Смеркалось. Небо запада окрасилось в нежный розово-фламинговый цвет с лиловыми переливами и жилками голубого просвета. Солнце собиралось на покой и размеренно – величаво клонилось к горизонту. Лука сидел на скамейке, положив подбородок на руки, подпираемыми знаменитой тростью. Его лик был светел, светло-голубые и, вместе с тем, необъятно глубокие глаза были наполнены вселенской мудростью. Казалось, заглянув в них, можно было найти ответ на любой-любой вопрос. Словно открываешь Книгу Жизни на нужной тебе станице и решаешь все свои проблемы, вчитываясь в свои уже решенные кем-то задачи. Взгляд его был направлен на запад и во всей позе сквозило умиротворение. Он уже давно заметил невысокого человека, наблюдающего за ним со стороны кленовой аллеи. Людей на набережной становилось все меньше, их тусклые фигуры медленно плыли в разные стороны и казались абсолютно воздушными. Что-то мигнуло в стороне. Аааа, это начали загораться, как светлячки, фонари на изогнутых чугунных столбах в чудных изразцах. От вздрагивающих огоньков Лука будто очнулся и, как бы ненароком бросил взгляд на незнакомца.

– Ну, здравствуй, солдатик! – внезапно обернувшись к незнакомцу, быстро произнес Лука.

От неожиданности, человек вздрогнул и даже попятился назад.

– Да не бойся, не съем, – хитро улыбнувшись, сказал Лука и жестом показал незнакомцу на место на скамейке, приглашая его разделить свою территорию.

– Напугал, уважаемый! – с извиняющейся улыбкой произнес человек. – Извини, дорогой, ты тут недавно разговаривал с …человеком¸– он замялся. Голос, акцент и жесты человека явно выдавали в нем представителя Кавказа.

– Да, говорил. Так и что с того, касатик?

– Я его, вроде, знаю. – Незнакомец опять замялся и сделал шаг в сторону скамейки.

– Да ты садись, не волнуйся. Зовут-то тебя как?

– Георгием.

Мужчина скромно и, как бы, с опаской, присел на край скамейки. Одет он был довольно бедно, но чисто и относительно опрятно. Старенький костюм коричневого цвета, наглаженная поношенная рубашка в зеленую клетку. На ногах босоножки, которые носили еще в 70-е годы. Сам он был невысокого роста, с лысиной в полголовы, круглым лицом, небольшим носом и голубыми глазами навыкат. Легкая небритость, глубокие морщины около рта, и какой-то хронически грустный взгляд наложили на весь его лик печать скорби и вселенского безысходства.

– Так вот, я говорю, вы тут беседовали с парнем. Знакомое лицо.

– Мало ли, – протянул Лука. – Может, и знакомое, – он хитро ухмыльнулся. – Так и кем же он тебе приходится? Сват? Брат?

– Не знаю, показалось, наверное.

– Ох ты! Так он, вроде, постарше тебя будет? Ты что ж так рано ушел-то?

Мужчина махнул рукой. – Вспоминать не хочется. Сам виноват.

И снова встрепенулся: – А где ж он?

– Кто?

– Да парень этот? Вроде, был только что?

– Аааа, парень… Отпустил я его обратно. Рановато ему еще в наш мир. Пусть еще поживет. Может, еще кому-то нужен будет.

– Спасибо тебе! Добрый ты человек!

– Да мне-то за что? – усмехнулся Лука. – ЕМУ спасибо скажи. Сам понимаешь, без НЕГО тут не обошлось. А я что? Только исполняю волю его. А что ж ты своих близких на земле не навещаешь? Или наказан?

– Навещаю. Когда позволяют. Правда, очень редко. Скучаю я по ним.

– Правильно. Мы обязаны не забывать своих близких, оставшихся на земле. Поддерживать их, охранять от бед и несчастий, как можем. Короче, быть их ангелами-хранителями. Али забыл уж их, поди?

– Что ты! Что ты! – замахал руками Георгий. – Да я их больше жизни люблю! Готов хоть сейчас все за них отдать, лишь бы были живы и здоровы!

