– Дождь в лесу течет миллионами путей! – философски наставительно сказал похожий на монаха.

– Что ж тогда продолжим нашу светскую беседу!? – поинтересовался человек в пончо, откинув прядь со лба.

– Пожалуй, – согласился собеседник.

– Скажи ты что, что-то вроде службы безопасности? – спросил парень улыбнувшись.

– Мы сейчас говорим о тебе, – резко бросил мужчина похожий на монаха.

– Но все-таки!? – настаивал юноша.

– Лучше скажи, откуда ты и как сюда попал! – повысил голос брюнет.

– Да ты тень государства. Рыцарь плаща и кинжала. Вор, лжец и убийца, – ухмылялся парень, качаясь на стуле.

– А ты тоже не так прост, как кажешься! – контратаковал монах. – У самого то руки по плечо в крови от того и мелодии такие грустные.

– Ты ещё и в душе копаешься! – всплеснул руками музыкант. – Есть на свете для тебя хоть что-то святое!?

– А у тебя!? – напирал черноволосый мужчина.

– Я простой музыкант! – надменно бросил парень.

– Тогда я бедный философ! – парировал мужчина в балахоне.

– Да из-за таких вот философов миры тонут в крови! – разлил желчь юноша.

– А из-за таких музыкантов не тонут!? – удивленно вопрошал визави.

– Нет! Я несу свет! – напыщенно воскликнул музыкант.

– Ага! Как верховный жрец Храма! – глумливо усмехнулся собеседник.

– Ты сам жрец Храма, – парировал юноша. Он не знал кто такой жрец Храма, но понял что это оскорбление.

– Да!? Значит, ты признаешь, что ты храмовник!?! – от преизбытка энергии монах вскочил, так что его стул опрокинулся.

– Нет, это ты храмовник! – бросил музыкант прями в лицо оппоненту вскочив.

– Я так и знал! Стража взять его! – крикнул черноволосый мужчина.

В комнату ввалились три воина с копьями наперевес и два арбалетчика. Монах на мгновение отвлекся на них и музыкант этим воспользовался. Рвущий на части полу крик полу визг наполнил помещение. Воители выронили оружие и схватились за уши, но звук бил, будто обухом по голове и они провалились в спасительное забытье. Из последних сил монах выбросил руку и упал, противника посекли десятки острых монет, но он устоял, дернул свой пояс и прыгнул через стол. Из-под полы балахона прыгнул клинок, но прошел мимо. Сандаль опустился на горло, но музыкант полетел кубарем от удара ногой в поясницу. Прозвенели кринки и запели песню смерти. Музыкант разоружил стража. Удар, парирование, удар, обвод ещё удар аж искры по всей комнате. Оба собеседника прекрасно знают риторику мечей.

– Ах, ты демонов сын! – проревел очнувшийся усатый войн, бросился на врага, тут же отлетел к стене и обмяк.

– Ф-Фу! Ф-Фу! – пропели дротики. Музыкант отскочил в один угол монах в другой, и стальные клювы бессильно ткнулись в камень.

Блондин подскочил к потолку, оттолкнулся ногами от стены и прокатился кубарем по воздушному пути, метя ногами в головы двум монахам, стрелявшим в него и трубок. Они уворачиваются беря его в прицел.

– Ф-Фу! Ценьк! Ф-Фу! – поют дротики и арбалетный болт, что метнул музыкант. Монах пропускает болт, но из-за этого его дротик уходит в дверной проем.

– А-Агх! – вскрикнул стражник в коридоре, что спешил на помощь. Дротик попал ему в шею.

Комариный укус и могильный холод растекся от бедра, нога сразу онемела. Собрав остатки сил, музыкант прыгнул в дверной проем, но налетел на дверь, которая получила хорошего пинка. Удар! Резкая боль в спине, которой он налетел на дверь и тяжелый удар о пол.

Монахи, не теряя времени, подскочили, скрутили.

Все теперь точно конец!

– Да будут милостивы к тебе духи пустыни уважаемый! – сказала Алиса с поклоном.

