Редкая сила, вот что такое наше товарищество. До середины Днепра долетит!

Мы шли по лыжне неторопливо. Проложена она, лыжня, меж высоченных елей, заслоняющих весь мир, и только в вышине синяя небесная дорожка вела нас куда-то вперёд, а лыжня на снегу повторяла её.

Идём, сливаемся с природой. Тёмная синева елей успокаивает. Дышу ровно, думы светлые, волков нет. Вот оно, счастье!

Меж елей мелькнула лиса. Настоящая! Мелькнула и нет её. Видно, решила, что мы не добыча. Великоваты.

Маршрут прошли за час двадцать восемь. Не быстро, но я доволен.

Потом обед в общей столовой. На стене — копия дедушкиной картины. Той самой, Леонид Ильич с автоматом. Славно, мило, уютно. Как дома.

И только мы пошли к домику, как ба! Неожиданная встреча! Тритьяков!

— Как я удачно вас встретил! — обрадовался он.

— А уж мы-то как рады, товарищ капитан! — ещё больше обрадовался я.

— Уже майор, — с ноткой самодовольства сообщил Евгений Михайлович.

— Майор через чёрточку?

— Скажете тоже, Михаил, — но сам незаметно постучал по дереву. Видно, скоро.

— Чем обязан счастью видеть вас? — спросил я.

— Случаю, Михаил, конечно же случаю. Вот что, девушки, с вашего позволения я похищу Михаила. Ненадолго. По важному делу, — он сказал так, что стало понятно: дело, действительно, важное.

— Ладно, девочки. Если не вернусь, прошу считать, что… — и я вздохнул.

— Вернётся, вернётся, — заверил майор.

Мы прошли к выезду из базы. Или к въезду. Откуда посмотреть. У шлагбаума стоял неприметный «УАЗ». Таких двенадцать на дюжину.

— Я думал, вам «Волга» положена.

— Есть и «Волга», — не без гордости ответил Тритьяков. — Но по здешним дорогам «УАЗ» надежнее.

Мы сели сзади, и водитель, сержант, без лишних слов тронул машину с места.

— Мы добрались, — сказал я. — По местным дорогам.

— Да, знаю, на троечке приехали.

— На троечке.

Мы, действительно, приехали сюда на «Ведьме» Лисы. Шесть часов дороги от Сосновки до ворот базы. Но мы менялись, и потому не устали. Я-то хотел «Зим» размять, но девочки больше привыкли к «тройке», да и в управлении «тройка» полегче. И, конечно, на своей машине всяко удобнее. Захотел — и уехал.

Если выпустят.

— Догадываетесь, куда мы едем? — спросил Тритьяков.

— Догадываюсь, к кому, — ответил я.

— Ну, удивите.

— Тоже мне, бином Ньютона, — но развивать не стал. Не фокусник я — удивлять мыслечтением.

Ехали недолго, минут пятнадцать. Приехали на такую же базу, только если на нашей был фанерный щит «Борки», то тут щита не было. Просто ворота КПП. Солдатик выскочил, заглянул в машину, не везём ли кого тайно, после чего шлагбаум подняли.

Проехали еще с километр. Второй КПП. Тут уже пришлось выйти из машины и ножками, ножками дальше.

Как и на нашей базе, типовые домики, типовое служебное здание, типовая столовая, типовая банька.

К одному из домиков мы и подошли.

— Ну, так всё-таки к кому? — спросил майор.

— Умение догадываться без умения молчать недорого стоит, — ответил я. — Стучите, или как тут у вас принято. Юрий Владимирович ждёт.

Майор открыл дверь, прошел внутрь:

— Догадался, Юрий Владимирович! Всегда был смышлён! — доложил он бодро. И поманил меня. — Проходите, Михаил.

Зашел, чего уж теперь. Тронул — ходи, это правило не только в шахматах работает.

— Здравствуйте, Юрий Владимирович, — поздоровался я.

— Здравствуй, здравствуй, Михаил.

Андропов сидел за столом. Стол как стол, у нас в домике такой же. Только на столе три телефонных аппарата, красный, белый и чёрный. А у нас и одного нет. А рядом с телефонами — «Спидола», точь-в-точь как моя. Воистину, обычай на Руси…

— Ты садись давай. Вот сюда. Стул крепкий, не смотри, что невзрачный.

Стул и в самом деле был неказистый, и сел я с осторожностью. Мебель из серии «трещу, да не пущу».

