Не-ет, причуд своей новой памяти Мартен понять пока не мог. Оставалось ждать и надеяться – а вдруг наступит время, когда он вспомнит всё. И поймёт, как здесь оказался.

Мартен перевернулся на спину.

Сорок седьмой раз он просыпается здесь, (Если условно считать такие пробуждения за дни – то он здесь полтора месяца!) и конечно, теперь осознаёт себя гораздо лучше, чем в самые первые три дня. Когда он даже не понимал – кто он, что он, зачем он здесь…

Первыми, в первый же день, вернулись инстинкты: он смог ходить на своих новых ногах, и вполне успешно манипулировать тем, что сейчас заменяло ему руки.

Однако долго «предаваться» самоисследованию ему не дали: первого противника он получил как раз спустя три дня адаптации. Конечно, этот враг запомнился Мартену лучше всего: первый же! И так страшно оказалось осознать, что вооружённый мечом коротышка совсем не шутит, когда пытается Мартена этим самым мечом – убить.

Именно – убить!

Но то, что пробудилось в его теле, и подсознании – навыки, наработанные до автоматизма! – позволили ему тогда убить первого человека. Помогли в этом новые, «встроенные», «причиндалы» этого тела – огромные, острые и прочные, когти на руках.

Мартен поморгал в полутьме. Обвёл, словно впервые попал сюда, как бы равнодушным взглядом «интерьерчик».

Да, вот он: потолок его камеры. Его теперешнего «жилья». Куба: три на три на три шага. Стены – листовая сталь. В углу – дыра в стальном же полу, для оправления естественных нужд. Хотя не больно-то их оправишь на диете из белковых шариков, которые ему скупо и редко выдаёт раздаточная коробка на стене. А вот из соска рядом с коробкой можно пить воды – сколько душеньке будет угодно.

Но что же это за сон приснился ему сегодня? И почему он проснулся вот так – не от чего-то экстремального, а прямо посреди привычного, банального вроде, действия?

Разумеется, иногда ему трудно было вспомнить кое-какие моменты кошмаров, когда просыпался с диким криком и сведёнными судорогой мышцами рук и ног, обычно ещё и покрытый вонючим липким потом – от адреналина. Но сегодня… Всё чётко, ясно.

Нет, его никто не убивал. Хотя, конечно, пытался. Но прошло-то, вроде, благополучно? И он и напарник остались живы. И – ну, почти! – невредимы?

В чём же дело?

Может быть, сегодня ему предстоит какая-то особенная… Схватка? Противник тут, в этом странном месте, окажется совсем уж грозным и непобедимым?

Мартен поднял руки перед собой. В тусклом свете ночного плафона на потолке они казались серыми и словно покрытыми пылью.

Нет, он не обольщался на счёт себя и своего статуса здесь, в этом Лабиринте.

То, что он видит во сне – не его воспоминания. И даже не его тела.

Поскольку он – не человек.

И руки, которые он сейчас в сотый, если не тысячный раз рассматривает – не руки.

Это – лапы. Мускулистые, да. Покрытые коротким и пушистым налётом: тонкой и мягкой шерстью. Более толстая и длинная шерсть – на спине. А вот живот, словно специально, сделан абсолютно голым. Чтобы враги-противники Мартена видели, где у него расположены жизненно важные органы. И могли постараться достать их своим оружием: мечами, копьями, трезубцами…

А сам Мартен может отвечать им только тем, что при нём. Встроено, так сказать.

Трёхдюймовые вначале, но с каждым днём на долю миллиметра отрастающие, когти. Прочности невероятной: он свободно, больше не боясь, что их перерубят, мог отбивать особо опасные удары своих вооружённых металлическими орудиями врагов, этими самыми, теперь четырёхдюймовыми, чуть изогнутыми лезвиями, толщиной с сами пальцы.

Когти на ногах. Как ни странно – эти почему-то не растут. И сразу были четырёхдюймовыми. Ходить по песку Арены удобно. Да и вообще – ступня у него широкая, а сами ноги, хоть и не столь длинны, как у нормального человека, зато намного более мускулисты и жилисты. Выносливы. Бегать долго и быстро – для теперешнего тела Матрена – не проблема. Так же, как и дышать широкой бочкообразной грудью.

