обстоятельств. Пришлось напрячь зрение, чтобы найти и аккуратно достать все

осколки камня, что больше были похожи на стекло. Мелкое такое, вредное. Потому

что не всегда хотело подцепляться. Тюрону будто не было ни капли больно или

неприятно. Просто сидел и наблюдал за процессом без каких-либо эмоций.

—Красивый

стих, — и правда.

—Я много

их знаю. Не все люблю, но памяти не прикажешь что-то забыть, — некоторые вещи я

очень хотела бы не помнить. Но, чтоб ее, фотографическая память. Особенно на

чужие слова.

—Спасибо,

— за стих? Или за то, что стеклышки вытаскиваю?

Промолчала, потому как даже не знала причину

этих слов. А вдруг за что-то, чего я не делала? Тогда это будет не честно.

Осмотрела ладонь со всех сторон и довольно облизнулась. Осталось дело за малым.

Господи, прости. Приблизила лицо к мужской руке, но остановилась. Почувствовала

взгляд. Непонимающий, удивленный, с предвкушением.

—Отвернись,

— скомандовала я, хмуро глянув исподлобья, но скорее стараясь скрыть смущение.

Тюрон приоткрыл рот, будто хотел что-то

сказать, но промолчал. Закрыл и отвернулся. Что же. Начнем. Провела языком по

большому пальцу, отчего по языку тут же разлилось неприятное жжение. Спустя

секунду по горлу стек металлический привкус с соленым послевкусием. Гадость

какая. Но я продолжила. Если кто все еще не понял, какого я тут творю, то

напомню. Моя кровь, слюна и так далее имеют заживляющий эффект. Я просто

решила, что вместо того, чтобы еще больше разводить кровавую баню, легче

просто… Зализать рану. Как собаки делают.

Проведя языком несколько раз, посмотрела на

результат. Раны затягивались почти моментально, только кровавые разводы

оставались. Продолжим. Прочертила влажную полоску от среднего пальца почти к

запястью. С ладонью покончено. Остались пальцы. Легче всего было просто взять

их в рот. Так и поступила. Оставался мизинец, когда рука мужчины вдруг начала

мелко подрагивать. Или это из-за того, что у него нога дергается? Подняла

глаза, да так и зависла.

Он смотрел на меня. Все это время.

Провалиться сквозь землю, как же стыдно… Представьте, как это выглядит с его

стороны. Девушка сидит перед ним на колени и облизывает руку как собака

какая-то. Потом поднимает взгляд (с его же пальцем во рту) и краснеет.

Представили? А мне и не пришлось. Была, так сказать, непосредственным

участником данной сцены.

Немая пауза, я не двигаюсь и даже не дышу,

думая, как буду выкручиваться и объяснять. Вы бы видели его глаза. Большие

такие, круглые. Смущение, удивление, искреннее изумление от того, что я творю.

Не поверите, когда я отпустила его палец из зубастого плена, в котором он

оказался от нервов, он покраснел. Повторю, Тюрон покраснел. Резко и весь сразу.

Лицо стало алым и даже губы будто кровью налились. Даже глаза заслезились от

жара. Или от того, что клиент перестал моргать.

—Нда,

ситуэйшн, — выдохнула я, сохраняя внешнее спокойствие, а внутри просто визжала

и билась о стены разума пустой головой.

Взяла тряпочку, смочила ее настоем и

собиралась приняться вытирать остатки экзекуции, как заметила кое-что на уровне

глаз. Кое… ОГО! Глаз задергался. Спокойствие не сохранилось, я так же

вспыхнула, как и преподаватель. Сейчас дымок пойдет.

Поняв, куда именно направлен мой взгляд,

мужчина даже подпрыгнул, резво закидывая ногу на ногу.

—Отвернись,

пожалуйста, — подрагивающим голосом, попросил он, даже не смотря в мою сторону, не то что в глаза.

Умеете, сидя на коленях, разворачиваться в

прыжке на сто восемьдесят градусов? Нет? Вот и я не умела. Резко научилась.

Можно мне медаль Богини испанского стыда, пожалуйста? Я ее заслужила.

