Зазвенел будильник. Алеша выключил его, не открывая глаз, встал с кровати и пошел умываться. Почистив зубы и одевшись, Алеша глотнул холодной кипяченой воды из банки и пошел на работу. Лифт пришел быстро. Алеша нажал на первый этаж и достал сигарету. Закурив он зачем-то обернулся… «Чего?!», – испуганно пробормотал он, прочитав на стенке лифта, свежую надпись. Алеша прокрутился вокруг своей оси. Ему показалось, что в лифте есть кто-то еще. В лифте никого не было, да и не могло быть. Алеша повернулся к надписи и потрогал ее рукой. На стене было написано: «Последние оригинальные мысли остались на помойке. Позолоти глупость и откроешь Америку». Лифт остановился на первом этаже. Дверь открылась. Алеша, подумав, вышел в темноту.

из тетради «Х»: Наше будущее, как цветущий лес. Живой. С птицами и бабочками. Но приходит настоящее. Приходит, как огонь, как лесной пожар. И остаются только обугленные головешки…

Вести дневник – это не самое глупое занятие, но у меня никогда не было необходимости заниматься этим. Жизнь не давала повода, а без повода дневник – трата времени. По крайней мере, для меня. Но то, что сейчас происходит со мной требует конспектирования, поэтому приступаю. В принципе я должен был заняться этим неделю назад. А сегодня так, вообще, последний срок, потому что завтра приезжает моя невеста. Так что начинаю расставлять все точки. С моей рассеянностью и феноменальной памятью трудно всё вспомнить в правильной последовательности, но это не имеет значения. Будем считать, что как вспомнится, так оно и было. Все началось неделю назад. Это точно. Утром я прочитал на стенке лифта надпись: «Последние оригинальные мысли остались на помойке…». Удивительным было не то, что в этой фразе не было ни одного нецензурного слова, а то, что эта фраза была слово в слово из моей, так называемой, тетради «Х». Никому эту тетрадь я не показывал и, следовательно, все, что я мог предположить это или какую-нибудь мистику или что я свихнулся. И то и другое, конечно, очень мило, но не в понедельник утром. После работы я с большим любопытством опять забрался в лифт и убедился в том, что надпись существует. Более того, к ней снизу было приписано: «А в жопе не пробовал поковыряться?». Это означало, что я еще не сумасшедший. К счастью, я в лифте был один, и у меня без особого труда получилось стереть напугавшую меня надпись. Вернувшись домой, я тщательно проверил свои черновики. Мне в голову пришла новая идея, куда более прозаичная, чем черти или инопланетянине. «Кто-то залез в мои бумаги, и пытается теперь меня напугать». Это было похоже на правду, и я сходил на кухню за большим, похожим на саблю, ножом. На всякий случай. «Но кому это может быть нужно? Кому, вообще, это может быть нужно?». На эти вопросы я не мог найти ответа. Я зажег весь свет и стал ползать по комнате, пытаясь найти какие-нибудь следы визита незнакомца. Это оказалось весьма увлекательным занятием. Впрочем, я ничего не нашел.

Вот, собственно говоря, и вся завязка. Следующее событие случилось через день или два. Я получил письмо. Возвращаясь с работы, открыл почтовый ящик, достал бесплатные газеты и из них выпал конверт. Я поднял его. На конверте единственной надписью было «это тебе». Надпись, конечно, писалась с претензией на остроумие, но остроумие получилось на троечку с минусом. Я положил письмо в карман, поднялся к себе, закрыл все двери, разделся, хлебнул вина из дежурной бутылки и распечатал конверт. Полученное письмо переписываю целиком с оригинала: «Юноша, что бы убить литературу мало одного желания, даже мало ума и тонких рассуждений. Нужен острый нож и весьма непростое умение потрошить чужую плоть. Не пренебрегайте плодами цивилизации. Купите пистолет. Ваша веселая двуногая тень».