Зубы. Хм. Зубы типичного хищника. Острые, почти дюймовые, клыки Мартен не видел, конечно, а только щупал иногда, да и не нужны они при разгрызании белковых шариков, которыми его тут снабжает автокормушка. Но при необходимости, если заняты руки и ноги, можно и ими противника рвать на куски! Потому что кусать чуть вытянутой вперёд (Конечно, не так, как, скажем, у волка, а чуть поменьше!) мордой – удобно. А вот обоняние… Оставляет желать лучшего – явно не от животной составляющей его теперешнего тела.

Нет, он понимает, конечно, что его звероподобный облик создан кем-то. Искусственно сформирован. Разумеется – специально. И те воспоминания, что иногда посещают его по ночам – лишь отголоски жизни того человека, того бойца, что впечатали ему в память – для получения боевых навыков и стойких рефлексов. В битвах и поединках.

Потому что, как ни крути, а единственной целью, с которой, как ему представляется, могло быть создано существо вроде него, вот именно – Поединки!

Сегодняшний противник Мартена оказался вооружён только одним мечом.

Зато этот меч казался гораздо опасней: тонкое сверкающее полированными гранями лезвие чуть изгибалось от длинной рукояти к острию, и было с добрую руку длиной.

Плохо. Таким оружием враг сможет наносить ему удары издали, не подпуская на дистанцию эффективного поражения его оружием. Да и сам враг – мужчина на полголовы повыше Мартена, состоял, казалось, из одних мышц и злобного рёва: сразу кинулся на Мартена, вращая клинком так быстро, что лезвие казалось монолитным сверкающим кругом, заставив уворачиваться, а затем и просто бежать прочь. Благо, Арена это позволяла: овал двести шагов в длину, и сто – в ширину.

Сегодняшние схватка и погоня сопровождались для разнообразия – грозой.

Они бежали под серым псевдонебом, словно затянутым нависающими сизо-синими тучами. Оглушающе, будто желая сбить с толку, гремел гром, и вспышки молний распарывали пространство над головой, не ударяя, впрочем, в песок. Откуда-то сверху же накрапывал ещё и мелкий дождь. К запаху собственного пота Мартена скоро присоединился и противный запах мокрой шерсти – свалявшейся и грязной…

Мужчина, пыхтя и брызжа слюной, теперь громко ругался, посылая проклятья в адрес «трусливой твари» и поминая всех чертей и руххасов, (абстрактное для Мартена понятие, но вероятней всего – какие-то злобные духи, противники главного Бога его врага: он слышал о чём-то таком почти от каждого своего соперника) и родственников Мартена до девятого колена. (Ну а уж это – вообще ерунда несусветная: не имелось у Мартена никаких родственников.) Пока продолжалась погоня вдоль гладкого белого барьера Арены, пятиметровой вертикальной стеной огораживающего место битвы, Мартен старался сохранить ровное дыхание, и экономно расходовать силы – не подпуская врага слишком близко, но и не отдаляясь от того настолько, чтоб враг плюнул и сел отдыхать. А сам в это время напряжённо думал.

Противник сегодня – сильный и хорошо вооружённый. Справиться точно будет потрудней, чем с предыдущим – тем, что был вооружён короткими древнеегипетскими хопешами. Но если б это было вообще невозможно, ему бы его не дали. Значит, остаётся просто продумать тактику действий, и выкинуть неожиданный (для врага) финт. Например, сама-собой Мартену пришла мысль о том, что раз враг – крупный, мускулистый и злобный, то скоро устанет таскать своё массивное тело по песку. Да и адреналин, поддерживающий сейчас его злобу и азарт, рассосётся.

И эта мысль оказалась вполне верной.

Потому что гонять Мартена по периметру овала мужчина вскоре явно затрахался: вон, остановился, заткнулся, и даже мечом больше не машет, вонзив его в землю перед собой, и согнувшись так, что ладони опираются на колени.

Отбежавший на двадцать шагов Мартен вдруг закачался, застонал, рухнул на колени, а затем и упал на рыхлый песок, которым была как обычно покрыта арена – если б не это, ничто не мешало бы его противнику бегать так хоть два часа.