доносящиеся из квартирки, заставляют его почувствовать себя абсолютным злом. Подонком, мразью, никчемным придурком, который только и может, что разрушать все на своем пути.

После срыва в доме Капитана, когда он дал волю своей животной ярости, все пошло наперекосяк. И похищение Киры стало последней каплей.

Кошка должна это понять.

Она тоже Тварь, подверженная животным инстинктам.

Но обижена она, как женщина.

Что ему делать? Он никогда в жизни не попадал в подобную ситуацию. Пожалуй, он ни разу не позволял говорить такое женщине.

А теперь мурлыка, подарившая ему тепло и ощущение нужности, плачет за дверью, и в этом виноват он.

Поднявшись на ноги, Томас поднимает руку, чтобы снова постучать, но в последний момент передумывает. Сейчас все просто повторится.

Нужно что-то другое.

Что?

Порывшись в карманах, Томас пересчитывает деньги, что есть в наличии и решительно идет на улицу. Там, стараясь не упускать из виду вход в парадную дома Марлы, он ищет мальчишку посыльного, вручает ему половину содержимого кошелька и велит найти цветочную лавку.

— Столько же получишь, когда принесешь букет.

Дурацкая идея, конечно, вряд ли вину можно загладить цветами, но на что-то более дорогого у него просто нет денег.

Он не Капитан, у которого есть остатки наследства, пусть и не такого большого по меркам Верхнего Города.

Томас — вор, а не лорд. Отребье, живущее в убогой комнатушке в Термитнике.

Впрочем, и Марла не жеманная леди. Она танцует обнаженной в подпольном кабаре. И вряд ли ей когда-нибудь дарили цветы.

Как ни странно, букет в руках посыльного выглядит представительно. Сейчас поздняя осень, и цены в цветочных лавках достигают небесного свода.

Чувствуя себя немного неловко, Томас возвращается к двери Марлы и снова стучит.

Кошка, уже одетая, но с покрасневшими от слез глазами, замирает на пороге, неверяще глядя на букет.

— Шакал… ты с ума сошел? — она пытается говорить сердито, но он видит ее растерянность.

Он видит, как ее руки непроизвольно тянутся к цветам, и изо всех сил старается сдержать улыбку.

— Не плачь, — говорит он. — Я обещаю, что никогда больше не обижу тебя.

Ее глаза сверкают, и он чувствует, как она борется с собой. А ведь он был прав: вряд ли ей дарили цветы хоть когда-нибудь.

Сцепив руки перед собой, Марла делает шаг назад, а потом щурится и смотрит на Томаса.

— Ты думаешь, что какие-то цветочки помогут?

— Нет.

— Тогда забирай их и уходи. Я не хочу тебя видеть.

— Я не уйду.

— Будешь сторожить меня у двери, как верный пес?

— Если понадобится.

— Подари это Нордив.

— Это для тебя.

— Мне пора на работу.

— Нет. Ты — моя кошка.

Марла распахивает глаза и гневно смотрит на него. А потом гнев сменяется беспомощностью.

— Я тебя ненавижу, — жалобно заявляет она.

Томас качает головой.

— Это неправда, — отвечает он. Кладет букет на тумбочку, заваленную всякой мелочевкой и отступает.

— Я все равно пойду танцевать. Это моя работа, и мне за нее платят.

Томас поджимает губы.

— Хорошо. Танцуй. Но не больше.

— Я - не твоя кошка! И не вздумай тащиться за мной! Я не хочу тебя видеть! Я вообще не понимаю, почему я с тобой сейчас разговариваю! Убирайся, шакаленок, слышишь? И не вздумай еще раз приходить! Даже если ты притащишь мне бриллиантовое ожерелье, я тебя больше не пущу! Уходи!

Томас делает к ней шаг, снова встает на колени и прижимается щекой к ее руке.

— Прости меня… — шепчет он.

Она молчит. Но это кажется ему хорошим знаком. А еще ему кажется, что ему действительно нужно уйти.

Он быстро поднимается на ноги, смотрит ей в глаза и говорит:

— Если ты хочешь бриллианты — только скажи, и я осыплю тебя ими с головы до ног.

— Откуда деньги возьмешь? — хмыкает Марла.

Она выглядит смущенной и польщенной. И ей это очень идет.

— Я - вор, — напоминает он.

— А я — танцовщица. А еще — шлюха.

— Я больше никогда не хочу слышать это слово, — твердо заявляет он. — Танцуй. Но помни: ты — моя кошка, как бы сильно мы ни поссорились. Ты сама меня выбрала. А я выбрал тебя.

И с этими словами он уходит, чувствуя, что в этот раз все сделал правильно.

Он бросил несколько неосторожных слов, и если раньше эта женщина сама ластилась к нему, теперь ему предстоит ее приручить.

Заново.

Томас надеется, что это займет не очень много времени. В конце концов, он действительно хочет чувствовать себя нужным этой кошке.

Капитан

Глубь встретила его, как старого друга, распахнула объятия и ласково обняла своей тьмой сыростью и запахами алкоголя, опиума и дешевых духов. Шагая по ее темным коридорам к арене, Капитан чувствовал, как его душа наполняется тем, чего ему так не хватало несколько последних дней.

Покоем.

Здесь ему не нужно притворяться кем-то другим, держать лицо или выбирать выражения. Местные жители примут его таким, какой он есть.

— Зверь! Неужто ты?

Обернувшись, Капитан обнаружил, что его догоняет старый знакомый, Парс Грант. Его огромная фигура закрывала те крохи света, что излучали тусклые масляные лампы, расставленные в специальных нишах.

— Ворох… давно тебя не видел, — улыбнувшись краем губ, произнес Капитан. — Последний раз мы с тобой встречались… весной? В начале лета? Где-ты пропадал?

Парс пожал плечами.

— На небесах работу нашел, не до арены было. Ты слышал, что Ника убили?

— Я в отличие от тебя чаще бываю здесь, поэтому для меня это не новость. Не знаешь, арена открыта?

Ворох пожал плечами.

— Я два дня, как спустился… ставки принимают, но не все время. Судя по всему, пока что это все стихийно. Кто-то решается на сиюминутную прибыль и принимает ставки. Мне сказали, что первой на такое баба подписалась, представляешь? Совсем этот мир с ума сошел… Какая-то юбка ставки принимает!

Капитан поморщился. Ворох не признавал у женщин наличия интеллекта, считая, что они созданы только для ублажения мужчин и вынашивания детей.

— Представляю, — сухо ответил он.

— Не хочешь размяться? — предложил Ворох.

— Я за этим сюда и спустился, — усмехнулся Капитан.

Жаль, конечно, что ему встретился именно Ворох. К сожалению, он не годился ни для чего, кроме чесания кулаков. А Капитан в глубине душим надеялся попробовать разузнать что-нибудь о ткачах.

Глубь — любимое место знатных любителей порока. А в том, что нормальные люди никогда не свяжутся с ритуалами этих Тварей, Капитан не сомневался.

Впрочем, поискать кого-нибудь полезного можно и после драки. А потом забыться в объятиях какой-нибудь девочки из борделя… может, даже вдохнуть немного опиумного дыма…

Надо же… он только скинул с себя на время заботы об участке, а уже думает, как бы развлечься… Дело-то все равно осталось. Интересно, как его назовут Кира и Джек?