— Мне тут Евгений Михайлович о тебе легенды слагает. Да и другие тоже. Чижик и оперы пишет, и в шахматы всех побеждает, и вообще герой нашего времени. Вот я и захотел посмотреть. Убедиться. Ты уж извини, что вот так, внезапно. Ни обеда, ни рыбалки… Выдалась минутка свободная, а ты совершенно случайно на соседней базе отдыхаешь.

Я промолчал.

— Ладно, времени и у тебя свободного мало, понимаю. Учеба, шахматы, музыка, девушки, а теперь и журнал. Кстати, жалуются на тебя. Угадай, кто.

— Чего уж тут гадать. Новомировцы, вестимо.

— И в самом деле смышлён. Тогда скажи, смышлёный ты наш, может ли Карпов победить Фишера?

— Может, Юрий Владимирович, может. Только это неважно.

— Это почему же?

— Главное, чтобы матч состоялся, а уж кто победит, Крапов или Фишер, значения особого не имеет. Конечно, хорошо бы Анатолий выиграл, шансы у него неплохие. Но факт игры важнее результата игры.

— Интересная позиция. Неожиданная. Хорошо, а ты, Миша, можешь победить Фишера?

— Я уже победил Фишера, Юрий Владимирович.

— Нет, я имею в виду, за корону?

— Я победил Фишера, и факт победы важнее названия матча.

— Диалектика, да. Молодец. Ушёл от ответа. Но это тоже ответ, понимаю. Ну, если ты больше ничего не хочешь сказать…

— Не в том дело, хочу, не хочу. Должен.

— Ну, говори.

— Наедине, если можно.

— Наедине? Ладно. Женя, выйди на минутку. Минутки хватит?

— Хватит.

Майор вышел.

— Говори.

— Я не врач, я только учусь. Но. Но я на вашем месте непременно бы сдал анализы, мочи и крови. На ртуть, на свинец, на мышьяк.

— Ты считаешь, нужно?

— Ну, вам-то это несложно, не так ли? И да, сдайте не только в свою ведомственную больничку, но в разные. В две, три. Лучше — в ГДР, в Чехословакии — для контроля. Можете даже не под своим именем…

— Учи, учи меня конспирации, — но я видел, что Андропов принял мои слова всерьёз. То, что я говорил о матче с Фишером — не всерьёз, или не вполне всерьёз, а об анализах — всерьёз. Понятно. Своё-то здоровье куда важнее всяких фишеров…

Но развивать тему он не стал. Отпустил меня величавым движением брови.

Барин, однако.

Я вышел, майор зашел, и через пару минут тоже вышел. Довёл меня до КПП, посадил в «УАЗ», и пожелал доброго пути. Сам поехать со мной не может, срочные дела. Но дал сопровождающего. На всякий случай: здесь-де охранная зона, могут задержать, а с сопровождающим не задержат.

И вот я еду с сопровождающим, молчаливым человеком средних лет и незапоминающейся наружности. В штатском. Как и сам Андропов, и майор или генерал-майор Евгений Михайлович Тритьяков.

Еду и гадаю: для чего дали сопровождающего? Вот сейчас «УАЗ» остановится, меня выведут в сторонку, застрелят или ножичком прирежут, да и положат под ель на радость лисам. Или это только намёк? Я-то уверен, что намёк, чтобы помалкивал. Убивать если будут, то не здесь. В Сосновке сподручнее. Автокатастрофу организовать, или нападение хулигана, грабителя, стаи бездомных собак…

Мы подъехали. Сопровождающий вежливо пожелал всего хорошего, и «УАЗ» укатил. А я на полусогнутых отправился к себе.

Поездка к Андропову и обратно заняла полтора часа, не больше. Но чувствовал я себя — как после матча с Фишером. Я встречался с крупными чиновниками. С Тяжельниковым, например. Но Андропов — это совсем другое. Нет, не думаю, что он враждебен мне. Я думаю, что такие чувства — враждебен, не враждебен — ему вовсе недоступны. Он руководствуется чувством целесообразности, как её, целесообразность, понимает.

Почему я сказал Андропову про ртуть? Потому, что видел симптомы отравления. Едва заметные. Возможно, я и ошибся. Умолчать? А зачем? Буду я врачом, не буду — не столь и важно, но если я вижу, что человек болен, как умолчать? Ведь себя не прощу, а зачем жить непрощенным, когда можно жить в ладу с собой?

Я подошел к домику. Смех, веселый разговор. С кем это девицы веселятся?

Оказалось, зашел Анатолий. Ну, девушки его и веселили. Рассказывали весёлые истории из жизни студентов-медиков.