– Прошу прощения. Кажется, я немного заблудился…

Это было всё, что я успел вымолвить. Пьяница вдруг сделал огромные испуганные глаза и, выставив вперёд передние лапы, словно не желая, чтобы я приближался к нему, стал пятиться назад, приговаривая:

– Сгинь, сгинь, нечистая!

Потом вдруг рухнул передо мной на колени и стал умолять:

– Клянусь, больше ни капли не возьму в рот, только уйди! Обещаю: я буду самым примерным семьянином, буду заботиться о жене и детях, выносить помои, всегда буду трезв, как стёклышко. Только отпусти меня сейчас, пожалей заблудшую душу!

Позднее, размышляя над происшедшим, я пришёл к выводу, что любитель приложиться к бутылке, скорее всего, принял меня за порождение белой горячки. Но в тот момент, не понимая, чем я мог так напугать случайного прохожего, которого я и видел-то впервые в жизни, я растерялся и сказал, недоуменно пожимая плечами:

– Да разве я вас держу?

Ответом мне был стук подмёток о булыжную мостовую. Пьяница улепётывал со всех ног.

Недоуменно передёрнув плечами, я продолжил свой путь. Теперь, заметив издали прохожего, я старался не встречаться с ним взглядом, чтобы не видеть выражение страха или отвращения на его лице. Было ясно: помощи мне было ждать неоткуда, придётся положиться на своё умение ориентироваться в незнакомом городе, каким стал для меня Маусвиль. Едва я успел так подумать, как увидел прямо перед собой купол собора Семи святых мышей, искрящийся в первых лучах солнца. Это означало, что моим ночным странствиям пришёл конец. Теперь я уже не мог заблудиться.

Не прошло и получаса, как я стоял перед порталом своего особняка. Но вот беда: пока я бродил по городу, стало совсем светло, и мой первоначальный план, состоявший в том, чтобы вскарабкаться по водосточной трубе на крышу, а оттуда, выдавив стекло, через слуховое оконце пробраться во внутрь дома, оказался невыполнимым. Кто-нибудь мог увидеть меня из окна напротив и, приняв за грабителя, вызвать полицию. Да и на улице стало более оживлённо. Обманутый в своих надеждах, я тяжело опустился на край тротуара напротив своего собственного дома, двери которого оказались для меня закрыты.

Из оцепенения меня вывел резкий звук. Что-то звякнуло о тротуар неподалёку от того места, где я сидел, погружённый в горькие раздумья. Присмотревшись, я увидел, что это монета в три шиллинга. «Видимо, обронил кто-то из прохожих», – подумал я и, подняв голову, увидел в нескольких шагах от себя удаляющуюся быстрым шагом мышку в чепце и грубых башмаках. Я хотел было окликнуть её, но в этот момент вновь послышалось уже знакомое мне звяканье, и на тротуар опять упала монета, на этот раз уже в пять шиллингов. Сделав несколько оборотов вокруг своей оси, она со звоном опустилась прямо передо мной. Будь я подогадливей, я бы уже тогда понял, что происходит. Но разве мог дворянин, представитель одного из древнейших родов Мышиного королевства догадаться, что ему подают милостыню! Видимо, в своей засаленной телогрейке, сандалиях на босу ногу и со скорбной миной на помятом лице я являл собой настолько жалкое зрелище, что исполнил жалостью и состраданием сердца окрестных жителей.

Вскоре у моих ног уже собралась небольшая кучка медных монет.

– Неплохой улов, однако, – услышал я насмешливый голос у себя над головой.

Взглянув вверх, я увидел ещё совсем молодую мышь в одеянии, состоящем из прорех и заплат. Последних было так много, что трудно было сказать, каков был изначальный цвет этого оригинального костюма. Живописный наряд моего собеседника дополняло некое подобие современного цилиндра, пара стоптанных башмаков и трость, на которую он сейчас опирался на манер скучающих лондонских денди: левая лапка на бедре, правая – на набалдашнике отведённой в сторону трости. Вообще надо сказать, что держался он с достоинством, всем своим видом говоря, что не одежда красит мышь.

Встретившись со мной взглядом, обладатель живописного костюма не отшатнулся и даже не поморщился, отчего сразу снискал моё расположение. Он чем-то напомнил мне Марселя, и я тяжело вздохнул, пожалев о том, что моего верного слуги нет сейчас со мной.

– Да, – ответил я, чтобы поддержать беседу. – Улов, кажется, неплохой.

