Вы верите в мир по ту сторону зеркал? В мир откровенно неживой и уже потому – враждебный? В нем обитают демоны и тени, а в полнолуние призраки прошлого и ловцы душ выходят на охоту. В том мире солнечный луч упирается лишь в мутную синеву, не греет и не сияет. В мире, где самая сладкая мечта – завладеть человеческой душой, он лишь равнодушный наблюдатель, беспомощный и жалкий.

Перед вами – самый «темный» сборник цикла «Непростые истории». Жуткие создания, крадущиеся за спиной, странные тени и отражения в глубине зеркал – только ждут, когда герой совершит ошибку. Ошибку, которая будет стоить ему жизни. Если все-таки он сорвется и ускользнет, то до конца дней своих будет вздрагивать из-за угольной черноты в углу, а в шорохе ветра различать зловещий зов.

Вы ведь не думаете, что мир по ту сторону зеркал прост и прозрачен, верно?

Не познав вкуса Тьмы, так трудно ценить Свет: мы откроем для вас тайны ночных улиц

Ильина Наталья Николаевна. Живу в Санкт-Петербурге. Окончила литературные курсы «Мастер Текста», участник Литературной Студии при издательстве Астрель СПб – АСТ. Хозяйка и руководитель конного клуба. Немного пишу. Представленный ниже рассказ – лауреат конкурса мистики и хоррора "Шаги за спиной". Больше обо мне и моём творчестве: сайт автора https://www.illina.ru/ страница автора https://litnet.com/illinka-u519834/

Мне некому рассказать эту историю. Сочтут за психа, а при моей профессии – это вредно, впрочем, как и при любой другой. Вот только держать её в себе, бесконечно перекатывая в памяти, как нетающий «леденец» округлого голыша, родом из приморского детства, я больше не в силах. Удачно, что у вас всё анонимно. Я просто оставлю это здесь.

– Твою дивизию! – зло шипел я сквозь постукивающие от холода зубы.

Утром, когда я отправлялся в путешествие, погода стояла прекрасная. Ничто, как говорится, не предвещало, а теперь мне приходилось шлёпать по лужам, оставив всякие попытки отыскать более или менее сухие островки. Улочка, выложенная неровным булыжником лет триста назад, стремительно заполнялась ледяной водой во всех неровностях и провалах. Да она, собственно, из них и состояла.

Я люблю Англию. Неповторимую смесь лондонского величия и откровенного китча, праздничную яркость летнего Брайтона, напыщенный снобизм Оксфорда, разбавленный весёлыми толпами студентов… Но больше всего, мне нравятся глухие английские деревушки, где жизнь, кажется, застыла в позапрошлом веке, и куда не забредают толпы китайских туристов – шумные и бесцеремонные. Есть здесь только две вещи, которые я ненавижу – погода и правый руль. Освоить правостороннее движение мне не по силам. Приходится передвигаться на общественном транспорте, изредка пользуясь такси. Очень изредка – английский кэб слишком дорог для учёного из России.

Итак, я брёл, скукожившись в промокшей насквозь куртке, а вода капала с волос, заливая очки. Я почти ничего не видел, кроме узкой улочки и негостеприимно запертых калиток перед крохотными палисадниками. Здесь не принято впускать в дома незнакомцев.

«Паб! Да где же чёртов паб»! – я терял терпение. От холода, разумеется. От основного шоссе на север, я отмахал вдоль аккуратных полей миль пять по петляющей дороге, прежде чем добрался до этой деревушки.

Одинокий, потерянный, застрявший Бог знает в какой глуши. Мой телефон издевательски сообщал, что «Водафон» сюда не добрался, или затонул по пути в проливном дожде, так что я даже такси вызвать не мог.

Тот двухэтажный домик оказался последним на улице. Мощная каменная кладка первого этажа почти вросла в землю на т-образном перекрёстке. Над дверью покачивался кованый сапог, накрепко привинченный порыжевшими от времени цепями к железному штырю с острым набалдашником, больше всего напоминавшему огрызок турнирного копья.

