Пятки Харуто были порваны об чешую, кровоточили. Его легкие болели от бега, прыжков и карабканья. Дыра в груди болела, оттуда текла кровь, ци угасала. Голова с волосами на губе напала на него. Он пытался уклониться, но острые зубы поймали его сломанную руку и оторвали от его плеча. Шея под ним металась, пытаясь сбросить его, но Харуто прыгнул на голову, которая жевала его руку. Он хотел добраться до места, где шеи встречались с телом монстра.

Харуто пошел по шее, волоча ноги по чешуе, кровь из плеча и дыры в груди текла по нему. Он направлялся к огромному телу. Пещера угасала вокруг него, свет тускнел. Шики свисала сбоку, Харуто не мог найти силы, чтобы поднять ее. Дыхание вырывалось с хрипом, каждый вдох причинял больше боли, чем прошлый. Голова с короной рогов поднялась слева, кривя губы почти в человеческом выражении отвращения. Справа была голова со сломанным зубом. Они замерли и смотрели на него. Харуто шатался, едва переставлял ноги.

Голова со сломанным зубом открыла огромную пасть.

— Ты умираешь, смертный.

— Все бывает… в первый раз, — сказал Харуто. Шики пронзительно свистнула из меча, но он игнорировал ее. Он уже не мог спасти себя, а если бы остановился, он подвел бы других. Подвел бы всех людей.

Две головы смотрели на него, другие развернулись, пока все восемь не стали глядеть на него. Он упал на четвереньки, полз последние футы от шеи дракона к огромному телу. Голова с короной из рогов нависала над головой со сломанным зубом. Она прорычала:

— Чего ты пытаешься достичь?

Харуто прополз еще десять футов и замер. Он пытался глубоко вдохнуть, закашлялся, кровь брызнула на переливающуюся чешую дракона. Он медленно встал и выпрямился. Из последних сил он поднял Шик одной рукой.

— Смертный клинок не может меня убить, дурак, — прогремели восемь голов Орочи.

Шики с дрожью свистнула.

Харуто пытался смеяться, но лишь откашлял больше крови.

— Шики — не смертный клинок. Она — духовный клинок.

Одноглазая голова Орочи со шрамами приблизилась, глядя на него желтым глазом.

— Никакой разницы, смертный. Меня нельзя убить.

Харуто смотрел на голову дракона, гадая, когда его зрение стало так расплываться.

— То, что это еще не случилось… не значит… что не может, — он повернул Шики и глубоко вдохнул, а потом взревел. — ПОДАВИ СВОЙ ГНЕВ, ДРАКОН! — он бросил Шики на спину дракона у своих кровоточащих ног, поднял ногу и наступил на меч. Катана Тошинаки разбилась под его пяткой, и Шики вылетела на спину Орочи, посмотрела на Харуто, моргая. Харуто сгорбился. — Я не хочу тебя убивать.

Харуто рухнул на спину, растянулся на чешуе в шрамах боя, который был древней историей для всех, кроме змея.

— Я не… хочу убивать… вас, — сказал он. — Мир будет… куда беднее… без… драконов.

Восемь голов Орочи покачивались над ним.

— Думаешь, сломанный меч помешает мне убить всех вас?

Харуто пожал плечами, хотя на это ушло много сил.

— Это был… символический… жест, — сказал он, голос был невнятным и далёким. Шики забралась на его колени, жесткая шерсть щекотала его кожу. Он опустил на нее ладонь, посмотрел на головы дракона, пытаясь сосредоточиться на каждой по очереди. Каждая была другой, уникальной. Некоторые со шрамами, другие — с иной формой рогов или чешуи. Каждая была чудесной. — Я знаю твою историю, Орочи. Я знаю… что с тобой сделал Ямасачи, как он предал тебя.

Орочи поёжился, его головы зарычали по-разному.

— Ямасачи заплатит, — сказала голова с оборками, подтверждая подозрения Харуто. — Вы все заплатите. Ямасачи и сошки, которые запечатали меня в этой каменной темнице. Вы все умрете. Человечество сгорит.

Харуто выдохнул, было сложно вдохнуть снова.

— Они все мертвы, Орочи, — сказал он. — Ямасачи, который предал тебя и уничтожил твой луг, мертв. Он… мертв сто лет. Вековой клинок и… другие, которые заточили тебя… они все мертвы. Ты уже… отомстил. Ты пережил их всех. Они все мертвы, а ты свободен.