– Но что-то ты не весел, приятель. Вижу, не умеешь ты радоваться жизни. Вон тебе как подфартило, а ты сидишь, темнее тучи. Может, пройдёмся до ближайшей пивной, поднимем тебе настроение? Да и мне не мешало бы немного подлечиться. Голова раскалывается. И представляешь, что самое обидное? За весь вчерашний день я не выпил ни капли. Вечером попал в облаву, пришлось провести ночь в винной бочке на набережной. Вот и надышался винных паров до одурения. Тебе никогда не приходилось ночевать в бочке из-под рома?

– Нет.

– Мне тоже раньше не приходилось. Знал бы, ни за что бы не полез. Пока сидишь, ещё ничего, но потом! Ну как, составишь мне компанию? Только чур ты платишь. У меня при себе ни шиллинга. Всё, что было, спустил вчера на одну красотку. А так я вообще-то на судьбу не жалуюсь. Ну так как тебе моё предложение?

– Хорошее предложение, – ответил я, получив возможность наконец вставить словечко. – Как думаешь, здесь хватит на то, чтобы немного перекусить?

– Должно хватить. Ещё и останется. А если не хватит, то Магнолия нас накормит. Она там работает подавальщицей. Обслужит по первому разряду. Эта мышка ко мне неравнодушна. Ну, и я к ней, соответственно.

Я поднялся.

– А деньги? – спросил мой новый знакомый, увидев, что я готов последовать за ним.

Я представил себя, подбирающим с земли милостыню, и сказал:

– Возьми их себе.

– Тебе что, не нужны деньги?

– Тебе они нужнее. У меня нет таких расходов, как у тебя.

– И то правда.

Он посмотрел на меня с жалостью, потом, дружески хлопнув по плечу, сказал:

– A ты классный парень. Знаешь, я как увидел тебя, так сразу и сказал себе: вот хороший парень. А то, что с виду неказист, так ведь в том не твоя вина. Главное в мыши – это внутреннее содержание, так ведь? Возьмем, к примеру, меня. Я ведь тоже вроде не красавец, а мышки проходу не дают. Устал отбиваться. А всё отчего? Оттого, что я добр, отзывчив и понимаю женскую душу, как никто другой. Но прости, я забыл отрекомендоваться, – он приподнял свой цилиндр. – Пройдоха Мишель собственной персоной. Может, слыхал о таком?

Я сказал, что, к сожалению, не приходилось.

– А тебя как кличут? – спросил он, не дождавшись, пока я тоже представлюсь.

Я назвал ему своё имя.

– А по-нашему?

– Как это? – не понял я.

– Ну, по-нашему, по блатному. Прозвище-то у тебя есть? Ну, вот я, к примеру, Пройдоха, а ты?

– Случается, что меня величают графом, – ответил я, не придумав ничего лучше.

– Графом! – рассмеялся он. – Ну и умора! У кого-то явно нет проблем с чувством юмора!

Тут он спохватился и спросил:

– Ты не обиделся? Если я тебя обидел, то прости, не сдержался. Уж больно прозвище у тебя забавное. Но зато редкое, – добавил он, желая как-то загладить свою оплошность. – Ни с кем не спутаешь. И амплуа ты себе выбрал подходящее.

– Амплуа? – опять не понял я.

– Ну да, амплуа. Я хочу сказать, что та социальная роль, которую ты определил для себя, соответствует твоим внешним данным.

В этот момент в конце улицы появился небольшой отряд мышкетёров, среди которых я узнал своих ночных знакомых Бофора и Кабеку. Перед моим домом они замедлили шаг и стали внимательно осматривать окна и входную дверь.

– Печать не нарушена, – констатировал Бофор. – Значит, граф здесь не появлялся.

Тут Кабеку заметил меня.

– А-а, старый знакомый! Ты-то что здесь делаешь?

– Да вот, встретил приятеля.

– Ну-ну. Передавай привет своей невесте. До сих пор не пойму, что она в тебе нашла.

Бофор, заметив, что его мышкетёр с кем-то беседует, окинул меня беглым взглядом, и тут же отвернулся. Моя скромная персона его не заинтересовала.

«Бофор меня не узнал, а ведь он должен знать меня в лицо, – обрадовался я. – Видимо, старая цыганка и впрямь мастер своего дела». Я подумал, что сотворённый ею маскарад уже второй раз помог мне избежать ареста. И тут меня осенило. Внезапно я понял, что должен сделать, если не хочу, чтобы меня поймали. Нужно спрятаться на дне, смешаться с отребьем. Никому и в голову не придёт искать меня среди подонков общества. К тому же нужно как-то зарабатывать на жизнь. Одним словом, настало время поставить свой артистизм и свои умственные способности на службу себе самому. И в этом мне поможет Пройдоха Мишель.