И даже это не конец всей ситуации! В дверях

стоял гном. Улыбающийся такой, на лепрекона похожий. Будто только что нашел

горшочек с золотом и сумел прихватизировать в одни очечки. Лапки сложил, довольный. Наблюдает.

—Ой не

кажется мне, что это самый обычный студент, — действительно!

Ну и куда мне отвернуться, чтобы никто не видел

стыдливого румянца. Хотя, какой там румянец. Пожар! Постучав пальцами друг о

друга, гном вышел, до последнего не убирая этой многозначительной улыбки, мол, все с вами ясно. Послышался глухой удар за спиной.

—И не

разбивайте свои головы о мои стены. Добро казенное, — головы, или стены?

Осторожно глянула себе за спину. Мужчина

лежал на спине, закинув ноги на опрокинутый стул. Благо, он низенький был. Не

сильно ушибся, не далеко падал. Тюрон закрывал лицо ладонями, но даже в тусклом

свете было видно, что оно все еще красное, если не больше. Чем было. Подползла

поближе, остановившись на небольшом расстоянии.

—Тюрон…

Моя кровь имеет свойство такое. Исцеляет. И не только кровь, еще слюна и… Все

вообще. Я просто подумала, что легче будет так, как сделала, чем заниматься

кровопусканием, — смотря куда-то поверх лежащего мужчины, попыталась объяснить

свой поступок.

Послышалось тихое «угу». Между раздвинутыми

пальцами показался один глаз. Недоверчивый, изучающий. Думает, что издеваюсь?

Так зажило же все. Ситуация комичная, ничего не скажу. Но сближает. Должно же

быть что-то подобное, чтобы в старости вспомнить.

—У тебя

глаза потемнели, — констатировала я, наблюдая за тем, как пляшут отблески огня

внутри зрачков мужчины.

И правда ведь, были голубые, а теперь

темно-синие. Как у Эверфольда. Даже темнее. Пальцы снова сомкнулись, скрывая

глаз, а сосем недавно вернувшее нормальный цвет лицо начало алеть. Перевела

взгляд чуть ниже живота. Ой, все ясно, это взаимосвязано! Отвернулась.

—Боже,

как же стыдно. Хочу провалиться сквозь землю, — пробормотал себе в ладони

Тюрон.

И снова я подползла поближе и, слегка

нагнувшись, чмокнула костяшку безымянного пальца на левой руке мужчины.

Надеюсь, это ничего не значит. Снова глаз открылся, но только на секунду.

Детский садик.

—Тюрон, —

позвала я, положив ладонь ему на предплечье. — Это нормально, — ну, на сколько

я знаю, мужчины не могут регулировать процесс прилива крови. — Ничего стыдного

в произошедшем нет, — кроме моих действий. — И вообще, на таких моментах и

строится жизнь. Смешно ведь.

Кажется, проняло. Но не сильно. По крайней

мере, краснота спала.

—Тюрон,

посмотри на меня, — попросила я, слегка надавливая на его руку в попытке

убрать. Слегка, чтобы он мог легко остановить меня, если не захочет. Но он не

сделал этого.

Открыто, с легкой улыбкой посмотрел вне в

глаза, все еще держа руки на уровне подбородка. Так мило, что он иногда ведет

себя как ребенок. Как мальчишка, скорее. На парах — суровый преподаватель, какой-то важный человек с военным чином, неколебимый, не особо улыбчивый. Таким

видят его все. Мне приятно, что рядом со мной он раскрывается. Становится

собой. Улыбается, шутит, делает то, что хочет, не боясь моего осуждения. Потому

что знает, что я не стану осуждать. Я приму его любым. Как и он меня.

—Будет,

что вспомнить в старости, — усмехнулась я, но мужчина вдруг замер. И сколько

эмоций на лице, актер позавидует такому спектру.

—В нашей

старости? — Да-да, я снова вспыхнула. Даже не поняла, о чем именно говорит, так

что додумала сама. В нашей общей…

—Погорячилась,

— прикрывая рот ладошкой, отвела взгляд. — В-возможно, — даже заикаться начала.

Позор.

Повернулась к мужчине и, столкнувшись с ним

взглядом, вдруг рассмеялась. Эта мысль не такая уж пугающая. Даже приятная. Об

общей старости. Эмоции заразны. Тюрон, сначала не поняв моего веселья, спустя