Хмурый Федор Игнатьевич заходил в ворота своего дома, когда его остановила Джамала одним единственным насущным вопросом. Мишка подглядывал из-за угла.

– Уехала она, – сердито ответил старик девушке в потрепанном розовом платье. – Ночным, Ленинградским. Навсегда….

От чувства вины Мишка скрылся в армии. Жесткая, размеренная уставом и понятиями действительность стряхнула с жизненных основ все лишнее и наносное. Домой он вернулся свободным от химеры, зовущейся совестью. Свободным и изголодавшимся по девичьему вниманию.

По разработанному задолго до его рождения родительскому плану, поступил в местный политехнический институт, дабы закончить его и примкнуть к строительной компании отца

«Ну, не собственной, конечно….» – размывчато иногда дополнял он, соблазняя очередную потенциальную невесту.

«Мне нравятся все женщины на свете, – пелось в одной старой песне. – Но выбрать должен все-таки одну». И это «должен» не давало ему покоя, а спустя несколько лет учебы и выбираний, вопрос и вовсе встал ребром.

– Твоя сестра вон уже третьего ждет, а я от тебя внуков, видимо, не дождусь! – бурчала мать по утрам и по вечерам, за завтраком и за ужином. И если до того отец отмахивался – «не готов еще», то теперь молчаливо поддерживал мать.

«Значит, пора», – обреченно заключил Михаил. Огляделся вокруг и внезапно увидел Ее.

– На таких женятся, – одобрил выбор умудренный жизненным опытом двоюродный Мишкин брат. Сам уже имел двойню и недостроенный дом. – С ипотекой только не торопись.

«Какая там ипотека!» – ломая себе голову, Мишка строил отношения со странной сокурсницей, словно шел по минному полю – красиво и мирно, но нифига не понятно. Там, где другие девушки визжали от счастья, она лишь мило (спасибо хоть не снисходительно) улыбалась. Цветы? – очень мило. Гулять? – очень мило. Подарок? – что ты? Настаиваешь? – и удивленно-наивно «ну, если….».

– Она играет, – заключил другой авторитет. – Целки все такие сначала, а потом будет ноги тебе целовать. Как приучишь, в общем.

Мишка спел серенаду, повеселив всех родственников, у которых проживала Рита, и обитателей той же улицы в «частном секторе».

Завалил конфетами и мягкими игрушками – их поток остановила только угроза Риты раздать запас в ближайшей школе младшеклассницам.

Копировал чужие стихи, напивался, дебоширил, извинялся, говорил с ее мамой… в конце концов подарил ей кольцо.

Она задумалась.

Мишка вовсе впал в ступор – ну почему мне все это?! Почему эта зараза не такая как все?! Другие на ее месте тут же принялись бы назначать или выяснять дату свадьбы, звонить мамам-подругам, примерять платье. Рита лишь сдержанно сказала, что ей нужно подумать…

– Я не советчик тебе, Михаил, – пробасил отец, тяжело посмотрел на взрослого сына. – Но думаю, что она не та, которая тебе нужна.

Без каких-либо объяснений, просто «не та» и всё.

«А вот фиг вы все угадали!» – взыграло где-то внутри у Мишки, заглушая все здравые доводы родителя и другую неясную (не осознанную Мишкой) причину. Своим почти отказом, своей отстраненностью, чужеродностью в этом Городке, миллионом других мимолетных и едва заметных нюансов, она напоминала ему Ольгу. Напоминала тот старый, забытый повседневностью, но томящийся в подсознании вызов.

«Я женюсь на ней, – твердо решил тогда Золотарев. – И для этой святой цели любые средства хороши!»

Щелчок замка отсекает грани разных реалий. Катя протягивает Джамале закрытую пудреницу с зеркальцем внутри.

– Спасибо, – моргает, смотрит на бывшую одноклассницу сквозь набежавшую слезу. – Не размазалось?

– Нет, – отвечает полувосточная красавица, скрывая легкую досаду за привычной вежливостью. Нужная Джамале маршрутка только что отъехала от остановки, из-за Изотовой она пропустила ее.

– Эти линзы просто кошмар, – Катя забивает словами неловкость. – Как хорошо, что я тебя встретила! Без тебя, даже не знаю…

– Да, хорошо, – вежливо улыбается в ответ Джамала. Мысленно прикидывает, время, на которое может затянуться ее опоздание.