– Да с тебя, вроде, и взять-то уж нечего!– Лука расхохотался от души. – Глянь-ка на себя. Последнее донашиваешь? Неужто бедность? – он залился смехом еще пуще. – Так вроде, мы ее здесь искоренили… Давно. – тут он уже схватился от смеха за живот и захохотал в голос.

– Кстати, был тут у нас один помощничек – Володей зовут. А кличка – Ильич. Предлагал все поделить и всех раскулачить! Так ОН его безголосым сделал. Почему? С Надюшей, женой своей, он еще говорить может – с ней уже не страшно. Она и не такого от него за всю жизнь наслушалась. А вот как встретит кого, да пытается заговорить, так у него слова во рту и замерзают. Вроде говорит, а ничего не слышно. Вот народ от него и шарахается – придурком считают и сторонятся всячески. Впрочем, не сильно они и ошибаются.

Они дружно залились смехом. Насмеявшись вдоволь, Георгий начал первым:

– Да нет, живу я хорошо. Только понимаешь, не для кого. Перед кем мне красоваться? Что я, пальма? Жена и дочки с внуками у меня, слава богу, на земле, а про остальных и говорить-то или нечего, или не хочется.

– Так, так, – Лука развернулся к нему лицом и начал внимательно рассматривать его. Как портной, снимая мерку перед тем, как сшить костюм.

– Так, так – снова повторил он, впиваясь Георгию в глаза так, что тот невольно отвел взгляд и опустил голову.

– А ну-ка, дорогой, расскажи про себя, коли не спешишь.

– Куда ж мне спешить? – Георгий горько ухмыльнулся. – Я тут, считай, уже старожил. Все знаю, все видел. Почти… Ну, почему не рассказать? Слушай, мил человек, если действительно интересно.

Рассказ Георгия.

Родился я … да, впрочем, какая разница, когда я родился? Вот умер рано. Страшно и вспомнить, и сказать. Все у меня было. Жена, красавицы дочки. На выданье. И надо ж такому случиться, что за обеих одновременно двое хороших ребят посватались! Я их хорошо знал. Казалось, что еще нужно человеку? Уже три года на пенсии. Дом полная чаша, жена, дочки. Что ты! А вот только в сердце тоска поселилась. Почему? Сначала и понять не мог. А потом сообразил. Видишь ли, отслужил я честно в Красной армии 27 лет. И служба шла по-разному. Но когда и у кого она была легкой? Даже в мирное время? Ничего, жить было можно. И нужно! Да и к своему увольнению я уже много лет имел неплохую должность. Короче, казанными харчами заведовал. Нет, не подумай плохого. У солдат никогда не крал, но и себя, конечно, не обижал. Так что, жизнь была – лучше некуда! Семья дружная, друзей – полный табор! Я же человек южный, грузин. Люблю широту, хорошие компании, песни под бокал хорошего вина. Ну, ты понимаешь. Вот вдруг все в одно мгновение – раз! – и практически пропало! Да к тому же сильно я сердце подорвал из-за одного хапуги. Тоже грузин, Мгелико его имя. Не слышал? – Лука покачал головой. – Так вот, – продолжал Георгий, – этот гад тоже был у кормушки, но должностью повыше. А крал вагонами! Но, как говорится, сколько веревочке не виться, конец все равно, один. Вот и его веревочка кончилась, да потом такой петлей завилась, что затянула намертво! Туда ему и дорога! Сам воровал, а тень легла на стольких порядочных людей. Так что, затаскали меня по разным следователям, дознавателям и судам! Столько уж я натерпелся. Спать не мог! По ночам по пачке сигарет выкуривал – все боялся, вот засудят ни за что, посадят в тюрьму – как тогда мои девчонки без меня? И глодала меня эта мысль день и ночь, не отпускала. А как ее заглушить? Конечно, вином. Вот и начал я выпивать. Да каждый день! Да потом и помногу, так что иногда домой на пятый этаж подняться было тяжко. Ну, что это за жизнь? Одна нервотрепка. В конце концов, не уберег я себя. А говорили мне мои домочадцы – съезди в госпиталь, проверься. И было уже собрался на следующий день, да решил опять оттянуть на сутки – вот тут-то ОН меня и призвал, как говорится. Но уже в другие войска. Поднебесные.

– Что-то рановато он тебя, – промолвил Лука задумчиво. – Может, грешок какой за тобой водится? – он хитро прищурился.