— Человечество заплатит за них! — закричали восемь голов Орочи. — Я не удовлетворен.

Харуто пытался пошевелить ладонью, погладить Шики, но не мог. Маленький дух глядел на него, дрожа.

— Твое удовлетворение… ничего не значит, король драконов, — он хотел смеяться от глупости этого, но сил не было. Он не мог шевелиться, только говорил. — Все… кто тебя подвел… давно мертвы. Если нападешь на людей сейчас, это не будет местью. Это будет убийством. Убийством невинных, — пещера стала темной, головы дракона стали пятнами.

Одно пятно приблизилось.

— Зови это, как хочешь, смертный. Я обрушу свой гнев на весь твой вид.

— Ты проиграешь, — тихо сказал Харуто. Что-то в воздухе жгло его ноздри.

— Ты сказал, смертный, который заточил меня, мертв.

— Вековой Клинок мертв, но если ты… пойдёшь воевать с людьми, появится… другой Вековой Клинок. Люди соберутся… для боя с тобой. Духи умрут… люди умрут. Ненужные смерти. Бессмысленно. Они найдут способ… заточить тебя снова, или другой оммедзи… с другим духовным клинком… одолеет тебя. Не все мы смотрим на духов так, как я. Не все мы… хотим мира между небесами и землей.

— Они не могут меня убить, — прорычал Орочи. Голова приблизилась к Харуто, так близко, что он ощущал жар слов на коже. — Я бессмертный.

Харуто смотрел на размытого короля драконов.

— Как и я.

Орочи промолчал. Они оба знали, что он умирал.

Харуто повернул голову, искал вход в пещеру за темницей. Он едва его видел, но серое пятно у стены явно было Гуаном. Улыбка растянула губы Харуто.

— Ты победил, Орочи, — прошептал он. — Они все мертвы. Ты… отомстил… Если будешь биться сейчас… больше никогда не найдешь это.

— Что не найду? — прогремел Орочи.

— Любовь, — сказал Харуто. — Просто отстраниться… когда ты живешь… так долго, как мы. Несмотря на то, что с тобой сделал Ямасачи… он дал тебе то, что не могут… бессмертные. Он дал тебе любовь… — пещера была такой темной, что Харуто не видел Гуана или вход. Шики свистнула, но он не видел ее, больше не чувствовал ее. — Если будешь биться с ними, если убьешь их, ты никогда не найдешь… это снова. Они… смогут дать тебе… только ненависть.

Глава 63

Дракон поднял огромное тело над землей. Голова со шрамами и одним глазом открыла пасть, и Гуан подумал, что она съест Харуто. Но она нежно подняла его челюстями и опустила на камень у стены пещеры. А потом голова повернулась к Гуану и подлетела к нему. Он отшатнулся у входа в пещеру. Дракон замедлился и повернул все восемь голов к нему.

Сияющая голова с короной из рогов открыла рот:

— Он умирает.

— Ох… — Гуан покачал головой. Голова была мутной от потери крови или вида огромного дракона. — Его м-можно спасти? Ты — ками. Ты можешь…

Вторая голова — со сломанным зубом — сказала:

— Нечего спасать. Его бессмертие пропало, — головы утихли, все восемь покачивались, глядя на него.

Гуан пошатнулся, схватился за стену пещеры ладонью. Он не мог дать Харуто умереть. Он не мог жить без старого друга.

— А если ты отдашь ему то, что сталось от моей жизни? — спросил Гуан. — Знаю, там мало, но…

Голова с одним глазом приблизилась к нему, запах змеиного мускуса ударил по его ноздрям. Глаз моргнул, глядя на него, голова сказала:

— Может, он был прав.

Орочи отвернулся от него и вылетел из пещеры, его тело задевало камень по пути. Гуан смотрел, как сверху извивается хвост дракона, ударяет по части стены. От этого рухнули камни размером с лошадей. И Орочи пропал. Гуан смотрел вслед ему мгновение, а потом встряхнулся и прошел к Харуто, хромая.

Кира с трудом поднялась на ноги на горе обломков колонны. Ее кимоно было в крови и саже. Она прошла к Харуто, шатаясь и хромая хуже Гуана. Тонкая струйка дыма парила над Харуто, пока он лежал на каменном полу у стены пещеры, но он улетел, пока Гуан шел туда.