– Знаешь, кого я сегодня встретила? – как ни в чем не бывало продолжает тем временем Катя. – Помнишь Кампински? Вы еще дружили втроем.

– Конечно! – волшебная фамилия, как и предполагалось Катей, моментально привлекает все Джамалкино внимания. В карих глазах ее немедленно вспыхивает легкое превосходство. – Мы и сейчас дружим. Я знаю, что она здесь.

Мысленно Катя ликует. – «Ты никогда не отличалась большим умом!», а вслух:

– Но, она ж ненавидит Городок?

Джамала красиво-снисходительно пожимает плечами:

– У нее новый проект. Не могу рассказать тебе всего. – А ее "извини" звучит вовсе издевательски за напускной невинность.

– Я понимаю, – умело подыгрывает Катя.

– Но это будет очень большой проект, – утверждает мини-победу Джамала.

– Вы снова все вместе? – Катя переворачивает страницу текущего разговора.

– С Золотаревым? – переспрашивает Джамала. – Ну да, они же коллеги.

– Я пыталась спросить у Риты…

Джамала презрительно кривит красивые губы.

– Нашла у кого! Что она может знать?

«Что, не нравится? Ишь, зашипела!»

– Ну, они все-таки зарегистрированы, – картинно сомневается Катерина.

– И всего на этом! – хмыкает Джамала.

Катя продолжает:

– Я думала, вы поженитесь.

– Я тоже, – красиво, ностальгически вздыхает первая сто раз отрепетированным ответом на это неудобное житейское замечание. – Но мои родители не разрешили. Ты же знаешь, как у нас строго. А теперь семью я разбивать не буду. Кстати, как твой бывший? Вы видитесь?

– Нет! – резко отвечает Катя, затем спохватывается и дополняет. – Он уехал в Москву на заработки и с концом. Феденьке алименты только высылает. Так, значит, Ритка не знает ничего?

– О чем?

– О компании, о проектах.

– Да откуда? – Джамала щурится на приближающуюся маршрутку. – Она квочка, дома только сидеть с ребенком. И проект это не Мишкин, а Олькин.

– А Ольку она не знает?

Отвечая «нет», Джамала спешит к маршрутке, с твердым намерением эту не упустить, да и разговор с любопытной Катей скорее нудный, чем интересный.

– Пока, Кать! Рада была видеть тебя! – роняет на ходу.

– Пока, – сладчайше улыбается Джамале вслед Катерина. «А я-то как рада!»

Прижав Риту к стене, Ольга повторяет ладонями контуры ее тела, заодно освобождая от одежды, слушая, как учащается дыхание, и растягивая время, помноженное на тягучесть удовольствия. Не остановиться.

Впадая в странную/сладкую зависимость от ежедневных встреч, Рита удивляется, не узнает и боится сама себя. Своей вскипающей в крови энергии, которая грозит немалыми разрушениями, едва «выпусти ее из-под контроля», – шепчет Ольга. Голос сводит с ума.

«Я никогда не думала, что он так материален, твой голос», – невидимый, невесомый, он обволакивает тело волнами, радиацией проникает внутрь, создавая помехи истинного восприятия данной реальности.

Как пелось в привязчивой старой песне – «танцы вдвоем, странные танцы» в квартире с минимумом мебели и полным уже отсутствием одежды. Если бы эти стены могли говорить, они сплетничали бы день и ночь о вольностях, которые изо дня в день позволяют себе две красивые женщины. Наверняка, чересчур ранняя весна в Городке в тот год обусловлена зашкаливающим все уровни градусом страсти этих встреч.

Сошел с ума снег, оголяя изгибы городских улиц. Следом за ним массажными щетками (вениками, граблями) пробежали субботники. В букет, разошедшихся не на шутку, первоцветов, апрель добавил капли терпкой горечи прошлогодней листвы, истлевшей на кострах, а потом возомнил себя визажистом от кутюр и принялся диктовать новый стиль одежды для непостоянства погоды. Грозы чередовались с непривычным для весны знойным солнцем, то вдруг с неба безо всякого предупреждения лились потоки дождя, словно в компьютерном шоу, ярко подсвеченные небесным прожектором, а то и вовсе невесомые, как пух, летели хлопья снега.