«Тихий угол» – так гласила выцветшая вывеска – был тем, чего жаждало моё промокшее и продрогшее тело. Я рванул на себя тяжёлую дверь. Возможно, излишне резко, потому что колокольчик, который висел над ней, не зазвенел, а испуганно брякнул и сразу стих. Поскольку я побывал в сотне разных пабов, могу с уверенностью сказать, что они настолько же разные, насколько и похожи один на другой. Англичане ужасно консервативны. Изюминкой этого паба был камин. Огромный, настоящий камин с живым огнём. Хищные языки пламени вытягивались в алом танце на потрескивающих полешках.

Я устремился к теплу, на ходу отклеивая от тела мокрую куртку. К слову сказать, джинсы тоже липли к ногам, но снять ещё и их было бы не слишком удачным решением. Я крутился перед камином, как праздничный поросёнок на вертеле, подставляя к огню бока и спину и щурясь от удовольствия, когда лестница, справа от массивной стойки, заскрипела под чьими-то шагами.

– Добрый вечер, сэр. Ужасная погода, не правда ли?

Если вы учили английский в позднесоветский период, то должны быть уверены, что англичане именно так и общаются. Но я-то был намного более продвинут в этом вопросе, а потому замер, не сразу найдясь с ответом.

– Не правда ли? – настойчиво повторила высокая старуха, задержавшаяся на последней ступеньке лестницы. Она буравила меня холодными голубыми глазами, в которых сквозило явное неодобрение.

– Добрый вечер. Погода, действительно, ужасная, – выдавил я прочно забытую формулу вежливости из учебника Литвиновых. – Простите, что побеспокоил.

– Побеспокоили, да, – мрачно согласилась старуха.

Прямая, как палка, и такая же сухая, с острым носом и ссохшимися губами. В её восковом лице не было ни кровинки, но глаза смотрели пронзительно и позволяли скостить от сотни пару десятков лет.

– Можете повернуть кресло к огню, – разрешила она, – я сделаю вам горячий чай с капелькой бренди.

– Спасибо! – искренне поблагодарил я, хотя вместо капельки бренди предпочёл бы двойной солодовый виски. Но с этим можно было и обождать.

– Скажите пожалуйста…– я замялся, не зная, как к ней обратиться.

– Миссис Чандлер – прочитала старуха мысли, вне всякого сомнения отпечатавшиеся у меня на лбу.

–…Миссис Чандлер, как часто у вас пропадает связь? – я тряхнул в руке телефон, словно он мог одуматься от такого непочтительного отношения и заработать.

– Не могу сказать. Я не использую этих ваших новомодных штучек.

Она вышла из-за стойки с подносом в руках, и аккуратно поставила его на крохотный столик возле моего кресла. Тонкая, несомненно – фарфоровая чашка, чайник, вазочка с вареньем и плетеная корзиночка с подогретым хлебом – я попал в рай! Поблагодарив миссис Чандлер энергичным кивком – говорить мешали голодные слюни – я принялся за еду, попутно пытаясь осмотреться. Старушка не соврала – там не было ничего «новомодного», даже телевизор отсутствовал, и вообще – ничто не напоминало о том, что я всего-то в полутора часах езды от сумасшедшего Лондона. И что на дворе двадцать первый век.

Потемневшие от времени фотографии в разнокалиберных рамках теснились над тканевой обивкой стен, тяжёлая мебель явно пережила пару поколений владельцев, пол был деревянный, крашеный. Половина бра не горела, и выглядели они закопчёнными, словно под плафонами не лампочки были, а свечи. Вот за такой колорит я и люблю глубинку! Я согрелся и расслабился. Подсыхала у огня, повешенная на спинку стула куртка, я отодвинул кресло подальше от камина, чувствуя жар на коленях и лодыжках.

За окном всё не унимался дождь, размывая по стеклу наступающие сумерки. Как ни жаль, а пора было отсюда выбираться. Завтра мне предстояло выступить с докладом в Лондонском королевском обществе.