Прочитав послание, я снова стал ползать по комнате, ища улики (а почему бы и нет?). Улик я не нашел. Я допил вино, лег на кровать и уснул. Проснулся через пару часов, умылся, поел и стал думать. Это письмо означало, что действительно что-то происходит, что кто-то на самом деле следит за мной, копается в моих бумагах и имеет на меня какие-то планы. Мне почему-то захотелось к маме, и спрятаться под подушку. Я включил какое-то кино, потом выключил. Пришлось думать о том, что я делать. Не думалось. Я решил, что остается только ждать продолжения и быть готовым ко всему. То, что продолжение последует, судя по письму, было очень возможно. И продолжение последовало. Прежде всего, это был сон. Он приснился мне в ту же ночь. Мне приснился Уильям Шекспир. Шекспир пришел ко мне, повел по какому-то длинному коридору. Он был в красном плаще и парике похожем на мочалку. Он что-то патетично мне рассказывал. Я так и не вспомнил что именно, но основным смыслом было то, что я какая-то исключительная личность и что-то в этом роде. Сон был очень яркий. Утром я проснулся с улыбкой. После работы я вернулся домой и опять заглянул в свой почтовый ящик. Я опять обнаружил в нем конверт. На этот раз никаких надписей на нем не было. Поднявшись к себе, я распечатал конверт и прочитал следующее: «Расправь крылья, потому что время пошло. То, что ты должен – уже на пороге. Все тайны – в одном росчерке пера. Это перо перечеркнет тебя поперек всех страниц. Будь готов. Я иду. Уильям Шекспир».

Я бросил письмо на стол. Сердце стало дергаться в ушах. Я не мог успокоиться. Руки дрожали. Я оделся и побежал за вином. Купил коньяк. Письмо разрушило все правдоподобные версии. Осталась только мистика. Только Шекспир. Мой страх пропал. Я выпил грамм 100 коньяка и меня охватил восторг. Не знаю, откуда он взялся. Я прыгал, скакал по комнате, чуть не летал. Чему радовался, бог знает. Наверное, все-таки тому, что меня записали, наконец, в супергерои. Потом я никак не мог уснуть. Выпил еще 100 грамм, потом еще. Уснул. На утро проснулся злой на весь мир. Болела голова. На всякий случай похмелился и пошел на работу. Меня злила моя вчерашняя радость. Я почувствовал отвращение ко всей этой мистике. «Все потустороннее, – записал я на работе на обрывке бумаги, – это липкая скользкая медуза. Это сумасшествие, одиночество, 4 стены и никакого выхода. Не впуская его в себя». На работе я целый день ходил угрюмый. Все меня раздражало. Приехав домой, я назло всем решил не заглядывать в почтовый ящик. Мне не хотелось больше играть в эту игру. Я открыл дверь, вошел в комнату. Новый конверт лежал на столе. Я усмехнулся и пошел есть. Открыл конверт я только вечером. Было написано следующее: «Завтра в парке я буду ждать. На этот раз танцев не будет. У. Ш.» То, что У.Ш. означает Уильям Шекспир, я догадался только на следующее утро. Фраза же, что «танцев больше не будет» опять довела меня почти до истерического состояния. Я вспомнил. Это тот человек, что выпрашивал у меня пиво в парке. Конечно. Ведь с того дня все и началось. Я опять с большим трудом заснул. На следующий день я был совсем разбитый. Две ночи недосыпания. Жара. Изматывающая работа. Вопросов идти или не идти на назначенное свидание у меня не возникало. Я знал, что пойду, хотя особых эмоций по этому поводу я не испытывал.

Алеша сошел с автобуса и пошел в парк. Никакого адреса в записке указано не было, но Алешу это не беспокоило. Он просто шел по парку пока не увидел на одной из скамеек мужчину. Подойдя поближе, Алеша узнал в нем того человека, который танцевал перед ним. Алеша не спеша, подошел и сел рядом.

– Это вы? – прервал Алеша затянувшуюся паузу.

– Ага, – ответил человек.

– Я пришел, – добавил Алеша, спустя минуту.

– Я тоже.

– Вы, правда, Шекспир? – спросил Алеша, не зная, что сказать.

– Разумеется.

– Тот самый?

– Вы боитесь, что я – однофамилец? – улыбнулся Шекспир.

Алеша тоже улыбнулся и пожал плечами.

– И что все это значит?

– Это значит, что вы попали в историю.

– То есть?

– Просто в историю. Очень забавную историю.

– Вы пиво купили тогда? – спросил Алеша.