– Да какие могут быть земные грехи? Такие, как у каждого. Чуть больше, чуть меньше – какая разница? Думал я над этим тоже – ничего не смог припомнить этакого… Смертного. Да, может, и выжил бы я тогда, если бы не те два пьяных санитара. Видишь ли, стыдно сказать, пошел я утром в туалет. А чувствовал себе после вчерашнего крайне погано. Вот, как говорится, напрягся чуть больше нужного – и на тебе! Сознание помутилось, вздохнуть пытаюсь – не могу. Испугался я страшно, дверь с защелки снял, а ноги-то не идут! Так и вывалился из уборной в коридор. Подбежали девчонки мои, запричитали, закричали, в голос. А я, как дурак, лежу без штанов, хриплю, перепугал их страшно! Наконец, вспомнили они, что надо бы скорую вызвать. Позвонили, вызвали. А я уже остатки воздуха схватываю коридорного. И хреново мне – сил нет. Но, наконец, приехали двое «братьев». Медицинских. С таким перегаром, что даже я учуял. Посмотрели тупо на меня, руку потрогали. Даже пульс не знают, где искать. А я-то еще живой! Пытаюсь показать, чтоб укололи, но у них в глазах кроме мути я ничего не увидел. Зомби! Так и ушли, бросили. Ан нет, напоследок еще сказали жене и дочкам, что я уже умер! А я-то все слышал, живой еще был. Правда, совсем плохой. Если б укололи сразу, думаю, пожил бы еще, да не судьба видно. Короче, понял я, что помер. Странное, я тебе скажу, чувство. Вроде бы еще живой, а вроде, понимаешь, что нет. А то, что точно помер, понял, когда перестал задыхаться, и стало мне как-то легко и удивительно хорошо, даже настроение поднялось. Только удивительно было, что увидел я себя, как будто, со стороны. Всех увидел. И Тамару, жену мою, дочерей. Правда, как будто, я вишу над комнатой. А как же так можно? Ведь мы на последнем, пятом этаже живем? Так я, вроде, еще выше. Надо мной уже и соседи стоят, кто кричит, кто плачет, кто санитаров ругает. Дочка младшая, все звонит в скорую, пытается еще неотложку вызвать. Да уже поздно. Хотя, приехали, конечно, через минут сорок. Только уже труповозка. Дальше и вовсе неинтересно. Забрали меня и повезли в морг. А я все вишу и смотрю, как мои родные убиваются. И так себя стало жалко! И их тоже! Кто же может вынести такой поток женских слез? Повисел я так еще немного и понял, что больше не выдержу – бежать от этого нужно. Пошевелился – вроде как все работает, только уж больно все какое-то невесомое. И руки, и ноги, и туловище. Взмахнул я руками и … пролетел сквозь стену, очутился на улице на уровне 5 этажа. Ну, думаю, конец. Щас как грохнусь вниз! Нет, вишу дальше. Успокоился я немного и решил слетать в морг. Интересно же, что там со мной делать собираются? Взмахнул руками и … полетел. Сначала непривычно было, а потом ничего, свыкся. Через стены, дома – насквозь! Интересно! Долетел я, значит, до морга и как раз поспел вовремя – выносят меня из труповозки. Занесли, значит, внутрь, затащили в холодильник и запихнули в камеру. Я так понял, сегодня тут уже ловить нечего. И что делать? Домой? Я там что? Плач, крики? Нет, этого я не вынесу. Хотя, в моем положении, наверное, все-таки, смогу. Второй раз уж не помрешь. И тут вдруг вижу, подъезжает еще одна машина . Видать, с таким же жмуром, как я. Точно! Выносят кого-то. Мужик, вроде. И тут, чувствую, кто-то рядом. Обернулся – мужчина, постарше меня. Висит рядом и с ужасом смотрит вниз, на машину и на носилки. Ааааа! Так вот это кто! Мой товарищ по несчастью! Я осторожно попытался тронуть его за плечо. Надо же, плоть чувствуется! А стены – нет… – Кенто, ты кто? Мужик вздрогнул, посмотрел на меня. – Миша я. Потом, помявшись немного, – умер я, понимаешь. Сегодня. Наверное…