– Пусть и тебя не оставят, – ответил жилистый прожженный солнцем пустыни мужчина в чалме, халате, шароварах и туфлях бежевого цвета который поил верблюдов у постоялого двора – одноэтажного дома из бамбука. Судя по большому платку, раскрашенному во все цвета радуги и сложенному как широкий пояс, по которому на древнем языке выведена надпись: «По всему миру с миром» он состоял в круге караванщиков. Эта организация призвана помогать всем, чем может всем входящим в неё караванщикам неважно настоящим, бывшим или будущим и их семьям, за это каждый платит взнос в казну круга.

– Куда путь твой лежит, позволь спросить?

– Я отправляюсь в город Вольный, – ответил он с улыбкой.

– А нужны ли тебе попутчики? – заискивающе поинтересовалась дева.

– Отчего же с хорошим попутчиком и дорога короче, – молвил человек, все также улыбаясь.

– А меня возьмешь? – спросила она, улыбнувшись и склонив голову на бок.

– Такую красивую деву от чего же не взять, – усмехнулся собеседник. – А железка что за спиной для красоты?

– Отнюдь, – мягко молвила Алиса.

– Тем лучше! Считай что ты уже в караване, – в тон ей сказал караванщик.

– Благодарю тебя, – сказала девушка и поклонилась.

– Назовите свое имя для протокола, – сказал человек в коричневом балахоне похожем на одежду монаха с накинутым на голову капюшоном. Он сидит за небольшим деревянным резным столом.

– Все зовут меня Аскет, – ответил блондин в пончо. Он стоит, прислонившись спиной к раскидистому дубу, и ветки оплетают его тело.

Они находятся на круглой зеленой от сочной травы поляне вокруг столетние дубы, а над всем купол голубого безоблачного неба. Кроме них двоих на поляне еще десятка два монахов и две девушки.

Одна стоит среди монахов. Она черноглаза, белые волосы ниспадают до пояса, а уши широкие вытянутые вверх и заостренные чем-то похожие на уши летучей мыши, но аккуратные и приятные на вид. На ней просторное длинное платье черного цвета с блестками мелких звезд, с широкими рукавами, собранными на запястьях.

Другая сидит на деревянном троне меж двух дубов и величественно взирает на происходящее. Она голубоглаза и златовласа в воздушном длинном голубом платье с широким декольте. На ней ожерелье из изумрудов и диадема с бриллиантами.

– Именующийся Аскетом вы обвиняетесь в принадлежности к Храму, – продолжил мужчина в балахоне. – Что вы можете сказать в свое оправдание?

– Я не принадлежу Храму, – спокойно ответил Аскет.

– Тогда почему вы отказались отвечать на вопросы и напали на жителей этой земли? – поинтересовался собеседник.

– Я думаю, вы можете понять то, что мне нельзя говорить всего, – с легкой улыбкой ответил музыкант.

– Да мы понимаем. Но мы вынуждены настаивать, – сказал монах с нажимом.

– Мне очень жаль, но я не могу вам ничего сказать, – спокойно молвил парень.

– Вы понимаете, что этим подтверждаете выдвинутые против вас обвинения, – напирал человек за столом.

– Да но, к сожалению, ничем не могу вам помочь, – все также спокойно отвечал юноша.

– Тогда мне ничего не остается, как объявить вас виновным, – сокрушенно произнес монах.

– Что ж раз нет другого выбора, – сказал музыкант с легкой улыбкой.

– Наказание за храмовничество смерть. Приговор приводится в исполнение немедленно и обжалованию не подлежит. Да помогут нам боги и силы, – сухо вымолвил человек за столом и демонстративно собрал листки бумаги, что лежат перед ним, и убрал их в коричневый кожаный портфель.

– Прощайте, мне жаль, что так получилось, – сказал музыкант, и лапы дерева сдавили его тщедушное тело, послышался скрип ветвей, хруст ломаемых костей, и он исчез в недрах дуба.

– Нам тоже жаль, – тихо сказал монах, и с минуту постояв в молчании, все разошлись.

– Каков он Вольный город? – спросила Алиса. Она помнила его небольшим городком с глиняными стенами и бойкой торговлей.

– О ненаглядная! Вольный город разросся, раздался. Он теперь центр торгового запада. С севера едут мясо, оружие, утварь, зерно везут. С юга едут вино, фрукты, золото, ткани везут. С востока вся Степь стада в Вольный город гонит. С запада рыба, жемчуга из-за моря-океана везут. Всяк стремится в город Вольный, всяк горд быть там, – весело ответил караванщик, активно жестикулируя.